Сказъ про царевича Симеона, Бабу Ягу и тайные службы
Шрифт:
– Ну! Ты вредный! – демонстративно надула губы Славяна.
– ---------------------------------------
[1]на сто-пятьсотом месте – на интернетном жаргоне сто-пятьсот означает очень и очень много. В данном случае это означает, что субъет находится где-то возле самого хвоста очереди на наследство.
[2]Твой градус? – в масонстве степени посвящения называют градусами. Рыцарь розы и креста – 18o в иерархии Древнего и принятого шотландского устава.
[3]когнитивный диссонанс – состояние индивидуума, когда
Глава 24. Сивка-Бурка
В конце концов Федю уломали и он более-менее смирился с необходимостью присутствовать на завтрашней охоте. А согласившись, тут же удалился в отведённую ему гостевую комнату со словами:
– Но, если что, моя смерть будет на твоей совести!
Славяна, глядя на задёрнувшуюся за ним занавеску хихикнула. Семён тоже усмехнулся и привлёк ведьмочку к себе. Она с хитрой улыбкой указала глазами на печку. Он с сомнением покосился вслед лингвисту. Славяна только отмахнулась и снова хихикнула. Семён коснулся губами её губ и через секунду они уже самозабвенно целовались.
***
Феодор Периклович деревянно сел на кровать, уставился невидящим взором на жарко натопленную чугунную печку и задал сам себе риторический вопрос:
– И что это было?
Он, конечно, был трусоват, но не был ни дураком, ни слепым. Поэтому, несмотря на общий мандраж, связанный с посещением логова Бабы Яги и необходимостью таскаться завтра по лесу в компании сказочной нежити и собственного высокого начальства, заметил некоторые ненормальности между Ягичной и этим новеньким, Семёном. ОНИ ВЕЛИ СЕБЯ КАК УСТОЯВШАЯСЯ ПАРА! Более того, как СЕМЕЙНАЯ ПАРА! Абзац!
Нет, конечно, в Службе время от времени попадались особо отмороженные, которые пытались замутить шашни с Ягичной. Феодор Периклыч даже знал одного такого лично. Бедняга так и не смог вылечить заикание: младшая ведьма очень любит пошутить... Но чтобы получить от этой стервы какую-то взаимность? Очень хотелось выглянуть одним глазком за занавеску, посмотреть, что там? Но, в отличие от всяких больных на голову программистов и математиков, лингвист был очень разумным человеком и понимал: голова у него только одна и жертвовать ей ради праздного любопытства явно не стоит.
На этой высокой ноте Федя и лёг спать, однако ближе к утру был разбужен мощным ударом, от которого, казалось, вздрогнула вся изба. Лингвист сел, яростно протирая глаза и в этот момент ещё одним ударом его выкинуло из кровати, а из-за занавески, служившей и стеной и дверью, донёсся громовой рык Яги, пробивший всё звукоизолирующее колдовство:
– А ну-ка слазь, наглая твоя царская морда! Ишь чего затеял! Да у меня под носом!
– А что такого бабуш... АЙ! – отвечал ей скороговоркой Семён.
Федя выглянул за занавеску, одним глазком. Возле центральной печи стояла разъярённая Яга, длинные её волосы стояли дыбом и шевелились как пучки змей, погружённых в тёмное багровое сияние. Яга шарила по лежанке печи своей палкой и покрикивала:
– Ну-ка слазь быстро!
–
Ой! Бабушка не на... АЙ!– Слезай быстро! Ишь на что пасть свою разинул! Да как посмел!
– Да подождите вы, сейчас прикро... Ой!
– Я тебя сейчас дёрном прикрою! Или илом в омуте!
Она снова ткнула палкой поверх лежанки и оттуда наконец спрыгнул Семён, на ходу оборачиваясь простынёй на манер юбки. И тут же был вынужден уворачиваться от бабкиной клюки.
– Бабушка, бабушка, не на...
Он едва успел пригнуться, как клюка просвистела у него над головой.
– Бабушка, не надо, я хороший! – успел выстрелить Семён, отскакивая в сторону от удара клюкой сверху вниз.
– Хороший он, когда спит зубами к стенке... в строгом наморднике... – за время этого спича Яга успела два раза махнуть клюкой, но Семён снова увернулся.
Бабка на секунду остановилась, но это только казалось, что она выдохлась. Неожиданно она ткнула палкой поверх лежанки и злобно рыкнула:
– И ты вылазь, вертихвостка!
Но, похоже, опять не попала, потому что Славяна, на ходу запахивая халат, спрыгнула за спиной у Семёна.
– Бабушка, ну правда, что такого, нашла я себе суженого! – заявила Славяна и от этой фразы Яга так рассвирепела, казалось сейчас рванёт:
– А с тобой, дурой, я потом поговорю! Я тебя предупреждала...
– А что такого, бабушка?...
Яга нехорошо прищурилась, наклонила голову и тут неожиданно в избе зазвучал мелодичный голос:
– И правда, сестрица, что ты взъелась-то?
Голос принадлежал миловидной девушке, чуть старше Ягичны, вольготно развалившейся в кресле. Одета она была в одну только прозрачную накидку и рогатую тиару, а внешне чем-то неуловимо напоминала Славяну.
– А то, что знаю я эту породу... – процедила Яга.
– Да прекрати ты! Знает она! И что ты всё бесишься из-за того случая? Как будто тебя тогда кинули! Сестрёнка! Не все мужики такие козлы как Думузи. Уж кто-кто, а я-то знаю!
Тут Семён вышел из ступора и, коротко поклонившись, поприветствовал:
– Царица Иштар!
После чего обратился к Яге:
– Царица Эрешкигаль!
На это Иштар только хмыкнула:
– Ну и чем он тебе не нравится? И учтив, и знающий, и сила в нём есть, и роду царского. И любит племяшку искренне. Пожалуй... Я признаю ваш брак!
На это Яга взвилась, как ужаленная:
– Она признаёт?!!! А моё мнение, значит...
– А это по моей части, брак освящать, как ты помнишь.
– Вот сволочи! Спелись! И когда успели-то? – процедила Яга. – И что с вами теперь делать?
Семён не растерялся: слегка подтолкнув Славяну локтем, он опустился на колено и, смиренно опустив голову, произнёс:
– Благословите, бабушка!
Славяна сообразила сразу и тоже встала на колени рядом с Семёном, также опустив голову с напускным смирением. Яга смотрела на них, похлопывая своей клюкой по ладони. Иштар тихо ржала в кулачок. Наконец, богиня смерти выдохнула:
– Ладно, но учти! Если она будет из-за тебя страдать...
– Я сам...
Но тут Славяна взяла его за руку и тихо произнесла: