Сказка для Беллы

– Белла! Это правда, что Руди? – Тони догнал ее на одной из дорожек в саду.

Она пожала плечами.

– Белла?

Она вздохнула, судорожно втянув в легкие воздух. Что можно ответить на такой вопрос?

– Я не знаю, что с Руди сейчас, – ответила Беллатрикс, рассматривая выложенную камнем дорожку. – Когда я уходила, он был еще жив. Очень надеюсь на его долгую и мучительную смерть. Я чудовище.

– Белла, – Тони притянул ее к себе и погладил по голове, как маленького ребенка. – Бедная моя девочка.

И она опять рыдала в объятиях своего Тони, заливая слезами новую, еще пахнущую магазином мантию, а он все гладил ее по спине и повторял:

– Бедная моя девочка, все будет хорошо…

Еще несколько месяцев Беллатрикс сжималась, если вдруг видела кого-то отдаленного похожего на Рудольфуса, боялась, что эта скользкая тварь вернется и превратит ее жизнь в ад. Смерть в таком случае была бы предпочтительнее. Она даже придумала, как разозлить господина, чтобы умереть относительно быстро.

– Успокойся, Белла, – уговаривал Тони. – Если бы он был жив, ты бы наверняка почувствовала. Можно вернуться на то место…

– Нет! – она не понимала, почему упорствует. – Вдруг он там навесил посмертное проклятье? – Неубедительно соврала она, Рудольфус из рук вон плохо владел беспалочковой магией, а уж говорить о том, что он смог наложить отсроченное заклинание такой силы, будучи немым и парализованным, совсем глупо.

– Тогда хотя бы изучи родовой гобелен.

– Конечно! – Беллатрикс едва не застонала от досады: как можно было забыть о таком простом решении?!

Особняк Лестрейнджей пустил ее как будто нехотя. Внутри царил траурный покой, и пока она шла к комнате с гобеленом и слушала гулкое эхо своих шагов, ей все время казалось, что портреты на стенах смотрят на нее с осуждением. Она крепче сжимала волшебную палочку в руке и тревожно оглядывалась. Нужно все-таки было взять с собой Тони, он предлагал.

Гобелен встретил ее полностью засохшим генеалогическим древом. Даже листок с ее именем выглядел не слишком живым – роду Лестрейнджей ждать помощи от последней представительницы не стоило. Она никогда не считала себя его частью.

Где-то от сквозняка хлопнула дверь, Беллатрикс вздрогнула и очнулась от мрачных мыслей. Она выяснила все, что хотела. Можно было уходить. И уже на границе антиаппрационного барьера – в последнее время Руди стал изрядным параноиком – Беллатрикс вызвала адский огонь и накрыла вспыхнувший особняк куполом щитовых чар. Прошлое стоило предать огню, и никто не смел мешать свершаться справедливому возмездию.

Вечером Тони принес бутылку старого коньяка. Они без тостов и пустых разговоров пили, и Беллатрикс была благодарна за молчаливую поддержку.

Беллатрикс почти привыкла к размеренному течению времени, когда в жизни почти ничего не меняется. Ежедневные пытки магглов и поиски предателей среди своих уже воспринимались как само собой разумеющееся. Речи лорда становились все экспрессивнее, наказания все изощреннее. Теперь даже среди самых верных последователей и ярых сторонников не осталось никого, кто бы верил в здравый смысл предводителя. Вслух, впрочем, обсуждать боялись. Косились друг на друга, молча опускали глаза и пытались изо всех сил угодить плохо вменяемому хозяину.

Малфой пил. Беллатрикс пожалела бы Нарциссу, но порой ей приходило в голову, что Люциус надирался еще и потому, что устал от истерик жены.

– Драко, – жаловалась сестра. – Он там совсем один! Как можно было дать ребенку такое задание. Я так надеялась на Снейпа, а он…

– Нарси, ты от меня чего хочешь? Предлагаешь пойти к лорду и попросить пожалеть твою кровиночку?

– Ты стала совершенно бесчувственной! Были бы у тебя дети, посмотрела бы я, как ты запела.

– Если бы у меня были сыновья, – Беллатрикс перевернулась на живот и подперла подбородок рукой, – они бы служили нашему господину. Разве возможны другие варианты?

– Но у тебя их нет, поэтому ты не понимаешь, каково матери…

– Не смей обвинять меня в том, в чем ты ничего не смыслишь! Не смей лезть в мою жизнь и выворачивать ее наизнанку! – Беллатрикс вскочила и сжала кулаки. – Иди, поищи сострадания у мужа. Оставь меня в покое.

– Могла бы хоть сделать вид, что сочувствуешь, сестра называется.

– Нарси, ты хоть раз поинтересовалась каково мне? Или Люциусу? Тебе есть хоть какое-нибудь дело до кого-то кроме себя?

– Не смей называть меня эгоисткой! – взвизгнула выведенная из себя Нарцисса и выбежала из спальни сестры.

***

Беллатрикс плюхнулась обратно на постель. Подготовка к захвату Хогвартса шла полным ходом. Лорд строил планы с размахом, но, как всегда, отбрасывал мелочи, не интересуясь теми винтиками, которые и обеспечивали работу механизма. Так или иначе, но завтра все решится. Она не чувствовала волнения перед решающей битвой: «Делай что должен, и будь что будет» – девиз ее предков был как нельзя более кстати.

– Эх, Нарси, Нарси, декоративная ты левретка, которую жизнь заставила жить в волчьей стае, – Беллатрикс расхохоталась. – Ничего, скоро все закончится. Поттер, я не знаю, как ты будешь убивать эту образину, но ты должен это сделать. Я в тебя верю!

Она постаралась успокоиться. Завтра в полночь, вернее уже сегодня, начнется последний акт этой уже изрядно поднадоевшей пьесы. Осталось терпеть меньше суток.

Беллатрикс сидела у костра по правую руку от хозяина. Долохов, Яксли и другие патрулировали лес. Все ждали мальчишку, в благородстве которого лорд не сомневался.

– Он придет, – бормотал лорд. – Он не может не прийти!

– Да, повелитель, – подобострастно соглашалась Беллатрикс, уверенная, что у Поттера тоже есть план. Поэтому внезапное появление мальчишки и его бесславная гибель вызвали в ней гнев и разочарование: как можно быть таким идиотом?!

– Ты, – обратился Волдеморт к Нарциссе, – Проверь, правда ли он мертв.

– Да, повелитель, – она склонилась над павшим героем.

С того места, где сидела Беллатрикс, было хорошо видно и выражение лица Нарциссы, и ее шевелящиеся губы. Все это можно было бы списать на волнение или страх, если бы не внезапное облегчение, проступившее на лице, тут же скрывшееся под привычной маской холодного безразличия.

– Он мертв!

Лорд возликовал. Его настроение передалось остальным, на поляне сразу стало оживленно.