Скандал в вампирском семействе

При виде меня Буш, с важным видом восседавший на табурете, зашипел и бросился из кухни, стараясь не коснуться меня ни шерстинкой. А ведь неспроста история подобранного на улице кота насторожила меня в прошлый раз: уж очень этот поступок не вязался с образом охотника. Охотники агрессивны по своей природе, им только дай повод подраться или выпустить пар. Неважно, на ком — на собаке, ребенке, женщине, вампире. Только поднимая руку на женщину, они в душе понимают, что ведут себя скверно, а убийство вампира в их сознании сродни подвигу. Алекс не такой. Он никогда не замахнется на женщину, не ударит лежачего, не сможет пройти мимо того, кто нуждается в помощи, будь то бездомный кот или перепуганная девушка. И уж конечно он не пронзит колом бессильного вампира. Скорее он будет биться с ним насмерть, защищая чью-то жизнь.

Он смелый, сильный, великодушный, настоящий…

— Чай, кофе? — обернулся ко мне Алекс.

— Кофе, — с облегчением выдохнула я и заледенела при виде ножа в его руке. — Что ты собираешься делать? — напряженно уточнила я.

— Колбасу порежу, сделаю бутерброды.

Если он сейчас порежется и я увижу хотя бы кровинку…

— Дай мне. — Я осторожно забрала нож из его ладони. — А ты займись кофе.

— Ну ладно. — В его глазах заплясали смешинки, губы расползлись в улыбке.

Чудак! Думаешь, я хочу тебе понравиться, поэтому прикидываюсь хозяйственной? Да я просто боюсь, что вцеплюсь тебе в глотку, если увижу только каплю твоей крови… А ты все объясняешь понятными тебе причинами. Неудивительно, ведь ты не знаешь, что находишься в одной клетке с хищником.

Бутерброды я резала впервые в жизни: в моей юности и колбасы-то еще не было, а еду готовила повариха, после превращения потребность в еде и вовсе отпала.

Хорошо, я не раз бывала в гостях у Макса и Маши и видела, как Маша хлопочет на кухне. Оказалось, ничего сложного в этом нет. Готовить бутерброды для Алекса было даже приятно.

Напилив хлеба и колбасы, я не торопилась сесть за стол. Стояла у холодильника и украдкой наблюдала за Алексом, который колдовал над туркой. Аромат кофе уже наполнил кухню, прогнал навязчивый образ Зои, и я по глоточку пила этот воздух со вкусом эспрессо, который укрощает жажду, и любовалась Алексом. Пол уходил из-под ног от этого невозможного счастья — быть рядом с ним, видеть его, дышать с ним одним воздухом. Зарисовывать в памяти его мужественный профиль и красивый изгиб губ, вкуса которых мне никогда не узнать, и непослушный вихор на затылке, и родинку у виска, и щетину, едва пробивающуюся на подбородке.

Неважно, что он моложе Макса, главное, что я чувствую себя с ним живой, счастливой, полной сил. Я чувствую, как надрывно стучит в груди мертвое сердце, как бурлит в венах кровь…

Тайком достав мобильный, я сделала снимок Алекса, чтобы любоваться им во время дневной бессонницы. Ужас, до чего я докатилась. Только бы мама не узнала об этом моем визите! Вот уж будет тогда скандал в благородном вампирском семействе по всем правилам театральной трагедии. Два акта и один антракт. В первом акте мама как следует откричится, я даже знаю ее первую реплику с заламыванием рук. «Елизавета! — трагически воскликнет мать, пытаясь воззвать к моему разуму. — Он младше тебя на сто лет! Ну объясни мне, что у вас может быть общего? О чем ты с ним будешь разговаривать?» Потом она сбегает наружу, восполнит утраченные силы кровью какого-нибудь неудачливого прохожего, а во втором акте состоится семейный совет, и все родственники выскажутся на тему «как низко пала бедная Бетти». Он мне даже не в сыновья, в прапраправнуки годится! Да если подумать, то Алекс моложе Макса!

— О чем ты думаешь? — Внезапно Алекс очутился так близко, что я почуяла запах его крови.

Что он творит? Я отшатнулась прежде, чем его губы коснулись моих. Первый поцелуй достался воздуху, и Алекс взглянул на меня — растерянно и обиженно. Похоже, раньше все его поцелуи достигали цели. Интересно, скольких девчонок он целовал до меня? А сколько из них побывало здесь, у него дома? Боже, о чем я думаю! Да я сама глупею на глазах. Каждая минута рядом с Алексом — минус десять лет из моего паспорта и минус столько же пунктов из моего IQ.

— Извини, — я в смятении отстранилась, — мне пора.

— Подожди. — Он мягко удержал мою руку. — Мне не следовало спешить. Прости, Лиза. Не понимаю, что на меня нашло.

Зато я прекрасно понимаю, что нашло на меня. Раньше я испытывала подобное помрачение рассудка только однажды — с Алексеем. Лидия права: я влюбилась. И не просто влюбилась — я голову потеряла. Надо спасаться, пока не случилось непоправимое. Поцелуя с человеком я не вынесу. Я же не железная.

— Мне, право, пора. — От волнения я даже заговорила, как чеховская героиня.

— Пожалуйста, останься, — неслось мне вслед.

Но разве остановишь вампира? Сейчас мне нельзя оставаться рядом с Алексом. Надо обдумать одну важную мысль. Я влюбилась. В человека. И как мне с этим жить?

Дом Алекса остался далеко позади, я присела на качели на опустевшей детской площадке. Сначала несмело оттолкнулась от земли, потом еще выше, сильнее, и вот я уже взлетаю к звездам, чувствуя, как за спиной разворачиваются крылья, ловя губами ночную свежесть и едва сдерживаясь, чтобы не завопить от восторга. Видела бы меня сейчас Лидия — сказала бы, что я впала в детство. А я просто счастлива. Впервые за долгие годы. Это счастье распирает меня изнутри, надувается в груди воздушным шариком, и мне просто необходимо с кем-нибудь поделиться. Лидия не поймет. Инна может сболтнуть Лидии. Есть только один человек на свете, который выслушает меня…

Останавливаю качели, возвращаюсь на землю, достаю мобильный, нажимаю вызов.

— Манюня! — задыхаясь от волнения, шепчу я в трубку. — Я, кажется, влюбилась!

Манюня — моя единственная подруга, и с ней я могу поделиться самым сокровенным.

— Алё! — раздается из динамика хрипловатый голос Манюни. — Алё! Кто это?

Манюня слегка глуховата, и мне приходится повысить голос:

— Манюня, это я!

— Лизавета, ты что ли? — переспрашивает подруга. — Опять из склепа звонишь? Не слышно ни черта.

Склепом Манюня называет наш бункер. Я деликатно делаю вид, что проблема в плохой связи, а не в глухоте подруги.

— Манюня, — торжественно повторяю я, — я влюбилась!

Та молчит, ошеломленная новостью. Я молчу, давая ей время усвоить новость. Потрясение Манюни понятно: я влюбилась впервые за все годы нашего знакомства. После гибели Алексея мое разбитое сердце спряталось в панцирь равнодушия, и никому из мужчин не удавалось пробудить во мне ответных чувств. Я думала, этого уже никогда не случится. И вот я словно опять ожила. Словами не передать, что я испытываю сейчас. Эйфория, восторг, вдохновение. Вложи мне сейчас в руки кисть — нарисую шедевр, за который передерутся Эрмитаж с Лувром. Дай мне камеру — сниму «Интервью с вампиром». Дай мне клавиатуру — напишу «Дракулу». Я влюблена, влюблена, ВЛЮБЛЕНА!!!

Манюня вдруг каркает во всю мощь своих легких:

— Лизонька, ты чего там бубнишь? Ничего не разобрать. Случилось что?

От неожиданности я чуть не разбила свой миленький «верту».

— Случилось! — обиженно восклицаю я.

— Помер кто? — трагически охает Манюня. — Погоди, валерьянки налью.

— Манюня, — скрежещу я зубами, — никто не помер!

Если бы не превращение, наша веселая семейка померла бы уже давно. Вот только уже почти век, а то и больше, живем на свете здоровее всех живых.

— Номер, какой номер? — искренне удивляется в трубку Манюня. — А, ты поменяла номер? Погоди, сейчас запишу… Сейчас-сейчас, только ручку возьму… Записываю!

— Манюня, — устало кричу я в трубку. — Я сейчас к тебе приеду!

— Лизонька, а чего звонишь-то? — весело откликается подруга. — Приезжала бы сразу. Я ж тебе всегда рада!

— Жди, Манюня, еду.

Перед тем как отправиться на другой конец Москвы, я останавливаюсь у банкомата и снимаю деньги с карточки. Хотела сделать Манюне подарок ко дню рождения, но я ж с ней раньше свихнусь. Будет на ее улице праздник уже сегодня. Вот только заеду в магазин — и сразу к подруге.