Сказ о походе Чжэн Хэ в Западный океан. Том 1

– Уж не знаю, где сейчас Цзинь Бифэн, но гроб-то не всамделишный.

Монахи стали утверждать, что гроб настоящий.

– Раз так, открывайте, посмотрю, – потребовал Чжан.

При этих словах монахи стали испуганно переглядываться. Тогда даос, коего пуще прежнего одолели сомнения, приказал принести меч и топор. Ему пришлось трижды повторить свое требование – делать нечего, пришлось монахам повиноваться.

– Откройте гроб! – скомандовал Небесный наставник.

Он обращался то к одному, то к другому монаху, но все в один голос твердили, что они, ученики, не смеют открывать гроб своего учителя. От этих слов недоверие Небесного наставника возросло, он сам схватил топор, взмахнул пару раз и отколол крышку. У буддистов были свои ухищрения – в гробу действительно лежал Цзинь Бифэн.

– Да он тут живой спит, обмануть меня хотите! – вскричал даос. Он дотронулся до тела, но глаза Бифэна оставались плотно закрытыми, словно железные створки, а тело было холодным как лед – похоже, монах и вправду помер.

Тогда Небесный наставник решил испробовать еще кое-что. Он подумал: «Может, буддист просто выключил дыхание? Коли дам себя одурачить, значит, зря проделал столь дальний путь, а у него появится новая возможность трепать языком и распространять про меня небылицы. Попробую-ка я вклиниться в этот процесс, дабы потом не раскаиваться, что называется, не кусать себе пупок».

Небесный наставник придал лицу скорбное выражение и признался, что напрасно не поверил в смерть монаха:

– Он и вправду умер! Однако держать гроб в келье неуместно, я бы желал вместе с вами похоронить покойного.

– Да по чину ли вам, императорскому посланнику, хоронить нашего учителя? – поразились монахи.

Даос стал убеждать их:

– Вам неведомо, что после состязания Бифэн пощадил меня, и в благодарность за это я прямо там, у алтаря, поклонился ему большим церемониальным поклоном – как своему наставнику. И нынче я вместе с вами надену одежды трехмесячного траура [139] . Как мы, его ученики, можем оставить гроб открытым, а тело незахороненным? Разве не удивительно, что я оказался здесь и могу поучаствовать в погребении?

139

Траур пятой степени – по дальним родственникам. В старом Китае было установлено пять форм траура и соответствующая им траурная одежда в зависимости от степени родства, которая связывала носителя траура с умершим: глубокий трехлетний траур (по императору, родителям, дедушке, мужу, жене, старшему сыну, свекру); траур второй степени (матери по старшему сыну, по братьям и сестрам, дядьям со стороны отца и т. д.); девятимесячный траур третьей степени (в т. ч. по дочерям), малые пятимесячный и трехмесячный трауры по дальним родственникам.

Неужели монахи посмели противиться речам императорского посланца?

– Как скажете! – смиренно согласились они.

Сказывают, что Небесный наставник вместе с несколькими монахами-умельцами отправился на могильный холм, дабы вырубить тростник, вырыть яму, разрыхлить землю и вымостить усыпальницу [140] :

– Остальные обычным порядком выносите покойника.

На кургане Небесный наставник лично определил по фэншую место захоронения – на земляном откосе повыше прочих могил. Когда монахи стали возражать, что, пожалуй, это высоковато, эдак злой дух Тяньган может навредить учителю, даос возразил:

140

При династии Мин помещение для гроба делалось внутри ямы с помощью кирпично-каменной кладки. Захоронения в древнем и средневековом Китая осуществлялись по трактату «Канон захоронений», составленному в IV веке н. э., и были связаны с законами фэншуй. Поскольку человек считался продуктом духа – ци, то его тело и костяк считались конденсацией энергии ци, которая после смерти рассеивалась, поэтому тело следовало похоронить в месте, обладавшем определенной энергетикой, которая напитает скелет.

– Цзинь Бифэн – не обычный монах; чем выше могила, тем ближе он к райскому Западному небу.

Пока рабочие мостили яму кирпичом, Чжан давал указания насчет ее размеров: ширина не более трех чи в окружности, глубина – один чжан.

– Это не соответствует канонам, – возразили монахи.

Однако даос стоял на своем:

– Вы не понимаете, что почтенный Бифэн – святой, постигший истину, и его надо хоронить по иным правилам, нежели обычных монахов.

Когда пришло время опускать гроб в могилу, Небесный наставник еще раз снял крышку гроба, удостоверился, что труп на месте, затем собственноручно потянул за веревку и стал вертикально опускать гроб в яму, но так, что его верхняя часть оказалась внизу, а та, где ноги, – наверху [141] .

Возроптавшим монахам он хитро объяснил:

– Ноги умершего устремлены в небо, они словно касаются облаков, чтобы он мог взлететь прямо в рай. А если опускать его ногами к земле [142] , то он отправится в преисподнюю.

141

В старом Китае в некоторых местах существовал способ вертикального захоронения, который мог быть связан с нехваткой места, но в основном диктовался правилами фэншуй и был связан с «драконовыми жилами», т. е. подземными магнетическими токами в геомантии. Считалось, что потомки вертикально захороненного вознесутся и познают славу.

142

В Китае о благородном муже с древности говорили: «ногами стоит на земле, головой подпирает небо».

Завершив церемонию, Небесный наставник вернулся в столицу. Бифэн к тому времени успел прибыть во дворец, дабы доложить императору о коварстве даоса.

Государь обсуждал с приближенными разные государственные дела, по коим было принято много важных решений. Неожиданно евнух из Совета двора доложил, что у дворцовых ворот дожидается вызова на аудиенцию тот самый буддийский монах, что накануне состязался с Небесным наставником.

– Не следует употреблять слово «вызывать», оно звучит пренебрежительно, – раздумчиво произнес государь. – Лучше пригласите его.

Дежурный гвардеец вышел к воротам и отчеканил: «Почтеннейший приглашается во дворец!» Бифэн неспешно вошел в тронный зал, по-прежнему не проделал никаких особых церемоний – просто приветствовал государя монашеским поклоном со сложенными ладонями. На сей раз император принял буддиста совсем иначе, выказал ему почтение, пригласил в приемные покои, усадил на старинный расписной фарфоровый табурет-бочонок (Ил. 14), обращался к нему не иначе как «Государев советник» и поинтересовался, встретился ли тот с Небесным наставником, коего он направил на его розыски. Бифэн поведал:

– Даос действительно явился в мой скромный храм с императорскими полномочиями. У него не было другого выхода, как следовать вашему повелению. Что до его истинных намерений, то вот уж верно сказано: «Цзиндэ не стареет душой» [143] . Я достаточно его раскусил, поэтому пришлось мне, бедному монаху, прибегнуть к кое-каким хитростям и поиграть со смертью. Даос открыл гроб, убедился, что я мертв и воспользовался этим, дабы захоронить меня вверх ногами.

– Сие недопустимо! – вскричал государь. – Чем закапывать так других, закопал бы себя.

143

Название драмы периода Юань об известном военачальнике VII века, утверждавшем, что хотя он стар годами, но его хитроумные военные расчеты не устарели. Автором произведения считается живший во времена династии Юань автор музыкальных драм Ян Цзы (приблизительные годы жизни – с 1260 по 1327).

Не успел договорить, как дворцовый распорядитель доложил, что Небесный наставник ожидает аудиенции. Бифэн попросил дозволения императора удалиться, дабы тот без свидетелей выслушал донесение даоса. Император повелел дежурному гвардейцу препроводить Государева советника в зал Вэньхуадянь, что в юго-восточной части Внешнего двора Запретного города, и лишь после этого приказал пригласить Небесного наставника. Даос вошел с выражением глубокой скорби на лице и в траурном одеянии первой степени – грубом холщевом рубище с неподрубленными краями, подпоясанном плетеным из конопли шнуром, и в парадной шапке саньлян [144] на голове.

144

Парадный головной убор сановников, на основание которого, сделанное из бамбука, сверху накладывались перекладины – от трех до пяти.

Император уже знал, в чем дело, но нарочно спросил, что заставило почтеннейшего надеть траур, добавив при этом:

– Согласно положениям закона, ежели кто, помимо родителей, покинул сей мир, необходимо допрежь всего просить нас о погребении и поминовении усопшего и только после того являться во дворец в траурном одеянии. А ежели речь о дальней родне, то вовсе недопустимо носить траур во дворце.

Небесный наставник поведал, как по его прибытии на гору Утай оказалось, что буддист «вернулся на Запад» [145] :

145

Эвфемизм «верхом на журавле вернуться на Запад» означал «умереть» (бессмертные летали на журавлях, а потусторонний мир располагался на краю Запада).