Скандинавский детектив. Сборник

— Не хочу слюнявчик, — закапризничала девочка.

— Ладно, не надену, но тогда съешь целую порцию.

— А что такое порция?

— Это значит, съесть нужно все.

Девочка старательно принялась возить ложкой в тарелке. Ела она с аппетитом, изредка только на миг прерываясь, чтобы ложкой утопить в йогурте хлопья.

— Зачем ты так делаешь? С едой не балуются.

— А я и не балуюсь.

— Тогда что ты делаешь?

— Не знаю.

Но она прекрасно знала, что делает, — запомнила, что говорила Анни про игрушки, которыми можно подавиться. Может, хлопья тоже опасны и ими тоже можно подавиться? А если их размочить в йогурте, легче проскользнут.

— Как ты думаешь, папа привезет мне что-нибудь из Америки?

— Наверняка. Он всегда тебе что-нибудь покупает.

— А того медвежонка из Ирландии я не люблю, у него морда глупая.

— Может быть, он купит тебе куклу-индейца.

— А индейцы злые?

— Нет, с чего ты взяла?

— А Петер и Йохан говорят, что индейцы всех убивают.

— Это только понарошку. Слезай, пойдем умываться.

— А ты почитаешь мне, когда я лягу?

— Почитаю, только одну коротенькую сказку.

— Хочу, чтобы ты мне прочитала, как Матиас пек пирожки. «Вот только что было семь, а теперь только шесть, — говорит Матиас. — Наверное, собака один съела».

— Ты уже знаешь эту сказку на память.

— Хочу, чтобы ты мне почитала про Матиаса.

— Ладно-ладно, иди уже.

Наконец Анни прочитала сказку, укутала девочку пледом и дала ей мягкую игрушку. Малышка, прижав ее к себе, принялась сосать большой палец.

— Двери оставь открытыми, и в холле пусть горит свет, — потребовала она.

— Разумеется. Я пойду уберу на кухне. Спокойной ночи.

— А ты можешь поцеловать меня за папу?

— Конечно, могу.

Добившись поцелуя, малышка перевернулась на живот и через несколько минут уже спала.

Малышка Кристина Сундлин ничем особым не выделялась. Разве что тем, что ее отец, вдовец средних лет, был премьер-министром королевства Швеции.

ОТЕЦ

Бенгт Сундлин сидел в номере чикагской гостиницы со своим пресс-секретарем и одним из журналистов.

— Как, по-вашему, все прошло? — спросил премьер.

— Считаю, сверх всяких ожиданий, — ответил секретарь, которого Сундлин вытащил из какой-то провинциальной газетенки.

— А что ты думаешь, Пер? — Сундлин повернулся к журналисту.

Высокий шатен в ярко-бежевом вельветовом костюме и очках с лопнувшей и склеенной скотчем оправой достал из кармана табакерку и сунул под верхнюю губу изрядный кусок жвачки.

— Виски не найдется? — спросил он.

Секретарь скупо отмерил ему порцию. Пер Лунд выпил все залпом и довольно поморщился.

— Хорошо пошло…

— Я спрашивал, как, по твоему мнению, все прошло? — повторил премьер.

Лунд взглянул на Сундлина карими глазами, увеличенными линзами очков. Он выглядел наивным и нерешительным, но облик этот, оказывавший неоценимую помощь в его журналистской работе, был верен только отчасти.

— Госсекретарь был в ярости, да? — спросил он.

Сундлин рассмеялся, секретарь усмехнулся.

— Министр иностранных дел никогда не приходит в ярость, дорогой мой. На этой должности максимум допустимого — глубокая озабоченность.

— Он что-нибудь говорил о назначении в Стокгольм нового посла?

— Не прямо, но намекал.

— Могу я об этом написать? — поспешно спросил Лунд.

— Да, только ни на кого не ссылаясь.

Лунд тут же вскочил и молча покинул комнату. Это было в его стиле — прерывать фразу на середине и куда-то бежать. Сундлин давно уже привык к такому поведению и никак не отреагировал. Секретарь же казался обескураженным.

— Не обращай внимания,— махнул рукой Сундлин,— его не переделаешь. Но он, вне всякого сомнения, самый осведомленный и авторитетный политический обозреватель в Швеции. Так что будь с ним в хороших отношениях.

Сундлину было под пятьдесят. Достаточно солидный, он двигался тем не менее с удивительной живостью. В когда-то иссиня-черных волосах стали появляться седые пряди. Он не полагался на интуицию, зато, как никто другой, чувствовал момент. И ловко использовал любые возможности.

— Нужно поработать над моим английским, — заметил премьер.— Я, разумеется, способен изложить свои мысли и выделить нюансы, но слишком медленно.

— Не могу с этим согласиться, — возразил секретарь.

— Мне иногда кажется, что ты лицемеришь, — буркнул Сундлин. — Прекрасно знаешь, в языках я не силен.

Секретарь не ответил, прикинувшись всерьез обиженным. Он даже словно стал ниже ростом.

— Ну не расстраивайся. Ты человек новый и еще не знаешь, что сам я откровенен и ценю откровенность в других.

Последовала пауза. Сундлин налил себе немного виски и пару раз пригубил.

— Кем должен быть человек, который бросает ручную гранату в машину американского посла?

— Сумасшедшим.

— Говорят и так. Полиция копается в его прошлом. Говорят, он всегда был немного эксцентричен. Активный участник всяческих движений протеста. Но никогда прежде не проявлял склонности к насилию. Врачи не могут понять, что толкнуло его на преступление.

— Попросту перепил.

— Быть может, но не только.

— Значит, накурился или принял героин.

— Полиция учитывает и такую возможность. Но ничто не указывает на то, что он наркоман.

— А госсекретарь в самом деле намекнул, что вскоре будет назначен новый посол?

— Нет, тут я блефовал. Но интересно, какова будет реакция американской стороны… Приятно все же вернуться домой и снова чувствовать себя нормальным человеком.

Секретарь отважился спросить:

— А как ты сам оцениваешь поездку?

— Полагаю, прошла она неплохо. Никаких заслуживающих внимания демонстраций, и я уверен, госсекретарь поймет, что убийство посла — случайный инцидент. Удались ли торговые переговоры, меня совершенно не интересует. У крупных фирм такие проворные представители, что справятся и без моей помощи. Хорошо уже то, что удалось устроить встречу с госсекретарем. А ведь они на нас всерьез обиделись.

— А теперь нас ждут выборы, — заметил секретарь.

— Да, впереди выборы. И нелегкие. Все жалуются на отсутствие интереса.