Скандальный роман с бывшим мужем

Я не могу сдержать улыбку. Мой любимый нежный мальчик. Слегка подбрасываю его, направляясь к припаркованной в квартале машине.

— Потому что твой папа не хотел бы, чтобы ты плакал у него на могилке, сынок.

Он всегда хотел, чтобы ты был счастлив, не унывал, занимался любимым делом и…

Договорить не успеваю.

В поле зрения оказывается моя машина. Рядом с ней я вижу человека. Он не просто идет мимо, а стоит, прислонившись к ней задницей. А я ее, между прочим, мыла далеко не вчера.

Я узнаю его сразу, но мозг отчаянно сопротивляется. Но это мой, а Тимкин срабатывает иначе.

Он начинает крутиться пойманной на крючок рыбкой, я опускаюсь — тут же соскальзывает и несется, как будто увидел старого знакомого. А я слежу, как сын бежит навстречу к родному отцу с криками:

— О-о-о!!! Укротитель волков!!! Ты пришел! А ты мне снился сегодня! Мы с мамой решали, подойдешь ли ты нам на роль папы!

Взгляд Игоря смещается с ребенка на меня. Он смотрит пристально в глаза, а сына ловит и подбрасывает. У него получается получше, конечно. Тимка счастливо визжит, а меня обжигает завистью и обидой.

Только тебя тут и не хватало, Серебрянский. Когда ты уже сквозь землю провалишься?

Глава 14

Надеваю на лицо свою самую безразлично-презрительную маску и с гордо вздернутым подбородком медленно иду в сторону Игоря.

Понятия не имею, для кого играю свой маленький спектакль, потому что и бывшему мужу, и нашему сыну явно не до меня.

Игорь раз за разом подбрасывает Тимурку высоко в воздух и ловит. Малыш пищит от восторга. Жираф давно отлетел и теперь валяется на асфальте невостребованным. Чувствую себя такой же ненужной, как плюшевая игрушка. Ревную.

Приседаю, поднимаю, отряхиваю и продолжаю свой путь.

— Я не разрешала трогать моего ребенка. — Звучу не строго и решительно, как хотелось бы, а истерично-жалко. Будь я на месте Игоря, сама же себя проигнорировала. Но он усмехается. Ловит Тимурку и не подбрасывает, а устраивает у себя на локте.

У меня мурашки по коже от их сходства. Его невозможно скрыть, когда лица так близки. Те же брови, изгиб губ, глаза… Одинаково смотрящие на меня сейчас. Я даже смаргиваю, чтобы очнуться.

— Иди ко мне, Тим. Дяде-укротителю нужен покой после схватки с волком, ему нельзя тебя подбрасывать.

Говорю тоном занудной училки. Тимка хмурится и мотает головой. А Серебрянский продолжает показательно бороться с усмешкой. Так, чтобы я успевала ее замечать. Говнюк.

И сына не отпускает. Тоже говнюк.

— Я тяжелый. Тебе тяжелого тоже нельзя. Ты девочка…

Тимур спорит со мной, пока я потихоньку вскипаю. Всё происходит совсем не так, как мне бы хотелось. У меня сердце обливается кровью от осознания, что в эту минуту мой сын так отчаянно хочет остаться на руках у отца, для которого что он, что я — просто игрушки.

— Давай я тебя опущу, а то у мамы уже подозрительно дергается глаз.

Я слежу, как Игорь наклоняется, чтобы опустить сына на землю. И вроде бы должна чувствовать триумф с облегчением, а вместо этого глаз начинает дергаться только сильнее. И рот открывается от возмущения.

Я протягиваю к Тимурке руку с жирафом, но он берет игрушку, а шаг навстречу не делает. Остается рядом с Игорем.

— Хочешь порулить, пока мы с мамой поговорим? — Мое возмущение растет и растет. Даже не знаю, с чего начать. Наверное, стоит сообщить Игорю, что я с ним говорить не планирую, но кто меня спрашивает?

Бывший муж смотрит на сына. Получает кивок от него, а потом ведет к своей машине, припаркованной сразу за задницей моей.

Конечно, рядом они смотрятся не очень. Моя уверенность в себе рассыпается на глазах. У него всё лучше. И даже сын, кажется, рад ему больше, чем мне.

Семеню следом за ними, как безмозглая болонка.

Игорь открывает дверь и подсаживает сына на место пассажира. Кивает, разрешая перебраться на водительское.

— Это не безопасно. — На мое замечание реагирует ироничным взглядом.

— Машина на ручнике. Иммобилайзер у меня. Не переживай.

Последние слова он произносит мягко, как будто правда заботится о моих нервах. Но я-то знаю, что ни черта. Всё должно быть так, как хочет он.

Он хочет поговорить — я должна смириться.

Игорь аккуратно придерживает меня за локоть и делает шаг навстречу.

Двигает нас, захлопывает дверь в своей машине, оставляя нашего сына внутри.

От возмущения у меня только пар из ушей не валит, а так… Я поражена.

— Что ты себе позволяешь, Серебрянский? Сначала являешься посреди ночи, потом воруешь моего ребенка… Открой дверь, он испугается, — тянусь к ней, но Игорь сжимает мои запястья и заставляет опустить.

А Тимурка в это время с восторгом поглаживает руль большой по-настоящему мужской машины.

— Он не выглядит испуганным, Агата. Я бы даже сказал, он был очень рад меня видеть. Странно, что ребенок так рад видеть постороннего дядю. Ты точно учила его правильно реагировать на незнакомцев?

От голословного обвинения вспыхивают щеки. Жалю Игоря злым взглядом. Сжимаю губы и громко дышу, чтобы не выругаться.

— Не. Твое. Дело. — Чеканю, выдергивая запястья из хвата. Стоило бы еще и шаг назад сделать, но я почему-то не отступаю. От Игоря исходит жар и уверенность в себе. Сегодня он в рубашке с закатанными рукавами и расслабленно расстегнутой верхней пуговицей. У меня даже в горле сохнет от того, как ему идет одежда и самодовольная улыбочка. А еще как сильно мне нравятся его татуировки.

— А что это за выборы папы? Я так понимаю, биологический со своими обязанностями не справляется…

Игорь вздергивает бровь и складывает руки на груди. Я бы могла еще сильнее растаять от вида налитых мышц и жилистых рук с крупными венами, но воздух из грудной клетки выбивает наглость бывшего.

Несдержанно бью его по груди. Он снова перехватывает запястье и теперь уже сильно сжимает.

— Но-но… — Качает головой и цокает языком. Я дергаюсь.

Скашиваю взгляд на салон автомобиля и холодею, потому что вижу, как сын тянет ко рту какую-то шоколадку. Видимо, нашел в подлокотнике или бардачке.

— Тимурка, нет!!! — Рявкая и выдергиваю руку. Рывком распахиваю дверь и заставляю сына замереть. — Ты что творишь? Ты же знаешь, тебе этого нельзя!!!

Сын не привык к тому, что я повышаю голос. Да и мне самой неприятно следить, как любимые глазки увеличиваются от удивления.

— Почему это ему нельзя? — В ответ на вопрос Серебрянского хочется только развернуться и рявкнуть: «да пошел ты!», но приходится держать лицо. Улыбаюсь Тимурке и тянусь к его щечке.

— Ещё чуть-чуть и едем в биопарк, хорошо? Положи шоколадку, пожалуйста. Я тебя очень люблю…