Скандальная измена

Но оба варианта выдадут мое присутствие.

Я опускаю взгляд вниз – на сумку. Сжимаю ее сильно-сильно. Вот теперь волнуюсь. Предчувствую плохое, хотя казалось бы, разве может быть хуже?

Есть еще один вариант: просто уехать. Черт с ними, с деньгами. Отдам на благотворительность. А для сына или дочери придумаю историю про погибшего пилота или моряка. Неважно. Не хочу, чтобы мой ребенок знал: всё, что оставил ему отец – это сумка с проклятыми деньгами. Мы справимся без них.

Но на этом варианте тоже не останавливаюсь. Я так не смогу. Съем себя. Больше всего хочу знать правду. Я ее заслуживаю.

Смотрю по сторонам, уверенным шагом движусь к пожарной лестнице.

Балконы у нас декоративные. Ограждения – до опасного низкие. Даже на свой второй я стараюсь особенно не выходить. Вот так залажу вообще впервые. Наверное, не будь я беременной, а мои нервы – настолько потрепанными, в жизни этого не сделала бы, но сейчас одна за другой сменяюсь перекладины, поднимаясь всё выше и выше. Ставлю ногу на борт балкона, хватаюсь за металлическую ограду рукой. Забраться получается даже легче, чем я думала. Несколько секунд трачу на то, чтобы отдышаться, прижимаясь спиной к стене дома.

Мне нужно не так-то много – заглянуть в нашу с Игорем спальню. Я невероятно сильно хочу, чтобы там никого не оказалось.

Я выдохну. Спущусь. Оставлю сумку под дверью.

Я просто не готова настолько сильно в нем разочароваться…

Закрываю на несколько секунд глаза. Глажу живот. Мне кажется, малыш тоже волнуется. Это плохо.

Но нет ничего хуже неведения. Поэтому собираюсь, поворачиваюсь боком, делаю маленький шажок и заглядываю внутрь.

Меня тут же пронзает непереносимая боль. Не физическая. Мне на клочья разрывает душу.

Я вижу в нашей спальне женщину. Она одета, но это явно временно. Стоит посреди комнаты. Кружит по ней взглядом хозяйки. А я ее ненавижу до трясучки. Ногти скребут по фасадной штукатурке.

Коленки подкашиваются от слабости.

Она оглядывается и говорит что-то в сторону, которую мне видно плохо. Хотя кого я обманываю? Неужели в нашей спальне может вдруг появиться кто-то кроме моего мужа? Или может быть он решил продать квартиру и это риэлтор? Глупости же…

Я продолжаю просачиваться до последней клеточки осознанием подлости его предательства, когда он ступает из тени на женщину.

Я знаю, что будет дальше. Его низкий бархатистый голос. Томная улыбка. Руки на ее теле. Она перебросит волосы, он поцелует в плечо.

Развернет, толкнет на кровать, снимет платье…

Эти картинки настолько яркие и неизбежные, что я не выдерживаю.

Начинает тошнить. Все силы уходят из тела. Я отступаю, как будто это может спасти. Исправить. Отмотать назад.

Но вместо этого происходит непоправимое.

Я ступаю на что-то скользкое. Подошва лодочки едет вперед. Сердце обрывается.

Я пытаюсь ухватиться за перилла, но пальцы сжимают воздух.

Последнее, что я чувствую, прежде чем сознание меркнет – это боль и страх. Он меня предал. Он меня жестоко предал. Растоптал. Уничтожил.

Я знаю, что на мне нет парашюта, а значит раскрываться нечему.

Мое сердце разодрано на ошметки. Летя вниз, я не хочу жить, но всё равно обращаюсь к небесам с мольбой.

Только не мой ребенок, господи, пожалуйста. Мой ребенок должен жить.

Конец