Сказ о Халлеке Торсоне

К утру, когда сплющенное красное солнце появилось в зыбком мареве, они добрались до реки Снулы. Её пологая пойма была неширокой, всего по пять-шесть вёрст в стороны. Но зато вблизи воды всё цвело и зеленело, воздух звенел от воплей всяких птиц и мелкого зверья. На противоположном берегу виднелся посёлок с глинобитными домиками, садами и небольшой пристанью. Народ по утреннему времени возился у реки. Переправа выглядела как цепочка больших посудин, соединённых настилом. Сонные стражники кивнули Джалифу и проводили невозмутимыми взглядами нордхеймца. В оазисе, едва караван зашёл на выделенную для таких же, как они, странников, площадь, Халлек сполз с лошади и найдя тень, уснул, будто провалился. Только почувствовал смутно, как кто-то появился под боком, но ощущения опасности не возникло, и просыпаться он не стал, пока голос Муккабара, помощника Джалифа, не забубнил совсем рядом.

На плече Халлека уютно устроилась За'aль. Хмыкнув, он осторожно отодвинулся и побрёл к колодцу. Наёмница только перевернулась на другой бок и отшила Муккабара несколькими крепкими словечками. Но всё же вскоре караван был готов к выходу, подгонять никого не пришлось. Зелень и приятный запах влаги исчезли так же как появились, и вновь перед глазами мелькали дюны, барханы и редкие глинистые поляны с чахлой растительностью. Собственно, караван уже шёл по территории Тарума. Снула была общепринятой границей на картах, но где в действительности заканчивается Сусасса, а где начинается Тарум, выяснялось неоднократно, кроваво и безрезультатно. В конце концов обе стороны решил, что ну его. Всё равно много спорных мест в пустыне быть не может, а оазисами всегда можно пользоваться сообща.

После полудня однообразный пейзаж стал более живым, появились настоящие, хотя пока что присыпанные нанесённым песком, холмы, редкие прозрачные рощицы, хутора. Тарум располагался в поясе саванн и сухих лесостепей, простирающемся от пустынь до самого берега Восточного Океана. Как сказал во время короткой остановки Джалиф, до Эль-Фетрена осталось вёрст двадцать пять, и к вечеру они должны были дойти. Когда солнце стало заметно клониться к западу, с холма, по которому проходила дорога, Халлек увидел блёклые серые дымы у горизонта.

— Так и должно быть? — спросил он у Муккабара.

— Нет. В Эль-Фетрене используют подземный газ, дерево на дрова никто не переводит.

— Об этом было в записке, — Джалиф покачал головой. — В городе беспорядки, нас должны встретить. А вон, разъезд, видишь?

Между деревцами в паре вёрст впереди мелькнул отряд всадников, мчавшихся намётом. Джалиф повернул караван в распадок, укутанный зеленью, но… встретили, да не те. Глазастая За'aль за несколько сотен шагов рассмотрела, что одеты они как-то несоответственно. От настоящих боевых коней на верблюдах не уйдёшь, и уклониться от схватки никак не получалось. Дюжина верховых обогнула пригорок и прямо из седла дала два залпа из луков, навесом. Жидкие заросли не могли послужить надёжной защитой от стрел. Упало трое, две стрелы воткнулись в горб верблюда За'aли, и он, обломав деревце, к которому был привязан, умчался.

— Не выходить! Не выходить из зелени! — крикнул Джалиф. — Муккабар, давай!

Помощник старшины метнулся к вьюкам, снятым с его верблюда, достал какие-то небольшие горшки, блеснувшие глянцевыми боками, скрежетнул кресалом. Зашипело. Муккабар размахнулся и швырнул один такой горшочек в сторону всадников. Не долетев до земли несколько локтей, он лопнул с оглушительным грохотом, сверкнув в стороны языками пламени. Лошади заржали, шарахнулись в стороны, один всадник свалился с окровавленным лицом, второй вылетел из седла — его конь встал на дыбы и рухнул следом. Следующий горшочек добавил замешательства, выбил ещё одного, но не остановил нападающих, их всё равно было больше. Чтобы не путаться в кустарнике и низких колючих деревцах, они спешились и тесной группкой кинулись на караванщиков, выхватив кривые мечи с широкими елманями.

Девять откормленных, обученных и свежих воинов против шестерых путников, порядком уставших от быстрого перехода. Муккабар отодвинул тюк с взрывчатыми горшочками, достал меч и встал рядом с Халлеком.

— Хорошее у тебя оружие, да не нам под стать — кивнул он на клинок нордхеймца.

— Подарок от родственника. Хе! — выдохнул Халлек, принимая на плоскость лезвия удар кривого меча и немного просаживая блок. Сталь зазвенела, противник, не ожидавший этого, подался вперёд на полшага и налетел на саблю Муккабара. Бой неизбежно распался на несколько отдельных схваток, закружившись путаным, лязгающим, жарко дышащим, брызгающим потом и кровью танцем. Промелькнул клинок, вспоров жалом свободную ткань рубахи; Халлек отшатнулся, сунул мечом наискось назад, ударил локтем, попав прямо в лоб согнувшемуся на клинке врагу. Рванул рукоять на себя, вытаскивая два локтя стали из обмякшего тела. Бой оттянул от него помощника старшины, сам Джалиф рубился с кем-то в тёмно-синем платке, За'aль и её подруга с языколомным именем — Халлек его никак не мог удержать в голове — отбивались от троих сразу, кружась возле протянувшего ноги верблюда. Ноги мелко подёргивались, горбач был ещё немного жив. Судорога мосластой конечности пришлась вовремя к неосмотрительному шагу тощего, укутанного в длинный халат с разрезом, воина. Он споткнулся, но подняться уже не успел, Халлек, не тратя времени на удар мечом, пнул его в ухо и оставил добить За'aли. Сзади хрустнула срубленная кем-то ветка, он ушёл вправо, приседая с поворотом, но не успел.

В голове загудело, перед глазами поплыли круги. Упав на колени, Халлек всё-таки закончил движение и сквозь пелену контузии разглядел тёмно-синий головной платок. Платок качнулся, окрасился алым, появился силуэт Джалифа. Увидев, что непосредственной опасности нет, мозг разрешил потерять сознание. Даже вонь верблюжьей шерсти не помешала этому. Дважды гулко хлопнули взрывчатые горшочки, и вроде бы всё стихло.

Ясность вернулась вместе с прохладной влажной тряпицей, опустившейся на лоб. Открыв глаза, Халлек увидел За'aль, присевшую рядом с бурдюком и куском полотна в руках.

— У тебя крепкая голова, северянин, — сказала она, смачивая тряпицу снова и сдержанно, уголками губ, улыбаясь.

— Чем меня приложили?

— Рукоятью сабли, наверное, не было возможности замахнуться и ударить. А там Джалиф подоспел.

— Понятно, — он скосил глаза вправо-влево. — Никто не ушёл?

— Никто. Успели те, кто должны были нас встретить, сейчас разбираются с пленными. Кто приказал, и так далее.

Халлек хрипло хихикнул. Он догадывался, как здесь ведут допросы. Если надо, и у мёртвого всё выведают.

— Я надеюсь, сегодня мы попадём в город?

— Да, если ты можешь идти, то скоро выдвинемся. Правда, мы немного потратили груз… ну да ладно, Джалиф знает что делает. К тому же свидетелей хватает. А ты кого-то ищешь?

— Да. Девушку по имени Сахиль, она…

— Она моя сестра, — блеснула ровными белыми зубками наёмница. — Зааль и Сахиль, сёстры-близнецы.

Глава 35

Глава XXXV

Эль-Фетрен представлял собой большой город, облепивший пологую круглую гору подобно многоярусному муравейнику. Его внешние стены были сложены из дикого зернистого камня-плитняка, похожего на песчаник, и возвышались локтей на сорок. А по склону холма поднимались бесчисленные лачуги, домики, дома и дворцы. Какого-то видимого разделения не наблюдалось. Халлек видел, что рядом стоят и бедняцкие хибары, наляпанные из самана, и каменные дома зажиточных горожан. Только в самом центре, как шишка на ровном месте, выглядывало подобие замка. Вот оттуда и поднимались дымы. По словам всадников, пришедших на выручку каравану, в городе четвёртый день шли уличные бои, беспорядки и разброд. Какой-то одной власти не было, градоправитель пропал, и Эль-Фетрен управлялся кое-где и кое-как, в основном с помощью личных войск богатых купцов и вооружённых отрядов ремесленных цехов.

Зализывая раны и собирая имущество, караванщики не стали рваться в город и остались в заросшей балке в нескольких верстах от Эль-Фетрена. Но Халлек, придя в себя и отлежавшись, не был намерен тут задерживаться. За'aль, не пытаясь его отговаривать, объяснила, как можно пробраться за стены, отыскать жилище Сахили, и помогла привести в порядок одежду. Наёмница, несмотря на свой образ жизни, оставалась женщиной, и у неё при себе всегда были всякие мелкохозяйственные штуковины. Резкая южная внешность Заали настолько отличалась от точёности и выверенности Сейды, что Халлек, покинув в сумерках лагерь, в какой-то момент понял, что запомнил только тёмные до лиловости глаза. А одежда у всех была одинаковая, свободная и мешковатая.

По верхнему краю стены через равные промежутки каким-то тёмным, коптящим пламенем горели факелы, слышались голоса стражников. Ночью город попритих, хотя с улиц всё ещё доносились крики, вопли, скрежет стали и неразборчивые ругательства. Халлек прокрался вдоль стен в сторону холмов, примыкавших почти вплотную к городу. В нос шибанула вонь застарелых помоев, лежалого тряпья и прочей гадости. Тянуло сладковатым дымком. Знакомый по рассказам своей спутницы с некоторыми особенностями жизни южных городов, Халлек догадался, что здесь обитают всякие любители выпасть из мира с помощью курений и дурманящих трав. Наверняка среди них найдутся не просто опустившиеся горожане, но люди богатые, скрывающие своё увлечение. Взяв их на горячем, можно пробраться в город. Зааль этого не говорила, нордхеймец и сам хорошо умел высчитывать связи между причиной и следствием.