Сказания о нартах

Вот настал вечер. Хочет разойтись нартская молодежь, а сын уаига снял с юношей и девушек одежду и пошел домой.

Родная сестра Алафа вышла на гору встретить его. Издали заметила она его, когда шел он по ущелью. Побежала она скорее в дом и сказала матери и отцу:

— Там снизу подымается брат мой и тащит мне много нарядов, отнятых у нартских девиц.

Не поверил старый уаиг этой вести и сказал дочери:

— Сбегай посмотри-ка еще: идет ли он быстро по косогору или тайком крадется по лощине?

Побежала сестра Алафа и видит: широким шагом идет ее брат по косогору, и весело его лицо. Рассказала она об этом отцу, и все же не верит кривой уаиг. Но тут распахнулась дверь в жилище уаига, с высоко поднятой головой вошел Алаф и сказал отцу:

— Ты не пускал меня, отец. А вот видишь, и поплясал я весело, и вволю поиздевался над нартской молодежью. Всю их одежду принес домой.

И тогда спросил старый Афсарон:

— Значит, не было среди них смуглого юноши с выпуклым лбом?

— Были там и черные, и белые, и с высокими лбами, и с низкими, и с выпуклыми лбами, и с вогнутыми. Все юноши нартские были на этом симде, но ни один из них не посмел перечить мне, — ответил сын.

— Право, лучше будет, сын мой, если ты больше не будешь задирать их. Смуглого юноши с высоким лбом не было среди них — ну и будь этим доволен.

С пренебрежением махнул Алаф рукой, кичливо задрал голову и спиной повернулся к отцу своему.

На другой день опять встал рано Алаф, снова сунул двенадцать хлебов себе за пазуху и опять зашагал в Зилахар. Как и вчера, свернул он к стаду, выдоил двенадцать коров, съел хлеб свой и запил его молоком, снова вырвал с корнями дубовое дерево. Опять явился он на поле, где танцевали нарты, и снова начал издеваться над нартскими юношами.

Но как раз в это утро Батрадз, сын Хамыца, сидел высоко в горах, на леднике. Разгорячился он в последней битве и теперь охлаждал свое стальное тело. И видел он сверху все, что происходило на поле Зилахар. Второй день издевается над нартской молодежью заносчивый сын кривого уаига, и никто не дает ему отпора. «Нет другого выхода, придется пойти мне, помериться с ним силой», — подумал Батрадз.

Отломил он половину ледника, взвалил ее на свою голову, чтобы охладиться, и, подобно горному орлу, спустился на поле Зилахар. Тает лед на голове его, и бурные ручьи бегут по лицу Батрадза и падают на землю.

И, увидев Батрадза, подумал заносчивый Алаф: «Вот он, тот смуглый юноша с высоким лбом, которым пугал меня мой отец». И похолодело тут сердце Алафа.

С детства хорошо был воспитан сын Хамыца.

— Здравствуй, — сказал он сыну уаига, протянул ему руку, и Алаф тоже подал свою руку.

Так пусть же врага твоего постигнет то, что постигло Алафа! В кровавую кашу смяла рука Батрадза руку заносчивого Алафа. И сказал ему Батрадз:

— Ну как, гость, не угодно ли тебе будет плясать со мной? Со всеми ты плясал, не откажи и мне.

Лихорадка била молодого уаига, но что было ему делать? Должен был он согласиться. Вот взялись они под руку, и начался симд. Прошли подряд несколько кругов, и наступил тут Батрадз Алафу на ногу и кверху подтолкнул его руку. В кровавую лепешку расплющилась нога Алафа, и вывихнутой оказалась рука его. Все быстрее и быстрее кружится хоровод симда, и толкнул тут Батрадз в бок заносчивого Алафа, и сразу сломал ему несколько ребер. Взмолился тут сын Афсарона:

— Ой, прошу, отпусти меня живым!

Но Батрадз, посмеиваясь, продолжал тормошить его, точно в руках его был цыпленок. А потом, когда кончился симд, отпустил его. И, почувствовав, что свободен он от этих стальных рук, напряг Алаф свои последние силы и, волоча за собой раздробленную ногу и накренясь набок, заковылял домой.

Сестра опять поджидала его на горе. Издали увидела она его и побежала скорее к родителям:

— Вот возвращается брат мой! С трудом тащит он на себе красные шелковые наряды нартских девиц!

— Подожди радоваться, — ответил отец. — Вот вернется он, и увидишь, что за красные наряды он тебе принесет.

Вначале страх перед Батрадзом гнал Алафа вперед и, как раненый заяц, ковылял он домой. Но когда увидел он, что Батрадз и не думает за ним гнаться, покинули силы заносчивого Алафа, и свалился он на землю. Долго ждали дома прихода его, а потом сказал Афсарон своей дочери:

— Пойди-ка взгляни, бежит ли он по косогору или тихонько крадется по лощине?

Взглянула сестра и увидела, что брат ее неподвижно лежит в лощине. И когда сказала она об этом отцу, нетрудно было понять старому уаигу, что случилось с его сыном. Послал Афсарон пару быков за Алафом, и полуживым-полумертвым приволокли его домой.

— Ведь предупреждал я тебя, сын мой, что нет такого силача, которому хватило бы сил одолеть нартов! — сказал отец.

Прошло несколько дней, пришел Алаф в себя и спросил отца своего:

— Скажи мне: в чем сила Батрадза?

— А в том его сила, что закалился он в горне небожителя Курдалагона.

— Эх ты, кривой осел! — закричал Алаф на отца. — А почему ты не догадался закалить меня у Курдалагона?

Встал он с постели и направился к Курдалагону. Вошел Алаф к нему в кузницу и сказал:

— Закали меня, Курдалагон, так же, как закалил ты нарта Батрадза. Я богато заплачу тебе за это.

И он насыпал золота Курдалагону.

— Батрадз весь был из стали, — ответил ему Курдалагон, — а ты сразу сгоришь.

— Закали меня, нет у меня другого выхода, — продолжал требовать Алаф.

Не любил Курдалагон по-пустому тратить слова, положил Алафа в горн, развел огонь и начал мехами раздувать его. Но только огонь коснулся Алафа, как заорал он во все горло:

— Ой, горе, сгораю! Тащи меня скорее отсюда! Раздумал я закаляться!

Схватил Курдалагон большие щипцы и сунул их в горн, чтобы выхватить из пламени спесивого Алафа. Но тот весь уже сгорел, и остался от него только пепел. Вымел Курдалагон пепел из горна и, не говоря ни слова, выкинул его в мусор.

КРИВОЙ УАИГ АФСАРОН МСТИТ НАРТАМ

После гибели сына обозлился кривой уаиг Афсарон. Так обозлился, что синее пламя источали его бока. Все придумывал он, как бы отомстить за сына. Но не осмелился он затронуть Батрадза и решил погубить самых близких родичей его — стариков нартских Урызмага и Хамыца.