Сказание о кентавре Хироне
Шрифт:
Сказал:
– Вижу, не смертный ты. Но вполне ли ты бог? Мало родиться богом - надо еще научиться быть богом. Не титан ли ты, мальчик?
Так испытывал Зевс Асклепия. И, проникая в него своей мыслью-взором, хотел Зевс прочесть его мысль.
Спросил мальчик-бог:
– Зачем тебе молнии, Кронид?
И ответил Владыка богов:
– Чтобы силой выполнить веления Дики-Правды.
И, услыша ответ, исполнился теперь удивления Асклепий.
– Но ведь сила в знании, - сказал он. - Я вкусил уже от его корней.
Улыбнулся владыка Олимпа и, вынув из золотого лукошка багряный
– Если ты бог, то отведай.
Но чуть коснулся Асклепий этого багряного клубня губами, как словно огнем чудно ожгло ему язык, и нёбо, и рот, и вошла в него огненная сила от клубня.
Стал Асклепий мощью равен богам Олимпа. Сказал Зевс:
_ Это огненный корень жизни. Ты отведал от него и не сгорел. Теперь ты научился быть богом.
– Я дам его отведать Окирроэ, - радостно сказал мальчик-бог.
– Дай, - ответил Зевс и снова улыбнулся ребенку.
Но коварна улыбка богов Кронидов.
Так расстались два бога - Властитель молний и мальчик-бог Асклепий.
И сказал Зевс на Олимпе богам, испытав Асклепия:
_ Он бог людей, а- не бог богов. Пусть жилищем ему будет земля, а не небо.
Мгновенно достиг Асклепий потока, где жила Гиппа-Окирроэ. Вызвал ее из воды и, ликуя, воскликнул:
– Выйди на берег! Я принес тебе из мира правды чудес корень жизни. Отведай его - и вернется к тебе твой былой образ нимфы навеки.
Но забыл он сказать Окирроэ, от кого получил этот корень. Вышла она из воды, и вложил ей Асклепий огненный корень в ее конский рот Гиппы-кобылицы. Но чуть коснулся чудного корня ее язык, как она мгновенно сгорела. И осталась от Гиппы-Окирроэ на берегу потока только кучка серебряного пепла.
Часть II
ИЗГНАНИЕ ХИРОНА С ПЕЛИОНА (Фессалийская кентавромахия)
Сказание о том, как покинули Хирона, его питомцы, и о гибели Актеона-охотника
Знал Хирон, что время бежит, но куда убежало время, об этом и бессмертный Хирон не знал. Спросил он у своих питомцев-героев:
– Что-то долго бродит мальчик в горах. Кто видел Асклепия?
(Во II и III частях сказания о Хироне мы попытались восстановить в форме героических сказаний обе не дошедшие до пас эпические поэмы об истреблении титанического племени кентавров, именуемые Кентавромахия: 1. "Фессалийская кентаврома-хия" - о борьбе лапитов и кентавров. 2. "Пелопонесская кентавромахия" - об истреблении Гераклом кентавров на горе Фолое и горе Малее. Фабула первой утрачена. От фабулы второй Кентав-ромахии сохранилось в весьма сжатом изложении только несколько эпизодов у некоего греческого мифографа римской эпохи.)
И отозвался ему юношеский голос за пещерой:
_ Я вернулся и жду тебя, отец. С моим спутником-другом, с голубой змейкой, я пойду на Пелион пасти стадо в том месте, где звери всего свирепее. Только там научусь я пастушьему делу. Иначе как буду я врачевать смертных, если не сумею быть пастухом! Я хочу себя испытать. Отец, я попробую сперва исцелять не людей, а зверей... - и, помедлив словом, добавил: - от зверства.
Вышел Хирон из пещеры на голос Асклепия и увидел, что мальчик-бог уже юноша. Хотя видом он был не мощнее полубогов-героев, но его взор был более могучим, ибо смотрел он в мир так глубоко, как не могут смотреть
полубоги.Тогда сказал Хирон Асклепию:
– Иди и попробуй. Трудно зверю не звереть в борьбе: растерзают его другие звери. Но иной незверь зверее зверя. Не учил вас этому Хирон.
И ушел мальчик-бог Асклепий от учителя кентавра Хирона.
Только еще раз явился как-то Асклепий к Хирону, под осень. Был он уже по виду не юношей, а могучим богом и таил свои слова и мысли.
Сказал:
– Я иду исцелять смертных от смерти. Я испытал себя. Зверь умеет умирать, а мысль умирать не хочет. Сильнее, чем тело, страдает от сознания смерти мысль...
И, хотя бессмертные не прощаются, а только радуются и сиянием приветствуют друг друга при разлуке и встрече, Асклепий, уходя, глубоко заглянул в глаза Хирону и простился с ним по-земному, а не как жители неба, и по-земному простился с ним Хирон, сын Крона.
Как раз тогда пришла пора великих походов и подвигов. Возмужав, один за другим покидали полубоги-герои пещеру Хирона и самого учителя и шли в неведомые земли великанов и чудовищ. Говорил им в напутствие Хирон:
– Вот вы и взялись за дело. Соблюдайте же, идя на зверя, закон звериной правды, идя на людей - людской. Есть закон правды для людей и зверей, но нет закона правды для чудовища: для чудовища есть только рука героя. У чудовища жалости нет.
И, отъезжая, уже не говорили герои-полубоги Хирону, как бывало прежде:
– Зачем нам жалость? Разве жалость у героя не слабость? Нам нужна только радость победы".
Теперь они знали, что и у барса высшая радость - радость победы. Барс же - зверь лесной.
И, смотря с Пелиона вслед ушедшим, вспоминал Хирон, как спрашивали его, бывало, юные питомцы:
"А разве у богов Олимпа есть жалость?"
И отвечал им Хирон:
"У них есть радость".
И спрашивали питомцы:
"Они злы?"
И Хирон качал головой.
И спрашивали:
"Они добры?"
И Хирон снова качал головой и говорил:
"Они радостны. И гневно карают омрачающих радость богов. Ненавистен им тот, кто тревожит мятежами Олимп, и отвечают они нарушителям огнем и потопом".
Отъезжали герои, и задумывался Хирон о том, сохранят ли они его заветы.
Умчали резвые ноги и внучку Хирона Меланиппу на поиски Актеона-охотника. Все в крови, с пенящейся пастью вернулись с охоты его собаки-друзья и вели себя как безумные: не ели, не пили; то собирались они на краю поляны и всё смотрели, жалко воя, в сторону дальних лесов Киферона, и из их собачьих глаз катились слезы; то кружились на месте и хватали зубами кого-то неведомого - невидимку.
Ничего не утаишь от леса. Весь вслушивается он, миллионами ушей, и летят к нему тысячи вестников: кто на ветре, кто на волне, кто на капле дождевой, а кто на приблудном листике. А птицы, муравьи, мошки? А лучи-глаза? А песчинки на лапах и шерсти? Мало ли их, лесных вестников! Перескажут все вести лесу.
И узнал в лесу Хирон об участи полубога Актеона-охотника.
Побежал Актеон вдогонку за золоторогой ланью Артемиды-охотницы. Бежит и кричит ей задорно:
"Не уйдешь ты от Актеона! Артемиду и ту догоню!"