Скалолазка и Камень Судеб

– Единственная мысль меня гложет и беспокоит, – так же на ухо пробормотала я. – Что бы мы делали, если бы тот парень устроил потасовку?

Глава 7 БОЛЬШОЙ ЧИТАЛЬНЫЙ ЗАЛ

Эрикссон расположился в одной спальне, я в другой – на шелковых простынях и наволочках. Нет, право, стоило отдать денежки, чтобы хоть раз ощутить себя звездой поп-музыки или, на худой конец, подружкой нефтяного магната… Одного из тех, что организовали «Интеллиджент сервис групп», например.

Вскоре из-за стены донеслось протяжное сопение. Эрикссон уже спал, а я все никак не могла отключиться. Полежала минут тридцать с закрытыми глазами, затем открыла их.

Комната была погружена во тьму. Сквозь щель в шторах пробивался тусклый свет лондонской улицы, делая очертания мебели зыбкими, призрачными.

Почему-то стало зябко. Я плотнее укуталась в одеяло. Где-то на улице заскулил пес. Протяжно и надрывно. Сопение Эрикссона в соседней комнате оборвалось. Вслед за этим я услышала, как за дверью скрипнул паркет под грузной поступью.

Перестав дышать, я натянула одеяло до глаз, всем сердцем надеясь, что этот скрип мне почудился. Робкие надежды улетучились мигом, когда до меня долетел звук следующего шага, а вместе с ним звук – тонкий мелодичный…

Звон металла.

В груди все заледенело от страха.

Я выбралась из-под одеяла. Не нащупав тапки, которые оставляла здесь, возле кровати, встала на холодный пол босыми ногами. Тонкую сорочку почти не чувствовала, оттого казалась себе голой и незащищенной.

Шагов больше не было. Я стояла возле кровати ни жива ни мертва. Привиделось? Выпила много пива?

Мне почудилось. Одурманенный хмелем мозг разыграл сценку из романа Стивена Кинга. Нужно подойти к двери, зажечь свет и убедиться, что за ней никого.

Я шагнула вперед. Дверь неожиданно распахнулась настежь. В лицо ударил ослепительный свет. На пороге стояла огромная фигура. Я бы даже сказала – исполинская.

Все предрассудки, все страхи и подсознательные кошмары выползли из меня, чтобы соединиться в этом зловещем призраке, возникшем в дверном проеме. Вместо доктора Эрикссона инфаркт едва не заработала я.

Из головы торчали рога… Нет, все же из кованого шлема. Я различила длинную бороду, огромный меч, свисающий с пояса… Пять зарубок сверкнули на древнем лезвии.

– Нет… – обреченно прошептала я. – Этого не может быть… ЭТО НЕВОЗМОЖНО!!

Колючий и неистовый – волчий! – взгляд сверкнул из-под рогатого шлема. Трудно было не узнать его. Тот же самый, который смотрел на меня с фотографий.

Исполин двинулся мне навстречу. От громадной фигуры дохнуло замогильным холодом и почему-то гниющими водорослями. Клыки, выпиравшие из-под нижней губы, блеснули в отблеске уличного света…

Я попятилась. Легкие качали воздух рывками, словно испорченный насос. Как бы этот насос и вовсе не сломался.

Огромная рука в кожаном напульснике поднялась. Пальцы с темными загнутыми когтями раскрылись, потянувшись к моему лицу.

Я завизжала во все горло…

Подскочила на перине.

Ночник в виде лилии тускло светился у правого уха. Очевидно, я вырубилась раньше, чем вспомнила, что его нужно выключить.

Тапочки покорно ожидали возле кровати на махровом половичке. Поставлены немного неряшливо, но находились на том самом месте, где я их оставила. Сквозь приоткрытую форточку доносился успокаивающий шум транспорта. Дверь в коридор закрыта. Никакого Волка Фенрира, пришедшего за мной из преисподней…

За стеной послышался нарастающий топот, и дверь неожиданно распахнулась. От испуга я схватилась за сердце. Нет, право, вряд ли мне удастся пережить еще одно явление бородатого конунга.

В комнату ворвался Эрикссон – в наспех застегнутой рубашке, из-под которой виднелись трусы до колен, в криво надетых очках, с цветочной вазой в руке.

– Что… что случилось?!

– Ради бога, успокойтесь, Марк!

Мой «жених» остановился в дверях и опустил вазу. Затем, обнаружив, в каком виде прилетел ко мне, спрятался за дверной косяк.

– Извините, Алена, – произнес, он выглядывая. – Вы так истошно кричали… Я подумал, что случилось ужасное. Что к вам забрались грабители.

– Спасибо за вашу заботу… – Я пригладила волосы, торчавшие в разные стороны. – Мне приснился кошмар.

– Что ж, – нерешительно сказал Эрикссон, все так же прячась, – тут я не могу помочь. Пожалуй, отправлюсь спать дальше. Приятных сновидений.

– Спасибо, вам того же.

Из-за стены протянулась рука археолога и захлопнула дверь. Я вздохнула.

Во рту стоял привкус солода, гортань поддавливали газы от поглощенного пива. Негромко и протяжно рыгнула. Сделалось легче.

Свет выключать не стала. Легла на бок и долго не могла уснуть. Исполинская фигура Фенрира стояла перед глазами. Лишь когда за окном стих шум автомобилей, я провалилась в беспамятство.

Поутру, когда мы с Эрикссоном отправились в Британский музей, я чувствовала себя ужасно. Совершенно не выспалась из-за ночного кошмара, от пива «Биттер» раскалывалась голова, а зубная паста не помогла избавиться от горечи во рту. Мы ехали в автобусе. Марк со сдержанным любопытством разглядывал лондонские улицы, а я прижалась лбом к холодному стеклу, чтобы хоть немного утихомирить боль в голове.

– В нашем расследовании существует еще одна странность, на которую я не обратил ваше внимание, – произнес Эрикссон, когда мы вышли из автобуса на площадь перед главным входом в Британский музей.

– Странность в том, что голова раскалывается всего после двух кружек пива, – пожаловалась я. – Кое-кому нельзя употреблять даже кефир.

Швед коротко посмотрел на меня и продолжил:

– Воины Фенрира… Среди них нет ни одного моложе сорока лет!

Действительно, интересный факт. Но он имеет объяснение.

– Волк взял в поход только опытных бойцов.

– Сомневаюсь. В наше время расцвет мужчины наступает к тридцати годам. Этому возрасту присуще уникальное сочетание силы и опыта. В стародавние времена пик приходился лет на двадцать пять, поскольку юноши уже в шестнадцать считались мужчинами, получали оружие, ходили в плавание.. Двадцать пять лет… Они были лучшими. С молодецкой дерзостью и удалью, но и с приличным опытом завоевательных походов. Теперь, если вернуться к фотографиям наших дружинников, мы увидим, что в айсберге ни одного такого нет! Только пожилые бойцы. Закаленные в боях, но практически старики!