Сказания о Дьяволе согласно народным верованиям. Свидетельства, собранные Клодом Сеньолем
Шрифт:
В Бурбонне колдуны также пользовались обрядами наведения порчи, чтобы причинять вред людям или вызывать их смерть. Горе тем несчастным, кто обнаруживал одним прекрасным утром у себя под порогом или под дорогой восковую или глиняную куклу, проткнутую иголками, или же сердце, печень или легкие животного, в которые также были вставлены булавки, иглы или гвозди. Его ожидала злая судьба, потому что колдун употребил против них свои самые ужасные заклятья.
Мы можем получить представление об обрядах, исполняемых в подобных случаях, по материалам процесса, который был возбужден на суде в Лапалисе против очень известной в той местности ведьмы, прозванной ведьмой из Кюссе. В 1804 году, чтобы вылечить
Париж, 19 апреля 1963 года
Прочитав те похвалы, которые были написаны в ваш адрес в «Тетрадях Золотой цепи» по поводу ваших работ, я позволил себе, хоть и не будучи с вами знакомым, послать вам призыв о помощи в связи с мрачными событиями, касающимися меня, моей семьи и меня лично.
На моего отца, мою мать и меня вот уже семь лет наводит порчу одна персона с садистскими наклонностями. Мой случай (я должен немедленно вам его поведать) «безнадежен». Я хотел освободиться от этой физической, умственной и духовной тирании, проткнув гвоздем сердце быка; по наивности своей я так думал уйти из-под власти моего врага. С тех пор я с тревогой и печалью жду, что сойду с ума, потому что мне только что в этом месяце исполнилось 25 лет, и, мне кажется, я слишком молод, чтобы умереть.
Отлично зная, насколько сложно «оборотить удар вспять», я не строю иллюзий касательно вашего ответа, однако если, имея обширные связи в области оккультизма, вы бы знали кого-либо, кто был бы способен мне помочь и — кто знает? — спасти мне жизнь, моя признательность не имела бы границ.
Я должен сказать вам, что, если я еще жив, то это благодаря одному оккультисту, который «за неимоверные деньги» отводит от меня решительный удар. Другими словами, когда я не смогу больше платить, через три дня я буду мертв! Хотя безумие внушает мне больше страха, чем смерть, поэтому у меня не остается выбора.
Я больше не знаю, что делать, и поэтому передаю себя на милость Божью…
В Вогезах с незапамятных времен оскорбленные женщины из деревни Валентин насылают муки пламени на своих возлюбленных, изменивших им. В день Угольщика все девушки собираются вместе; у каждой, от мала до велика, в руках огонь, и это не тот обычный костер веселья, который каждая из этих бедняжек соберет и зажжет своей рукой, это настоящий костер, костер, как тот, который неумолимое правосудие когда-то сделало средством казни величайших преступников. Тем хуже для мужчины, который оскорбил ее! Он обречен на пламя мести, и если он не изжарится на самом деле — и пусть благодарит за это небо, — по крайней мере, будет сожжено его изображение — ужасное чучело из соломы и прутьев. Какая радость для всякой невесты — приготовить пытку для неблагодарного, бросить в пламя своего врага, видеть, как он корчится там, и обладать возможностью сказать ему в этот момент, согласно сакральной формуле: «Нечестивец, ты предпочел мне, твоей невесте, другую? И ладно, иди ты к…! Гори, гори же, до последней соломинки! Чтоб глаза мои тебя больше не видели, и пусть я без сожаления смогу отдать свою руку другому!»
В Шаранте колдун ходил на кладбище не для того, чтобы отыскать знакомый прах, а чтобы набрать гвоздей от старого гроба: нужно было взять немного и сказать: «Гвоздь, я беру тебя к себе на службу, чтобы ты причинил как можно больше зла тому, кому мне вздумается, именем Отца, Сына и Святого Духа. Аминь!»
Затем колдун замечал место, где его жертва имела обыкновение проходить; невидимый, он рисовал вокруг одного из следов его ноги магические фигуры. Продолжая произносить «Отче наш», он втыкал в середину следа один из гвоздей, забивал его большим камнем и под конец произносил магическую формулу:
«Именем Дьявола, которым управляет Господь, причиняй ему всевозможное зло до тех пор, пока я тебя отсюда не выну».
Затем он маскировал гвоздь небольшим количеством пыли и, если человек, на которого он хотел навести порчу, проходил по гвоздю, он был «пригвожден», то есть околдован, до тех пор, пока гвоздь оставался на своем месте, и он мог быть вынут только рукой, которая его туда поместила.
Тем же способом можно было «пригвождать» животных, особенно лошадей. Чтобы наслать на лошадей такую порчу, надо было только трижды подставить под ногу животного сложенные крестом большие пальцы рук, произнести при этом имя последнего казненного убийцы и прочитать специальную молитву.
Некоторые колдуны умели «заранее вынимать гвоздь» и оборачивать порчу против наславшего ее. В Мэнкском лесу показывают (это было в 1944 году) дуб с огромными шишками. Говорят, это не что иное, как превратившийся в дерево колдун.
В области Ла Рошетт в Шаранте колдун трижды повторял:
«Колдун, колдовство, ты околдован».
Число «три» — это, конечно, магическое ритуальное число; оно играет свою роль не только в том, что касается произнесения формул, но и в жестах колдуна, который три раза приподнимает свой колпак.
В кантоне Крабанэ колдун прибегает к обряду крестного знамения, который доступен каждому ученику. «Осенить крестным знамением землю в одном из мест, наиболее часто посещаемом человеком, на которого нужно навести порчу, на его излюбленной дороге; трижды плюнуть на этот крест и сказать:
„О горе имярек“,
снова трижды сделать крестное знамение, при этом каждый раз нужно плевать на него, и ждать, что несчастный пройдет по заколдованному месту».
В той же области постоянно рассказывают о другом обряде наведения порчи, который является результатом дурной привычки наших крестьян оставлять свои экскременты почти повсеместно. Достаточно, чтоб их подкараулил колдун и сразу же воткнул в «навоз» кусок железа, раскаленный докрасна на огне, чтобы вызвать смерть человека, которого хотят сглазить. Тот же обряд производится и в отношении животных, особенно на свежем коровьем навозе.
В той же области еще встречаются люди, которые умеют «околдовывать», потому что, говорят, они обладают мандрагорой. В Сен-Морис-де-Лион я познакомился со старым «Трюмо», которого в этом подозревали (это было в 1914 году).
Тетеревиное яйцо служит для наложения ужасного проклятья, которое еще практикуется в Нижней Нормандии: раздавив его, один из обломков его скорлупы наполняют капельками собранной на заре росы боярышника, потом все это подставляют под солнечные лучи. Когда дневное светило выпьет росу, указанный человек будет поражен внезапным и неизвестным недугом, который истощит его и, несмотря на все лекарства, человек медленно умрет.
Говорят, что Дьявол сумел получить у Бога некоторые скромные права, которые скорее были украдены, нежели отданы по внезапной милости. Так, например, мне рассказывали (или я прочел это в какой-то старой магической книге?), что каждая тысячная свеча, зажженная в церкви Сен-Мерри, принадлежит Сатане. Несчастный верующий, которому злой рок подает эту проклятую свечу, которую ничто не отличает от остальных, и который думает загадать желание, зажигая нормальную свечу, доживает отныне на земле свои последние часы. Их количество определяется длиной фитиля, и они истекают, когда он сгорает. Потом — ад.