Сказания пыльных миров. Гладиатор
Шрифт:
Моя улыбка стала еще шире. Полтора месяца тренировок, с моими бонусами на рост? Это не уменьшение моих шансов, это их увеличение. У других-то таких бонусов не имеется.
— Я согласен.
Судья тяжело вздохнул.
Глава 6
Обратно в камеру я уже не вернулся. Судья, отчаявшись меня отговорить от самоубийственной, по его мнению, затеи, сдался и молча оформил требуемые для смены наказания бумаги. Их он отдал стражнику и отправил нас на первый этаж, к холодной немолодой женщине в одном из кабинетов. Женщина, молча забрав бумаги, набросала на листе несколько фраз и отправила нас на третий этаж, к «инспектору по помилованиям». Инспектор, лысоватый мужчина с неопрятной бородой, потребовал печать на бумаге. Женщина на первом этаже
В итоге из здания мы вышли лишь после полудня. Меня вся эта катавасия лишь позабавила — благо, от меня ничего не требовалось, кроме как стоять и молчать. А вот стражник, будучи в полном обмундировании и при оружии, конкретно раскраснелся и вспотел, пока мы бегали с одного этажа на другой и обратно. Так что, когда меня наконец приписали к гладиаторской школе «Бешеные Псы» и отправили в другой конец города, он уже был счастлив выйти из духоты судебного участка и отконвоировать меня в школу.
Путь в школу оказался долог. А я все еще был полуголый — никого, кажется, вообще не смущало, что все это время я разгуливал перед ними без одежды. И предложить мне хоть что-то прикрыться тоже никто не собирался. Пока я был в общей камере, я считанные мгновения раздумывал насчет того, чтобы отобрать одежду у кого-то другого… но потом посмотрел на этих людей, на тряпки, которые были надеты, в большинстве своем, на голое тело… и тут же передумал. Не настолько сильно меня напрягает эта ситуация. Лучше уж голым. Поэтому, пока мы шли по городу, на меня периодически оборачивались. В целом, я видел и других полуголых людей — но, в основном, это были дети. Я же за эти полтора года сильно подрос и раздался в плечах, и на ребенка уже никак не тянул. Пожалуй, мне можно было даже дать побольше пятнадцати, если бы не подростковые усы и бороденка, которые успели отрасти за последние несколько месяцев. До этого, на руднике, я периодически брился, поскольку на определенном этапе эта растительность начинала меня ужасно раздражать при одном взгляде на нее. Но последнее время я себя в зеркале не видел, да и не до этого мне было на нижних уровнях. Разве что саламандры и огненные духи пару раз подпаливали мне волосы как на голове, так и на лице. Так что, предполагаю, в совокупности с этим выгляжу я сейчас ужасно. Надо бы подстричься, как выпадет возможность. И побриться.
Школа представляла собой небольшой комплекс, состоящий из четырех весьма больших зданий, расположенных квадратом. В одном из них, выходящем на улицу, была прорезана сквозная арка, ведущая во внутренний дворик этого комплекса. Туда мы и направились. Во дворе, весьма внушительном по площади, сейчас довольно лениво тренировался от силы десяток людей. Маловато как-то для такой огромной школы. Седоватый мужчина со свернутым набок носом, стоявший возле полосы препятствий и хмуро наблюдавший за тем, как все остальные пытаются эту полосу пробежать, бросил на нас взгляд и махнул рукой в приглашающем жесте. Мы подошли. Судя по молчаливому обмену рукопожатиями — друг друга стражник с мужчиной знали прекрасно. Мне руку местный тренер жать не стал. Ну и не очень-то хотелось.
Молчание затягивалось. Теперь мы уже втроем стояли и смотрели на последнюю парочку учеников, которые застряли на предпоследнем элементе полосы — слегка шероховатой каменной стене высотой метров восемь. Два паренька, на вид старше меня лет на пять-шесть, изо всех сил пытались вскарабкаться по ней, но соскальзывали и падали, едва достигнув половины. С моей позиции я не видел на этой стене ни единой удобной выемки для пальцев, так что я удивлялся уже тому факту, что у них получалось за что-то зацепиться хотя бы раз. Наконец, мужчина свистнул, сунув два пальца в рот, и зло рявкнул:
— Хватит насиловать стену и мои глаза! Десять минут отдыха всем, кто прошел! Курт, Албан — вы его не заслужили, идете на столбы!
Судя по синхронному стону парней, чем бы эти самые столбы ни были — они были не самой приятной вещью в мире. Тренер же, наконец, повернулся к нам:
— Вит, какого черта? Это новый гладиатор? Это чья-то шутка. И она несмешная. Как этого молокососа пропустили сквозь первичный отбор?
—
Он полностью удовлетворяет всем условиям. — Стражник развел руками. — Не знаю, каким образом, но судейские артефакты проверки осечек не дают. Конкретику по своим заклинаниям он говорить отказался, тут он в своем праве, но клянется, что боевые есть. Артефакт истины, опять же, все подтвердил. Да и на вид он крепкий малый.На последних словах тренер скривился.
— Какая разница, с какой силой он у себя в деревне хвосты коровам крутил? Какой толк от его голой силы на арене? Воинскому опыту у него взяться-то неоткуда. Я понимаю, что вы ополчились на мою школу после той истории, но скидывать ко мне настолько бесполезных кандидатов? Вы издеваетесь? Чему он мог научиться в своей деревне — стрелять из лука? Махать оглоблей? Да, формально с этим он может участвовать, но этого мало! — Тренер распалялся все больше и больше, размахивая руками. — Ему нечего делать на арене без хоть какого-нибудь адекватного оружия — глефы, меча, копья! Хочешь сказать, что у этого деревенского увальня есть какое-нибудь владение мечом?
— Есть.
Тренер поперхнулся следующей фразой и уставился на меня.
— А еще у меня есть владение булавами, кинжалами и каменная кожа. Все выше пятерки. Ну и обычный рукопашный, разумеется.
Я демонстративно поковырял пальцем в носу, постаравшись улыбнуться как настоящий деревенский дурачок. Мой собеседник же поморщился от несоответствия моего ледяного тона и этого выражения лица. Несколько секунд он смотрел на меня, раздумывая о чем-то, пока, наконец, не решился.
— Хорошо. — Он резко успокоился, сбавив тон. — Демоны с тобой, проверю, что из тебя получится. Давай его бумаги, Вит.
Тренера звали Авиндалем. Собственно, он был не только и не столько тренером, сколько полноправным владельцем всей школы Бешеных Псов. Просто сейчас школа переживала не лучшие времена, находясь в опале у императора после предыдущего турнира. Там произошла какая-то мутная история, про которую тренер говорить не захотел, но которая закончилась гигантским штрафом, едва не разорившим всю школу. Поэтому Авиндаль временно выполнял обязанности главного (и единственного) тренера — остальных пришлось распустить из-за нехватки средств, так же как и почти всех постоянных бойцов.
— Ты пойми, у меня конкретно к тебе, пацан, претензий никаких. — Хмуро говорил Авиндаль, пока мы шли с ним в одно из зданий, чтобы выдать мне одежду (наконец-то) и показать школу. Остальных учеников он отправил в блок для магических тренировок. Этим делом тут занимались в основном индивидуально, в отдельных комнатках, чтобы не показывать все свои способности — ни остальным гладиаторам, ни, зачастую, даже тренеру. — Просто так сложилось, что этот турнир — последний шанс для моей школы. Пурпурный клинок, знаешь ли, это не только свобода для везучих преступников, это еще и огромные деньги, вращающиеся вокруг турнира. Император не дурак. Он не просто так эту идею протолкнул. Да, конечно, это в том числе и его хобби, он лично посещает почти каждый интересный бой, но при этом не забывает и про государство. В казну рекой льются огромные суммы денег — деньги за билеты, проценты со ставок, налоги от тысяч разумных, которые стекаются в столицу во время турниров, в том числе и из других стран. И Пурпурный клинок стал популярнейшим и, соответственно, самым денежным из них, всего за два года.
— Почему? — Я все-таки не удержался, и вклинился в его речь. Авиндаль покосился на меня и дернул плечами — мол, это же очевидно, чего тут спрашивать.
— Потому что здесь самые искренние бои. Только на Пурпурном клинке ты можешь увидеть, как полный аутсайдер вытягивает бой за счет своей невероятной жажды свободы, насаживается на чужой клинок животом и, рыча от боли, перегрызает чужую глотку, словно дикий зверь. Это не случайный пример, между прочим, а реальная схватка за десятое место предыдущего турнира. Тому преступнику грозило пожизненное и, судя по случившемуся, он был крайне против такого исхода. Камни Памяти с записью этого боя до сих пор ходят по рукам. На обычных турнирах такого накала и близко нет. Да и смертельные случаи там редкость, все более-менее серьезные ранения успевают подлатать лекари. А на Пурпурном клинке смерть — полнейшая обыденность.