Скандальное обольщение

Он взял в руки ее запястья, склонился над ней, не давая пошевелиться. Она вспомнила свой роман, вспомнила Лорда Смерть, нависшего над ней, сверкая черными яростными глазами.

— Ты придешь ко мне, Изабелла. Будешь являться ко мне три ночи подряд. И читать свою книгу.

Она задыхалась, пальцы судорожно взлетели ко рту, зажимая готовый сорваться крик. Три ночи за его молчание. О боже, роман начинает оживать!

— Завтра в полночь будь у меня. Или я сам приду за тобой.

Изабелла смотрела, как он удаляется прочь, ее потрясенный взгляд нашел лежавший на столе дневник. Невозможно было поверить, но их с Блэком отношения зеркально отображают выдуманную ею историю о соблазнительном Лорде Смерти.

Глава 20

— Мне нужно ожерелье… Ох, Исси, — стонала Люси, пока Изабелла стирала пот с ее горячего лба. — Пожалуйста, — умоляла она. — Оно у Блэка. Попроси его, Исси. Дай ему все, что он захочет, если он вернет мне медальон.

— Люси, тебе следует успокоиться.

— Послушай меня! Я хочу этот медальон, он необходим мне. Моя душа успокоится, если ожерелье будет у меня. Ох! — разочарованно взвыла Люси. — Почему ты меня не слушаешь?

— Она бредит, — прошептала Изабелла сидевшей в углу Элизабет. — Ничего не соображает от лихорадки. Все твердит о каком-то ожерелье с медальоном.

Элизабет замерла на своем месте, тревожно прислушиваясь к бормотанию Люси. Сестра герцога старалась не поддаваться охватившей Изабеллу панике.

— Доктор будет здесь очень скоро, — сказал Сассекс, нервно прохаживаясь у камина. — Я сделал все, что мог, стараясь избавить ее от яда, но ей не становится лучше. Не понимаю, ведь у нее в желудке уже не должно ничего оставаться.

— Какого яда? — в ужасе вопросила она, однако ей никто не ответил. Какого черта здесь происходит? Почему Элизабет и ее брат ведут себя так таинственно и каким образом здесь замешан Блэк?

— Люси, — сурово заговорила Изабелла. Обхватив руками бледное лицо кузины, она нежно встряхнула ее, вынуждая открыть глаза. — Расскажи мне, что случилось.

— Медальон. Он исполнит твое самое заветное желание…

— Какой медальон? — требовательно воскликнула Изабелла. — Люси, ответь мне!

— Блэка.

Полуобернувшись, она взглянула на герцога, прищурив глаза.

— Что, черт возьми, она имеет в виду? Объясните, ваша светлость.

— Не могу. Она… У нее жар. Она бредит, — принялся оправдываться он, продолжая нервно мерить шагами комнату. — Не имею ни малейшего представления, о чем она говорит.

Изабелла понимала, что это ложь. Герцог прекрасно понимал, что пыталась рассказать ее кузина.

— Голос взывает ко мне… зовет, — прошептала Люси, приподнимаясь на подушках. — Он хочет объединиться с чашей и книгой. Я должна исполнить эту задачу… тогда… тогда исполнится… мое самое заветное желание.

— Люси, пожалуйста, — взмолилась Изабелла. — Открой глаза. Расскажи, где ты сейчас.

— В аду, — бормотала она. — Я в аду, горю заживо. Я умираю. Умираю…

— Нет! — воскликнула Изабелла, обнимая Люси. — Нет, ты не умрешь.

— Я хочу, — ответила Люси, обмякнув на постели. — Хочу быть с ним…

Сассекс со всей силы ударил кулаком о каминную полку, заставив Изабеллу подпрыгнуть на месте. Люси бредила, и герцогу не следовало видеть, какие демоны терзают ее душу.

— Ваша светлость, вам необходимо удалиться. Я… я могу сама позаботиться о Люси.

Он окинул ее в ответ ледяным взглядом. Изабелла никогда не видела эту сторону натуры герцога. Лицо его приняло мрачное зловещее выражение, напоминая грозовую тучу.

— Вы не посмеете выгнать меня отсюда, мисс Фэрмонт, — раздраженно заметил он.

— Полагаю, Эдриан, так будет лучше, — тихо проговорила Элизабет, осторожно поднимаясь с кресла. — Мне представляется благоразумным удалиться отсюда прежде, чем прибудет доктор, думаю, ты не против?

Что-то промелькнуло в лице герцога, и Элизабет, несмотря на утрату зрения, видимо, почувствовала это. Она потянулась к брату, и Сассекс немедленно принял ее руку, крепко ее пожимая.

— Вы пошлете за нами, если мы вам понадобимся, мисс Фэрмонт?

— Конечно. И благодарю вас, — ответила Изабелла, не желая, чтобы ее слова прозвучали надменно или слишком грубо. — Мы глубоко и искренне признательны вам обоим. Ваша светлость, сегодня вы спасли Люси.

Он ничего не сказал, и, окинув пристальным взглядом Люси, удалился из спальни, оставив Изабеллу с кузиной наедине.

— Люси, что же ты натворила? — спросила она, закрывая пребывавшую в полузабытьи подругу одеялом. — Что заставило тебя совершить такой кошмарный поступок?

— Медальон, — прошептала Люси, едва-едва приоткрывая губы. — Исси… пожалуйста… Блэк… Он у Блэка.

— У меня нет ни малейшего желания брать то, что принадлежит Блэку.

— Он воспользуется им! — вскричала Люси. Извернувшись, она села в кровати, вытаращив абсолютно дикие глаза. В голосе ее звучали низкие, пугающие интонации. — Разве ты не видишь, он все разрушит?

Заглянув в сумасшедшие глаза Люси, Изабелла покрылась мурашками. Возможно, она просто медленно сходит с ума. Сначала эти странные сны, вдохновившие роман о Смерти, Блэк и его тайны, а теперь еще и бредовые заявления Люси.

— Люси, ты не в себе. — А что, если виной всему ее страстное увлечение спиритическими сеансами?

— Мне остаться с ней? — спросила Сибилла, появляясь на пороге со свежими полотенцами и кувшином воды.

— Нет, я с ней сама посижу, — ответила Изабелла, наблюдая за тем, как горничная ходит по спальне, раскладывая вещи по местам.

Белла и раньше никогда особенно не жаловала Сибиллу. В ней было что-то отталкивающее. С тех пор как у Стоунбруков появилась новая горничная, Люси все больше и больше стала погружаться в себя. Бросалось также в глаза и то, что за время общения с Сибиллой у Люси резко возрос интерес к оккультизму.

— Она что-то сказала? — поинтересовалась горничная и встала у кровати хозяйки, ее длинные черные волосы были убраны в высокую косу. Она производила экзотическое впечатление — смуглая кожа, очень темные глаза.

— Нет.

— Ничего? — с удивлением в голосе переспросила Сибилла. — Мне показалось, я слышала ее голос.

Изабелла отмахнулась от излишней заботы служанки. Она ни капли не доверяла Сибилле. Долгие годы борьбы за выживание научили Изабеллу полагаться на инстинкты, а они во весь голос твердили, что Сибилле не следует знать ни о чем из того, что произошло этой ночью.