Сказка для волка

Ничего не поняла.

— Долгожительство?

— Двести лет.

От потрясения я распахнула начинавшие слипаться глаза.

— И много у тебя… таких долгожителей?

— Единицы, — усмехнулся он.

— Почему?

— Ну, сначала Первая мировая, потом Вторая мировая. Под шумок людской войны наши тоже решили перераспределить территории.

Темной-темной ночью страшный-страшный дядя рассказывал мне бредовую-бредовую сказку, которая является реальностью.

— Ну надо же, — зевнула я. Мозг решил поступить мудрее хозяйки, пичкавшей его трудноусвояемой информацией, и в привычной своей манере требовал здорового сна. — И как только люди вас не замечают?

— Обычно люди, знающие о нас, долго не живут, — произнес это столь легко, словно мы о погоде разговаривали.

Почему меня не удивило данное заявление?

— Это угроза?

Мысль вязла в наступающем сумраке сна.

— Предупреждение. Даже если очень хочется, Борису ни слова.

— Но что будет со мной?

Нельзя спать, нельзя!

— Ты другая. Скоро сама поймешь. — Его рука коснулась моих волос. Похоже, они ему нравятся. Может, остричь и подарить, пусть играет?

Последнюю фразу я слышала сквозь вату. Мы не договорили, а жаль. И что за дурная привычка засыпать в его присутствии?

Утром, следуя старой привычке, я проснулась спозаранку и направилась на кухню, предварительно забрав уже высохшие вещи. Приготовила завтрак на скорую руку и уже собралась было позвать Сашу, как он сам возник в дверном проеме. Опять наблюдал. Может, у оборотней так принято?

— Доброе утро, — поприветствовала хозяина дома.

— Доброе. — Он улыбнулся.

Странный он.

— Я решила, пока живу с тобой, немного похозяйничать здесь, это ничего? — спохватилась с опозданием.

— Мне нравится, как ты смотришься на моей кухне, — последовал ответ.

Шовинист, как и дядя Боря. Впрочем, какая разница, мне с ним детей не крестить.

Позавтракали быстро, после чего, как и было обещано вечером, отправились за моими вещами. Больше всего я скучала по родному эмпэтришнику, и в предвкушении скорого обретения оного настроение мне испортить не могли никто и ничто. Даже Сашино довольное лицо. Кстати, с чего счастливый такой? Подумав, решила, что спрашивать не хочу, а то, не дай бог, ответит.

Несмотря ни на что, я старалась держать дистанцию между нами. Оборотни были мне непонятны, и дружбу с ними водить не хотелось, потому как кто его знает, что им в голову взбрести может. С другой стороны, одна определенная мысль меня никак не покидала. И не мысль даже, а некая почти оформившаяся цель, ибо свое первое пробуждение после Машкиной смерти я не забуду никогда.

Ночью дождь прекратился, и погода начала радовать солнечными бликами на лужах. По случаю позднего утра, грозящего незаметно перерасти в полдень, парило нещадно. Несмотря на погодные особенности, городские улицы заполонили люди и машины. Кто-то спешил по делам, кто-то на отдых, из-за чего в городе, умытом дождем, образовались пробки, что, естественно, замедляло наше передвижение.

Меня уже не пугали лишние тридцать минут рядом с Александром. Я привыкла к нему, к такому непонятному, такому пугающему и такому самоуверенному. Не человеку. Отчего-то мне было еще трудно проецировать образ монстра, что я увидела в лесу, на облик человека, который сидел сейчас рядом. И каждый раз, называя Сашу оборотнем про себя, я пыталась свыкнуться-смириться с новым, пугающим и совершенно мне ненужным знанием. Каждый раз получалось плохо.

Как ни крути, а зла, настоящего зла, я от него еще не видела. А такой человек… оборотень, в зле толк знает, уж можете мне поверить. Вот и выходит, что обращаются со мной нежно, пусть и резковато иногда, но все же безопасность мою блюдут. Причину подобной дружелюбности так и не объявили. Вот только забота злых серых волков мне сейчас не нужна. Все чаще я просыпалась с мыслью, что Машке на кладбище одной одиноко.

— Очнись, маленькая, приехали, — услышала я.

Сильно же я задумалась. Полностью погрузилась в себя, не обращая внимания на окружающий мир и на Сашу в том числе. Ему же, в свою очередь, мое молчание не мешало.

Выбралась из машины, и теплый влажный воздух окутал охлажденное кондиционером тело. Неприятное, однако, чувство.

Зайдя в подъезд, Назаров заметно поменялся в лице.

— Что? — посмотрела на него напряженно.

— Хлоркой воняет. — Он настороженно осмотрелся.

Действительно, хлоркой разило так, что глаза слезились. Невольно пожалела мужика, как-никак острый нюх в условиях каменных джунглей — это настоящая пытка.

— Наверняка консьержка уборку устроила, — отмахнулась я, делая шаг по направлению к лифту.

Наш дом считался элитным, посему чистота поддерживалась на маниакальном уровне. И запах хлорки меня не удивил. А вот отсутствие злосчастной консьержки очень даже порадовало. Если повезет, то и во второй раз сможем проскользнуть незамеченными.

Створки лифта отворились на моем этаже, а увидев родную дверь, я чуть не прослезилась. Оказывается, я скучала по своим хоромам. Споро открыв замки, оказалась в полутемной квартире. Саша шел следом, не отставая ни на шаг.

— Ты и в спальню со мной пойдешь? — посмотрела на него выразительно.

— Там я еще не был, — нагло ухмыльнулся он.

— И не будешь. — Я была непреклонна.

Жестом указав в сторону гостиной, убедилась, что он прошел именно туда, а не последовал за мной.

Оказавшись в спальне, я первым делом включила компьютер. Мне срочно нужно было связаться с парочкой своих знакомых. Переписка была короткой, но достаточно емкой.

Сбор вещей не потребовал много времени, и уже через двадцать минут в руках я держала чемодан. Словно в отпуск собралась.

— Мне нужно в магазин, — отдала скучающему Саше чемодан.

— Заедем по дороге, — кивнул он.

Уходя, я поставила квартиру на сигнализацию. В прошлый раз делать этого при дяде не стала, он бы не понял, потому как подобные меры предосторожности мы принимаем лишь в случае отъезда.

Я долго думала, оставлять ли консьержке ключи от квартиры или старая грымза перебьется без высокой чести. В результате решила забежать в ее каморку и предупредить на всякий случай. Вдруг дядя пожелает проверить?

Закуток бессменного стража нашего одноподъездного дома выглядел как клетка дикого, особо опасного животного. Жильцы дома не поскупились на укрепление угла, что, по-моему, было оправданно.

— Саша, иди вперед, мне нужно консьержку предупредить, — тяжко вздохнула я.

Дальше подъездной двери волчара не двинулся. Я же с тяжелым сердцем направилась к зарешеченной каморке. Подойдя к обители зла вплотную, постучала по стеклу, что занимало верхнюю часть убежища вечного сторожа, просунув руку между прутьями. Реакции не последовало. Тогда я заглянула внутрь, приподнявшись на цыпочки, ибо стекло было завалено различным хламом в виде газетных вырезок и грамот, что та витрина в магазине. Сумела-таки разглядеть край платья в цветочек, на который падал свет от подъездной лампы, и смутно виднеющийся в полумраке неосвещенной каморки силуэт, вольготно развалившийся на своем любимом кресле. А говорят: зло не дремлет, врут, наверное. Старая грымза явно спала, раз не услышала моего робкого стука. Впрочем, я не внакладе. В радостном настроении отправилась к Саше. Он наблюдал за мной со здоровым недоумением. Не рассказывать же ему о годах войны между мной и старой грымзой.