Сказка для Алисы
Шрифт:
Алиса вернулась с бутылкой воды, по-прежнему подсвечивая себе дорогу телефоном. Когда она подошла поближе, стало видно, что на ней — пижамные шортики и пижамная футболка с милыми девчачьими бантиками. Всё — телесного цвета в бледно-сиреневый, почти незаметный горошек. Поэтому и казалось, что она голая.
«Пш-ш-ш», — соблазнительно, освежающе зашипела бутылка, пузырьки газа устремились к горлышку. Алиса хотела налить воду в стакан, но Ольга выхватила благословенный сосуд и присосалась к нему — без посредников. Несколько жадных глотков щекочущего горло блаженства.
— М-м, холодненькая, — причмокнула она.
Вот теперь можно было налить в стакан и уже не спеша смаковать, наслаждаясь умиротворяющим
— Лисён, а у тебя есть этот... как его... — Ольга кивком показала на телефон. — Хрен Пердинк?
— Кто? — смешливо фыркнула Алиса, потом сообразила. — А! Да, был где-то... — Её тонкие пальчики касались дисплея, перебирая папки с музыкой, отсвет экрана озарял её лицо. — Вот он... Что тебе включить?
— Да что угодно.
«Tell me when will you be mine, tell me quando, quando, quan-n-ndo» — зазвучало из динамика. «Когда моей ты будешь, детка? Скажи скорее мне, скажи!» Плосковатый звук, совсем не то что в приличных колонках или наушниках, но сейчас хватало и такого. Алиса, шаловливо прикусив губку, заёрзала на стуле под музыку, задвигала плечами. В груди Ольги щекотно ворочалось что-то весёлое, беспокойное, толкалось лапками в рёбра... А потом вырвалось хрипловатым смешком. Она встала, ещё не вполне твёрдо держась на ногах, и потащила Алису со стула.
— Ты нас сейчас уронишь! — пискнула Алиса: Ольгу повело.
— Спокойно! Без паники на корабле! — Ольга ухватилась рукой за край стола и устояла.
Наверно, это была дурацкая затея. Ритм песни мчался вперёд, и ноги Ольги безнадёжно заплелись, запутались, завязались узлом; Алиса практически висела на ней, и они рухнули на землю вместе. Каким-то невероятным чудом Ольга сумела сгруппироваться в полёте и принять на себя весь удар. А Алиса оказалась сверху. Пошатнулся стол, звякнули упавшие бутылки.
— Оль, ты живая? — Алиса давилась тихим смешком, уткнувшись Ольге в шею. И сказала голосом мультяшного Пятачка: — Что это так... бумкнуло?.. Не твоя голова об стол?
— Тихо! — сказала Ольга, одной рукой щупая голову, а другой обнимая Алису на себе. — У капитана всё под контролем. Нет, это была какая-то другая часть тела. Пока не могу определить, какая. Так, собрались! Приготовиться к подъёму!
Песня стояла на повторе. От собственного неуклюжего барахтанья Ольгу разбирал смех, Алиса ей серебристо вторила.
— Оль, осторожно, скатерть! Ты сейчас всё стащишь...
— Щас мы тут... устроим хореографию, бля! — хрюкая от смеха, пропыхтела Ольга.
— Капитан, отставить выражения на корабле! — с шаловливой строгостью сказала Алиса.
Им удалось одолеть очень сложный подъём. На стул.
— Мы сделали это! — объявила Ольга с такой торжественностью, будто они поднялись по меньшей мере на Джомолунгму. — Объявляется передышка... Я бы сказала — перекур, но я бросила.
От усилий её снова одолел приступ сухости во рту, а бешено бьющееся сердце, судя по всему, пыталось выскочить через горло наружу. Слюна казалась вязкой, как клей. Она приникла к горлышку бутылки, а Алиса сидела верхом на её коленях. Она переключила песню, мурлыкая и подпевая.
— You’re just too good to be true, сan’t take my eyes off you…
«Не могу отвести глаз от тебя», — пела она в сантиметре от поцелуя, с пристально-ласковыми искорками в немигающих глазах. Бархатный баритон у неё, конечно, не получался, но вот эротичное придыхание — вполне. Потом вдруг засмущалась, убавила громкость почти до нуля:
— Что-то мы расшумелись посреди ночи...
тебе не кажется?— Мне с тобой и в тишине хорошо, — хрипло прошептала Ольга.
Обнимать её, сквозь пижаму чувствуя тепло её тела; ощущать щекотное дыхание возле уха и кольцо её обнимающих рук. Но лучше всего — лечь с ней в обнимку и провалиться в уютное блаженство. Сразу стало бы хорошо, легко и спокойно. От Алисы пахло чистотой и свежестью (наверно, приняла душ перед сном), а вот ощущение собственного тела, вспотевшего, липкого, Ольгу смутно раздражало. Хотелось смыть с себя это. Насос среди ночи она включать не стала, чтоб не потревожить Лёху с Димычем — помылась из бочки для полива. Стоя на коврике, она облилась прохладной водой из ковшика, намылилась везде, где смогла достать; Алиса, игриво шагая пальцами по её спине, мурлыкнула:
— Спинку потереть?
— Давай. — Ольга передала ей мочалку.
Алиса уделила внимание не только спине, но и месту непосредственно под ней. Причём, кажется, увлеклась.
— Ты мне там до блеска надраиваешь? — усмехнулась Ольга, ощущая энергичные круговые движения мочалки то на одной, то на другой половинке. — Чтоб даже в темноте отсвечивало?
Алиса хихикнула.
— Ополаскивайся пока, я тапочки принесу.
Неудобство предметов на ногах не зря показалось Ольге подозрительным: один из них оказался Лёхиной сандалией, а второй — её собственным шлёпанцем, да ещё и правый с левым перепутались.
Лёха с Димычем всё так же похрапывали. Алиса, как выяснилось, постелила себе на чердаке — подальше от них. Наверх вёл люк с крутой лестницей, по которой только трезвый человек мог успешно забраться. Но каково ей самой было карабкаться вверх-вниз? На глазах у Ольги она преодолела подъём довольно ловко.
Ольга взяла с собой бутылку с водой и поставила около кровати. Прежде чем лечь, она ещё пару раз вливала в себя спасительную и целебную влагу.
Её желание наконец исполнилось: она забралась в Алисину постель. Сделать это, предварительно не помывшись, было бы свинством: от чистого белья пахло какими-то душистыми снадобьями, чем-то цветочно-травяным. И сама Алиса — чистенькая, в своей невинной пижамке с бантиками из атласных ленточек. Прижиматься к ней потным телом — фу. Но вот попробовать стянуть с неё пижамные шортики — это мысль. Тем более, что под ними не оказалось трусиков. Ольга погладила ладонью ногу Алисы, закинула на себя, а своё бедро просунула между. Мягкие влажные складочки коснулись кожи. Алиса немножко потёрлась, устраиваясь поудобнее. Губы соединились, её язычок нырнул внутрь. Зажмурившись от щемяще-острого наслаждения, Ольга сопела, впускала его глубже, ласкала своим.
— Лисён, прости... Я, кажется, сегодня нажралась в хлам.
— Ну, не такой уж и хлам. Я думала, будет хуже. — Алиса хихикнула.
Её смешок превратился в писк, придушенный новым поцелуем. Желание было острым как никогда, пронзало снизу доверху, Ольга впивалась ртом жадно, напористо, получая в ответ удивлённую ласку. Податливая, горячая мягкость ротика, влажная щекотка складочек — ещё горячее. Ольге хотелось встречи с ними — погрузиться языком в их скользящий, упругий жар. Тугие от прилива крови.
Кровать была отчаянно скрипучей — старая, зараза такая. Каждое движение, наверно, мужикам слышно. Одна надежда на то, что они как храпели, так и храпят до сих пор.
...Проснулась Ольга, когда солнце уже вовсю лилось в чердачное оконце с юго-восточной стороны дома. Во рту суховато, а в целом — терпимо, мозг «сдулся» и уже не давил изнутри. Она потянулась к бутылке с водой, но хватательная конечность спросонок не справилась со своей функцией. Бутылка укатилась глубоко под кровать. Ольга свесилась с края в надежде дотянуться так, без подъёма ленивого, тяжёлого тела, но не тут-то было.