Сказка для Анжелики

– Энжи, ты ведь не серьезно?

Она дергается, как сломанная марионетка, стараясь выбраться из моих рук, но я держу крепко. Тогда он рванула в сторону так, что выпрыгнула из своей курточки. Так и удрала, оставив в моих руках джинсовую короткую куртку, расшитую заклепками.

Я понял уже, что не ее это слова были, ее запугали, настращали, потому так много слез в ее глазах. Она эмоционально отвергла меня, но на словах, не в душе, там она по-прежнему любила.

Ее заставили угрозой, и я даже знаю какой.

За день до этого меня поймали с дозой наркоты в кармане в клубе. В тот клуб я тоже попал не случайно. Все так «удачно» сложилось. Починил авто одному мажору, тот долго нахваливал мою работу, расплатился со щедрыми чаевыми, а потом пригласил с собой в клуб. И я, как последний лох, повелся. Думал, что в новой тусовке найду себе еще клиентов. Но смотрелся там, как увалень деревенский. Пока топтался и чувствовал себя идиотом, мимо проскочил парнишка и толкнул меня. Вроде как случайно.

Но на выходе из клуба меня приняли под белы рученьки двое в штатском. И я понял, что неспроста все. И приглашение в клуб, и парень этот. В карманах нашли меченые деньги и пакетик с веществом. Как наркодилера забрали.

Следак дело открыл. Якобы поймал на «жареном», хоть я его хорошо тормознул. Ткнув его мордой в его же недоработку, что отпечатков пальцев не найдет на вещдоках. Тот присел сначала, а потом сказал: В камере посидишь, сам все подпишешь.

Одного следователь не знал, что начальнику этого отделения мой дед машину чинил. Тот пьяным разбил служебную машину, побоялся, что уволят, и к деду моему прискакал. Тот машину собрал, покрасил, как новая стала.

И когда я деду позвонил, тот начальник сам прибежал, на следователя наорал. Меня к себе в кабинет завел, поговорили мы с ним, коньячку выпили. Я все, как на духу рассказал, сразу сказал, кому это все выгодно. Он меня домой отпустил.

Никакого дела, словно ничего и не было.

Я-то об этом знал, а вот Анжелика была не в курсе. Девочку застращали. И она отказалась.

Хотел я все бросить и уехать с ней, плюнуть на все, но деда подставлять не захотел. Поэтому остался и смотрел на нее издали.

Сначала ее увезли из страны. Долго ее не было, соскучился, так хотел увидеть.

И вот она появилась вновь. Но уже другая. И теперь я ее не узнаю.

Мать таскает ее по пластическим хирургам. Те изрезали мою девочку, искромсали, за два года превратив в силиконовую куклу. Грудные имплантат, ринопластика, и еще хер знает что. И вот уже нет того курносого носика и веснушек на щеках. Некогда русые волосы перекрашены. Стильная стрижка, модная одежда. Это не моя девочка!

А у Анжелики тормоза слетели.

Слежу за ней. Ночные клубы, откуда она уезжает с очередным кавалером, пьянки, рестораны, светские рауты.

Трахается направо и налево. Ее мужики - это разношерстная шушера, прожигатели жизни и денег, кому ночные клубы – дом родной.

В желтой прессе, как только ее кости не перемыли. Читаю статьи и поражаюсь, ее мать подсовывает ей женихов не первой свежести, никак у родителей не получается выдать доченьку замуж.

Смотрю на нее, и мое сердце обливается кровью.

Не просто так это вытворяет мое девочка. Не сломали ее. Вот и куражится, гнет всех вокруг, издевается. Не будет делать она того, что хочет ее мать.

Но у меня почти не осталось надежды, что мы когда-нибудь будем вместе.

И тут звонок Юли! Приезжай!

Сорвался, как пацан. Прилетел. Когда взял ее на руки, чуть с ума не сошёл. Может, и поменяли её лицо, но ее запах никуда не делся, он обволакивает меня, возбуждает. Чуть не кончил.

Голова кругом идет, тащу ее в машину, а она такая манкая, такая вкусная.

Не сводит с меня блестящих порочных глаз всю дорогу. Не доехали до дома. Свернул в лесок, благо внедорожник позволяет, да и снега пока еще не много.

Посадил ее на колени. И из башки вылетело все.

Не помню, как снимал с нее одежду, как вгонял в нее член.

Очнулся от того, что стало холодно. Она сползла с коленок, вытирая бедра тряпкой, что нашла в моем бардачке.

Потом увез ее к себе в автосервис. Знал, что дед не одобрит.

Спрятал ее от всех. И трахал до тех пор, пока яйца не опустели.

Глава седьмая

Утром я проснулась в постели Пашки, с невообразимой легкостью в теле. Да за все десять лет мне никогда не было так хорошо.

Любимый суетится. Сварил кофе на плитке, что тут же стоит в уголке. У него в каморке под самым потолком автосервиса просто рай в шалаше. Так и жила тут с ним, только бы не трогали нас. Но это несбыточная мечта. Роберт с отцом до меня все равно доберутся. И будет лучше Пашку в эти разборки не втягивать.

Мы пьем кофе. Смеемся. Что-то рассказываем друг другу. Но в моих глазах тоска. Я знаю, что это все ненадолго.

Прощаюсь с Пашкой, и как бы он не рвался сопроводить меня, уезжаю на такси. Сначала еду в магазин, покупаю кучу вкусняшек, а после устремляюсь к Юльке. Черте чего вчера натворила, надо подмазать подругу и понять, как действовать дальше.

Юлькина ребятня из окон второго этажа заметили мой приезд, с визгом и криками побежали ей навстречу. Матвейка, как главный мужчина в доме, помогает доставать мне корзинки, усердно пыхтя, и тащит все в дом, хороший мужик растет, достанется ведь кому-то такое богатство.

– Юлечка, чмоки, чмоки, - целую подругу.

– Смотрю, у тебя была очень веселая ночь, - Юлька осматривает меня со всех сторон. Что тут говорить, Пашка никогда не сдерживается. Уж если любит, то так что *изда трещит.

– Не при детях, - тихонько говорю Юльке и глупо хихикаю.

Детвора радостно разбирают вкусности и убегают наверх, за ними, задрав хвосты, уносятся собаки.

– Ох, ты даже не представляешь как мне хорошо, - падаю на барный стул. – Ты не представляешь, какой он замечательный любовник.

– Завидую тебе белой завистью, - Юлька тяжело вздыхает, я ее понимаю, у нее давно не было мужчина, или лучше сказать никогда не было настоящего мужчины. Все ее псевдо мужья – это лишь ее поиск нормального мужчины. Жаль, что все через неудачное замужество.

– Мы сексом занимались всю ночь, я со счета сбилась сколько раз, - понижаю голос, не дай бог дети услышат. – Я голос сорвала кончая! Представляешь, он мне предложил выйти за него замуж.

Это было после третьего моего оргазма, или между третьим и четвертым, вот уже не упомнить.