Сказания о нартах
Шрифт:
Рассердила меня эта дерзкая речь, выхватил я меч и сам не успел опомниться, как разрубил его надвое. «Вот тебе, чтобы не насмехался над старшим!» — крикнул я.
Но когда юноша умер, мне стало его жалко. Стал я плакать и каяться в том, что из-за брюха своего убил младшего. «А что, если испытать, правду ли он говорил?» Разжег я огонь посильнее, насадил юношу на вертел, сунул его в огонь, и вдруг он ожил и невредимый и здоровый явился передо мной. Да еще говорит мне с досадой: «Зачем ты оживил меня? Побывал я в Стране мертвых и плясал там симд со своей покойной женой, а ты, вернув меня сюда, помешал нашей веселой пляске».
Узнав об этом, я тут же вонзил себе меч в грудь, выше сердца, и умер. Очнулся я в Стране мертвых. Вижу,
«Он убил себя, чтобы повидаться с женой, — так попал он к нам», — ответил им Барастыр.
Захватил я жену и вместе с ней вернулся домой из Страны мертвых. Вскоре у меня родился сын, и из шкуры этой лисицы, что мы сейчас убили, намерен я сделать шапку для сына моего. Вот какие чудеса случались со мной, дорогой наш племянник Аца, — так кончил рассказ свой Сослан.
— Ну, а теперь рассказывай ты, Урызмаг, за тобой черед, — сказали судьи.
И вот что сказал Урызмаг:
— Я тоже нартский муж, не хуже других. Много совершил я дивных дел, много я видел чудес, но обо всем, конечно, не стану рассказывать. А вот послушайте-ка, что случилось со мной поздней осенью, когда я охотился на равнине Зилахар. Ничего не припас я в дорогу и не добыл ничего на охоте. К вечеру пал вдруг туман, и настала такая черная ночь, что я сразу заблудился. От голода и от жажды на тонком волоске держалась душа моя в теле. Но Бог привел меня в заросли бурьяна — видно, здесь была когда-то стоянка пастухов. «О, если бы здесь сохранился плетнем огороженный загон, в котором я мог бы прилечь и отдохнуть в безопасности!» Только выговорил я эти слова, смотрю — плетень передо мной, а за плетнем показалась дверь. «Войду-ка я внутрь, там мне будет безопаснее», — так подумал я, открыл дверь и вошел. Попал я в чудесно убранное жилище, и тут сердце мое окрепло. «Вот теперь поесть бы чего-нибудь», — вслух сказал я. И только сказал, гляжу — передо мной стоит фынг, заставленный напитками и яствами. Насытился я, и беззаботному сердцу сороки подобно стало мое сердце. «Вот теперь ничего мне не нужно», — подумал я. Сытый, во хмелю, веселый, задул я огонь и прилег. Вдруг в полночь все кругом озарилось светом. «Уж не дом ли загорелся?» — тревожно подумал я, но тут же услышал женский голос: «Не тревожься, нартский муж, то сползло одеяло с ноги моей». — «Что это за диво? — подумал я. — Что за создание живет здесь, у которого так светится кожа?» Не могу больше заснуть. А в комнате стало еще светлее. Поднялся я с ложа. «Право же, чей-то дом горит неподалеку», — подумал я опять. И опять слышу совсем близко женский голос: «Не пугайся, нартский муж, это рука моя светит».
«Это человеческий голос, — подумал я. — Так какова же должна быть та, от которой исходит такой свет!»
Третий раз вспыхнул свет и стал еще ярче. Тут встал я с постели, стою, удивляюсь. А из соседней комнаты сказала она мне: «Не пугайся, нартский муж, это от косы моей свет исходит». — «Эх, умереть бы тебе, Урызмаг! — подумал я и шагнул к двери. — Должен я узнать, что это за диво».
И тут женщина сказала мне: «Что ты хочешь делать, Урызмаг? Ведь все, в чем ты нуждался — вкусные яства и хмельные напитки, — все прошло через твое горло. Почему ты не лежишь спокойно? Зачем ищешь лишнего?» — «А ведь она подманивает меня к себе», — так подумал я, направляясь на ее голос. «Прошу тебя, не подходи ко мне близко, иначе плохо тебе будет», — сказала мне женщина.
Да погибнет пьяница! Много я съел и еще больше выпил, и все это съеденное и выпитое заставило меня все-таки пойти к ней. Но только переступил я через порог, как ударила она меня войлочной плетью, и превратился я в осла. После этого отдала она меня одному человеку, и несколько лет работал я на него. Сединами покрылась спина моя,
и бока мои ввалились — так сильно я отощал. Но мой разум человека оставался при мне. Когда вернули меня моей хозяйке, она снова ударила меня войлочной плетью, и я обернулся лошадью и несколько лет ходил в упряжке.Потом опять ударила она меня, и стал я собакой. Не было лучше меня собаки, и повсюду пошла обо мне хорошая слава. В то время хищные звери повадились резать скот одного алдара. Приехал алдар к моей хозяйке:
«Прошу тебя, дай мне твою собаку, слава о которой везде прошла. Может быть, она убережет мое стадо». — «Не дам я тебе мою собаку. Надо держать в холе эту собаку. Боюсь, не угостишь ты ее как следует! Нет, не дам я ее тебе». — «Да разве ей нужно больше того, что волк истребляет в моем стаде за одну ночь?» — сказал алдар. И тогда хозяйка отдала меня.
Вот привел он меня к своим пастухам. Но он недавно женился, не хотелось ему оставаться на ночь возле стад, и велел он своим пастухам: «Вы как следует накормите эту собаку, а я еду домой». И, вскочив на своего выхоленного коня, умчался алдар.
«Еще недоставало, чтобы мы стали прислужниками у твоей собаки! — сказали пастухи, как только он уехал. — Да если волки и нападут на стадо, ведь не наш скот задерут они».
Не накормили они меня и легли спать. Настала полночь, двенадцать волков подошли к стадам и завыли: «О Урызмаг, Урызмаг! Вот мы идем к тебе…» И тогда я завыл им в ответ: «Вольны вы делать все, что хотите, я даже головы не подыму сегодня».
Напали двенадцать волков на стадо, и до самого рассвета они пировали и столько овец истребили, сколько им захотелось. И я в этом деле стал им товарищем. Истребил я в два раза больше того, что истребили они.
Утром прискакал алдар на своем выхоленном коне. «Ну, как вы тут живете? Хорошо ли охраняла отары моя собака?» — «Вот посмотри, как она охраняла, — половину стада задрали волки», — сказали ему пастухи.
Тут поймали меня и стали избивать, и всякий старался ударить меня побольнее. Потом алдар забрал меня. Он ехал на коне, а я на привязи бежал рядом с конем, и, пока не приехали мы домой, он все время бил меня.
«Ну что, плохо она сторожила?» — спросила алдара моя хозяйка. «Пусть бы пропала твоя собака, — половину стада задрали у меня вчера волки». — «Не простит тебе этого бог, — ответила ему женщина. — Хорошо знаю я, как сильна моя собака, но ты плохо кормил ее».
Прошло немного времени, и другой алдар приехал с просьбой к моей хозяйке: «Одолжи мне свою собаку. Хитрые звери повадились ходить в мои стада». — «Не дам я тебе мою собаку. Недавно один алдар брал ее у меня, и привел обратно жестоко избитую, и жаловался, что она не уберегла его овец». — «Он из одного рода, а я из другого. Он тот алдар, а я этот. Ты меня за него не принимай».
Ничего не ответила ему на это моя хозяйка. Алдар достал из кармана шелковую веревку, надел ее мне на шею и привел к своему стаду. Собрались пастухи, и сказал он им: «Приведите-ка сюда скорее самого большого барана».
Жирного бурого барана притащили пастухи. «Зарежьте-ка его поскорее и сварите». Исполнили пастухи его приказание.
Алдар велел пастухам покормить меня, и они стали, отбирая самые мягкие куски, кормить меня теплым, жирным мясом. «Подоите коз и подбелите его суп молоком», — приказал алдар.
Пастухи так и сделали. Подлили мне в суп молока, и до отвала наелся я и мясом, и супом.
Позади седла алдара был привязан ковер. Он сам разостлал его около загона, в котором стояли овцы, и показал мне на этот ковер.
Прилег я на мягком ковре, одну на другую положил передние свои лапы, а на лапы положил голову.
Сам алдар остался ночевать при стаде. Вот уснул он, уснули пастухи, настала полночь, и снова услышал я голоса тех же двенадцати хитрых волков. «О Урызмаг, Урызмаг, сейчас мы придем к тебе!» — завыли они. «Напрасно вы это задумали, — ответил я им. — Не найдете вы здесь поживы».