Сказка для злодеев

Ну, что сказать? Ничего особенного в этих стальных чемоданах не было. В одном, который ржавый, сплошной бумажный комок из промокших денег. Да они и на деньги-то не были похожи.

В другом чемодане тоже ничего особенного не было — только золото и брильянты. Они там лежали себе в своих отделениях. Ну и сверкали потихоньку. Некоторые красным, а некоторые зеленым цветом — как битые бутылки.

В оружейной комнате настала тишина. Но тут же ее прервали корреспонденты, зажужжала камера, защелкал фотоаппарат…

А дальше еще интереснее. Всё это стали пересчитывать, описывать, переписывать, опечатывать… Представитель банка тут же вызвал броневик с охраной. Алешку тоже заставили что-то подписать и что-то написать. Он подписал и зевнул во весь рот. А начальник милиции полковник Колян сказал ему:

— Ну вот, Оболенский, скоро будешь богатым.

— Ненадолго, — усмехнулась мама. — Он в один день эти деньги потратит.

— Столько мороженого ему не съесть. Даже если мы поможем. — И начальник Колян по-собачьи облизнулся.

Все эти драгоценности погрузили в броневик. Потом всякое начальство стало по очереди подходить к Алешке и пожимать ему руку. А когда подошел глава города, Алешка сказал:

— В вашем городе мне все очень понравилось. Особенно люди вроде дяди Мифы. — Алешка помолчал, и все продолжали его слушать — самого богатого среди них миллионера. Будущего миллионера. — Мне только не нравится у вас памятник Губернатору. Мне стало известно, что в царское время он расстреливал и вешал крестьян, которые отказывались покупать у помещиков картофельную ботву для еды.

Градоначальник широко развел руки — что ж поделать, но мы-то в этом не виноваты.

Алешка тут немного напутал. Он в истории слаб. Впрочем, как и наши великие начальники. Дядя Мифа нам как-то рассказал, что в бытность этого Губернатора помещики в самом деле отдавали голодающим крестьянам картофельную ботву. Но не даром. Сколько ботвы возьмешь, столько потом вернешь хлебного зерна.

— Так в чем дело? — нынешний градоначальник заметно насторожился. — Памятник очень красивый, произведение искусства. Мне нравится.

— Вот вы и поставьте его у себя на даче. А вместо него поставьте памятник моему дедушке…

— Прадедушке, — поспешила поправить его бабушка.

— Потому что от нашего прадедушки было столько же пользы, сколько от вашего Губернатора вреда.

Во загнул! Градоначальник даже растерялся. Но спорить не стал. Кто же станет спорить с миллионером? Дурак он или умный, подлец или негодяй, ребенок или выживший из ума старик — все, что он скажет, это так здорово!

— Ну… — Градоначальник немного замялся. — Такой вопрос я не могу решить один. Мы посоветуемся, свяжемся с Москвой…

— Советуйтесь, — Алешка невежливо отвернулся. — А я свои деньги отдам бабушке. Пусть она купит еще сто коней и еще сто тонн сена. Которые вы у нее отобрали.

— Все, все, все, — заспешил Градоначальник. — Сеном бабушку обеспечим, луг ей вернем…

— И памятник поставим, — добавил Алешка ледяным тоном.

Все, кто здесь сейчас был, тихонько посмеивались в усы (у кого они были) или в кулак (у кого усов не было).

А я смотрел на папу, на маму, на бабушку и видел, как мы все гордились Алешкой. Такой маленький, а такой честный и справедливый. Таких бы взрослых побольше.

Глава XII. «ПЕНТАВР»

Папа сказал, что у него есть еще два дня на отдых от Парижа. И он остается с нами, а потом мы все вместе уедем домой.

— И бабу Астю заберем с собой, — сказал Алешка. — Она к нам привыкла.

— А лошади? — спросила бабушка. — Тебе их не жалко?

— Жалко, — признался Алешка. — Они стоя спят. Я пробовал. Но мне и тебя жалко — ты хоть и спишь лежа, но все время свои жубы теряешь.

— Да, детки мои, — сказала бабушка, — я очень многое потеряла, не общаясь с вами. Мне очень жаль… Но теперь будет все по-другому. Мы с вами…

— Ты сначала, Астя, рыжего Пашку выгони, — невежливо перебил ее Алешка.

— Пашку? Рыжего? — вдруг заинтересовался папа. — Это какой Пашка?

— Который обкакался, когда красавица Марфа у него водички попросила.

— Алексей! — мама сверкнула глазами и гневно стукнула чайной ложкой в стол. А ей, похоже, хотелось вкатить ему ложкой в лоб.

— А я виноват? — Алешка даже взвизгнул. От возмущения. — Это Астя его напугала.

— Так что за Пашка? — повторил свой вопрос папа.

— Он у меня конюх, — сказала бабушка. — Я уже давно его выгнать хотела. Но от него хоть какая-то польза есть.

— От меня никакой пользы, да, мам? — Алешка сделал свои голубые глаза печальными. — Но ты ведь не хочешь меня выгнать?

— Хочу, — со вздохом призналась мама, — но не могу.

— Фамилия твоего Пашки? — не вытерпел полковник милиции Оболенский.

— Степанов… Или Соколов… Пеньков, кажется.

— Жуков, — добавил Алешка. — Или Жучков. А может…

— Спасибо, — сказал папа, — пока хватит.

Он забрал свой мобильник и ушел в другую комнату.

— Пальцы пошел считать, — откомментировал Алешка и увернулся от маминого подзатыльника.

— Ты слишком с ним строга, — укорила ее бабушка. — Собирайся, Алексей, у тебя много дел на конюшнях.

— Да знаю. Вода, сено, навоз, конские яблоки.

* * *

А работы на конюшнях было много. Сейчас меня спросите — не вспомню, что мы там делали. Чистили, вывозили, доводили лошадей до небывалой красоты — им даже самим нравилось, хоть зеркало подноси. Особенно Принцесса красовалась — ее волнистая грива, которую Алешка старательно расчесал старинным деревянным гребнем, была похожа на прическу неспящей красавицы Марфы. Она (Принцесса) все время переступала своими стройными ногами, лукаво косилась на Алешку и время от времени тоненько ржала.

— Попрыгаем? — спросил ее Алешка в ухо.

Принцесса закивала головой, красиво мотая шелковистой гривой, и гулко застучала правой передней ногой в пол.

Дело в том, что бабушка не разрешала Алешке прыгать через всякие препятствия — считала, что для его возраста это опасно. А тут сказала, что, так и быть, выпустит его на Принцессе в полный конкур.

Все эти сокровища — ему на фиг. А вот проскакать во весь опор на изящной Принцессе, перепрыгнуть все барьеры и преграды и, бросив поводья, раскинуть руки во все стороны и разинуть в восторге рот во все стороны на финише — это счастье.