Скандальный роман

— Ты сама пришла, Иса. Я не звал тебя, — качаю головой, нажимая на нижнюю губку и наталкиваясь на ряд сомкнутых зубов. — В твоих силах сделать кошмар самой обжигающей эротический фантазией, которая когда-либо приходила тебе в голову.

— Лучше убей меня, — шипит девушка с презрением, и я, воспользовавшись моментом, проникаю пальцами между приоткрывшимися зубами, нажимаю на горячий язычок, вспоминая, как страстно он отвечал на мои поцелуи.

— Хлыст не убьет тебя, Иса. Ты, может быть, не знаешь, но я могу мучать тебя веками, вспарывая твою кожу и заживляя, чтобы снова приступить к экзекуции. Бесконечная агония, ты обезумеешь от боли. Хочешь этого, одала? К чему сопротивление? Покорись, встань на колени перед своим Амидом, и я дам тебе то, что тебе понравится больше, чем укусы моего хлыста.

Сжимаю пальцы сильнее, заставляя ее всхлипнуть от боли, оставляя отпечатки на тонкой коже. Склоняю голову, проводя носом по ее запрокинутой шее, ощущая, как в ней бьется нарастающее желание.

— Ты же хочешь, Иса? Я чувствую, как ты течешь, смирись со своей участью. Попроси меня еще раз. Но так, чтобы у меня не было повода причинить тебе боль. Давай начнем сначала, Иса, — обвожу контур красиво-очерченных губ подушечкой большого пальца, смачивая ее слюной.

— Я тебя ненавижу, Кэлон.

— Я не прошу тебя любить меня, одала. Иногда ненависть гораздо сильнее любви или страсти. Самая сильная эмоция, способная пробудить все остальные. Покажи, как ты меня ненавидишь, — хрипло шепчу я, снова теряя контроль над своими желаниями. Впечатываю ее в стены, раздвигая коленом плотно сжатые бедра.

— Нет, — отчаянно кричит Иса, когда я без всяких прелюдий касаюсь ее влажной промежности.

— Подозрительно похоже на да, — ухмыляюсь я, проводя пальцами вдоль горячего лона. — Это так унизительно, правда, Иса? Не иметь способности совладать со своими инстинктами. Скажи мне, как сильно ты хочешь?

— Ты мне отвратителен. Можешь трахнуть меня, но я все равно никогда не отдамся тебе по своей воле.

— Трахнуть? Мне нравится, Иса. Такое грязное слово. Такое же грязное, как ты сама. Такая мокрая, пульсирующая горячая девочка. Скажи мне еще что-нибудь развратное, Иса, — прижимаюсь каменной эрекцией к ее животу, прикрывая глаза от строго желания прямо сейчас прекратить спектакль и «трахнуть» ее так, как делаю это мысленно, впуская образы в ее приоткрывшийся разум. Она не контролирует себя сейчас, ее желание парит в воздухе, источает терпкий аромат горячего тела, готового к безумному сексу со зверем вроде меня. Я толкаю пальцы в ее лоно с влажным звуком, хриплый стон срывается с моих губ, когда я представляю, как вбиваюсь в неё своим членом. О Боги, мы оба сейчас это видим. Я транслирую ей свои желания практически неосознанно. Она стонет, инстинктивно разводя бедра и толкаясь навстречу моей руке.

— Попроси меня, Иса, пока мы оба не свихнулись, — хрипло шепчу я возле ее губ. Бархатистые стенки ее лона сжимают мои пальцы, сигнализируя о том, как близко она от разрядки. Отчаянные всхлипы и движения ее тела доводят меня до исступления. Я беру ее руку и опускаю вниз, за ремень брюк заставляя обхватить мой член. Прикосновение ее пальцев к обнаженной пульсирующей плоти заставляет меня выкрикнуть что-то из грязного арсенала ее ругательств. Я направляю ее руку, двигая сильнее, по всей длине, ощущая каждой веной вздыбившейся плоти плотно сжимающую меня ладонь.

— Достань его, Иса, — рычу я, проходясь горячими губами по ее шее. Язык ласкает бешено бьющуюся венку на горле, и она отчаянно стонет, впиваясь когтями свободной рукой в мое плечо, а второй ритмично двигаясь по моей эрекции, — Покажи, где ты его хочешь, девочка, — почти умоляю я, исступлённо толкаясь в ее руку.

— Пожалуйста. Прекрати. Я не хочу, я не могу, Кэлон, — бормочет она, закрывая глаза, и внезапно в моей голове мелькают образы, которыми она, сосредоточенная на борьбе с собственным телом, нечаянно делится со мной, Обрывки ее памяти…. Забытые воспоминания далёких дней.

{Я вижу Мандису совсем еще юную в одном из буйно цветущих садов дворца за небольшими зарослями. Ее огненные волосы раздувает ветер, бросая время от времени пряди в лицо, и она убирает их руками, неотрывно наблюдая за происходящим прямо за зарослями на освещенной солнечными лучами лужайке. Оставаясь незамеченной, Иса подглядывает за предающейся яростному соитию парочкой. Я остро чувствую ее возбуждение и тяжелое дыхание. Стискивая влажными пальцами подол платья, она наблюдает за тем, как мускулистый обнажённый мужчина яростно вбивается в стоящую перед ним на четвереньках темноволосую девушку, которая при каждом ударе его плоти вскидывает голову и протяжно стонет. Иса касается своей еще несформировавшейся груди, с изумлением замечая, как горячо становится между ног, когда она ласкает себя. Мне кажется, что я уже был там, видел, но глазами Мандисы картинка кажется совсем другой. Она поднимает юбку и гладит себя по заветному местечку, не сводя взгляда от ягодиц мужчины, с влажными шлепками проникающего в женское тело, с готовностью встречающее каждый удары. Иса всхлипывает от потрясения, когда удовольствие пронзает ее неискушённое тело первым оргазмом. И этот звук выдает ее. Мужчина резко оборачивается и встречает ее испуганный взгляд.

— Иса! Убирайся прочь, — раздается его хриплый рык, он все еще сжимает бедра любовницы, умоляющей его не останавливаться и продолжить. Я смотрю на его лицо ее глазами и понимаю, что узнаю его. Мое сердце простреливает острая вспышка боли. Не моей. ЕЕ.

Она отступает назад, глядя на него сквозь пелену слез. Его образ размывается, рассеивается, но я не настолько слеп, чтобы не узнать самого себя.

Она видела меня тогда. Меня и Минору.}

Я потрясённо смотрю в ее глаза, когда она в изнеможении открывает ресницы. Она не понимает, почему я остановился. Иса даже не почувствовала, как глубоко впустила меня в свое сознание.

Чтобы она не говорила мне, были времена, когда она испытывала ко мне не только ненависть. Мое сердце пропускает удары, потому что ее презрение сносит легче, чем то, что я только что увидел.

— Почему ты предала меня, Иса? — вглядываясь в лабиринты аметистовых глаз, спрашиваю я в поисках ответа. Но там больше ничего нет. Кроме затягивающейся корки ледяной ненависти.

— Наверное, ты это заслужил, Кэлон, — шипит она в ответ, отталкивая меня прочь и судорожно приводя в порядок свое платье.

И я понимаю, что не могу сейчас причинить ей боль. Я не способен даже спорить, принуждать, унижать, бить словами. Она показала мне девочку, которой я был одержим когда-то. Я всегда был уверен, что презрение и страх — единственное, что чувствовала ко мне Иса, и только что я увидел, что это было не так.

— Ты останешься здесь до завтра, Мандиса, — произношу я, не глядя ей в глаза. Мой возбужденный член возмущен очередным отказом, но мне нужно собраться с мыслями, прежде чем я пойму, какого Саха тут происходит. — И, если ты не одумаешься и не встретишь меня так, как полагается покорной одале, мне придется применить к тебе наказание, которое я использую для всех своих одал. И это не хлыст, Иса. Подумай хорошенько над возможными вариантами.

И я ухожу, чувствуя на своей спине ее яростный взгляд.

На этот раз я не использовал пространственный портал и в храм Саха поднимался пешком, минуя несколько бесконечных пролетев. Моему возбужденному телу необходима нагрузка и воспалённому мозгу тоже. Я не хотел возвращаться к прошлому, но случившееся в темнице толкало меня назад к истокам.

Мои руки уже были по локоть в крови, а Мандиса еще была абсолютно невинна.

Я не замечал ее тогда, и тот день казался мне туманным расплывчатым воспоминанием. Она была просто надоедливой пугливой девчонкой, на которую я натыкался, куда бы не шел. И это казалось мне простым совпадением, а спустя годы я сам искал встречи. Искал встречи, зная, что нельзя, что самое невинное ее прикосновение запретно для меня, и даже находится рядом иногда было невыносимо, и все-таки я не мог ничего поделать со своим влечением. Запрет только усиливал его в разы, порождая во мне зачатки одержимости.