Сказка на ночь

Я обнимаю себя руками, поворачиваюсь, осматривая громадный балкон, изучаю пейзаж, от которого перехватывает дыхание, и пробую урезонить собственную ярость. Немного отвлекусь и остыну, иначе не выйдет общаться в мирном ключе.

— А это еще что? — выпаливаю и киваю в сторону крыши, где рабочие устанавливают странную и весьма угрожающую конструкцию.

Антенна? Спутниковое телевидение? Никогда не видела ничего похожего прежде. Но какую технику принято устанавливать на крыше? Вариантов не так много.

— Пожалуйста, не волнуйся, — Рустам обнимает меня, ловко оплетает руками, окружает теплом, не позволяя вырваться, глушит тревогу своей близостью.

Его дыхание. Жар его тела. Ощущаю гулкие удары сердца. Наша кровь будто бьется в едином ритме. Абсолютное единение дурманит.

Черт побери, вот как ему удается постоянно сбивать меня с толку? Обманывает гнев. Подкупает. Выбивает почву — и тут же подхватывает на руки. Опаляет до костей.

— Что это? — повторяю с расстановкой. — Что?

— Вооружение, которое поможет нам отразить атаку в случае опасности, — ровно произносит Рустам.

И я не сразу понимаю суть его ответа. Принимаю фразу за метафору. Истина доходит до мозга с заметным опозданием.

— Вооружение? — тупо переспрашиваю. — На крыше?

— Мы неуязвимы из воздуха, — отвечает муж. — Система не позволит никому сюда ударить. Под водой еще идет работа, но через несколько дней завершим.

— Подожди, — сглатываю. — Ты допускаешь, что нас будут атаковать? Из воздуха? Реально кто-то прилетит и… выстрелит?

— Никто сюда не долетит, — уверенно заключает Рустам. — Лишний — не долетит. Мы полностью взяли под контроль воздушное пространство.

— Там… автомат? — вырываюсь из его объятий, разворачиваюсь, чтобы посмотреть мужу прямо в глаза. — Пушка? Или как это называется? Ты установил на крыше больницы оружие?

— Там много всего, — выдает с невозмутимым видом. — В целях безопасности. Любой удар будет отражен. Врагам ничего здесь не светит. Никто не посмеет сунуться.

— Но в принципе такая вероятность есть, — прочищаю горло. — Нас собираются штурмовать?

— Нет, не думаю, — говорит он. — Я не получал никаких данных на этот счет. Только не мешает подготовиться заранее. На всякий случай.

— А эта штука? — оборачиваюсь и опять поглядываю на крышу. — Она хоть сама по себе не взорвется?

— Исключено, — отрезает Рустам.

— Тебе не кажется, что это перебор?

— Я учитываю все существующие риски. Даже самые маловероятные. Наш ребенок родится в самом безопасном на свете месте.

Разве можно сейчас в ним спорить? Разве я не хочу оградить малыша от любой угрозы? Разве имею право высказывать претензии?

Риск есть всегда. И враги. Больше деньги — большие проблемы. А у нас вообще психи из ордена постоянно на хвосте. Пусть Рустам и разогнал высший круг, там еще достаточно опасных типов с мутными намерениями.

Никому нельзя верить. Ничему. Но так можно и с ума сойти. Чокнуться от всех этих мер перестраховки. Тронуться рассудком.

— Ну это точно сюрприз, — протягиваю. — Оружие на крыше. В подобных условиях я никогда не находилась.

— Ошибаешься, — опять умудряется притянуть меня вплотную. — Ты проводила ночи в моем родовом замке, где установлены схожие системы. Не до такой степени продвинутые, но принцип работы похож.

Обалдеть.

— А на случай третьей мировой войны ты готов? — нервно усмехаюсь. — Вероятность ядерного удара учитываешь? Сейчас в новостях столько политических манипуляций…

— Разумеется.

— Что?

— Я принял это во внимание.

— Будет война? — напрягаюсь и взрываюсь. — Настоящая? Ну то есть во всем мире? Мировая война? Еще и ядерная? Ты что-то знаешь? Рустам! Да что я должна клещами информацию вытягивать?!

— Никакой войны, — чеканит он. — Я этого не позволю.

— Господи, — шепчу и понимаю, как быстро умудрилась заразиться вирусом вечной паранойи, за себя никогда не переживала так, не тревожилась, а за малыша волнуюсь, превращаюсь в законченную истеричку. — В каком мире появится на свет наше дитя?

— В самом лучшем, — Рустам целует меня в макушку, делает глубокий вдох, буквально пьет аромат моих волос. — Я об этом позабочусь. Мы семья. Я буду вас защищать.

— Семья, — повторяю и чувствую, что горло моментально сжимает раскаленный стальной обруч. — Мы очень странная семья. Не проводим время вместе так, как остальные люди. Мы вообще не проводим время вместе.

— Пора это исправить.

— Ты уволишься?

— Буду работать из дома.

— И где наш дом, Рустам? В твоих родных землях? В Германии? Или теперь на Мальте? В квартире? В резиденции? Не удивлюсь, если пока мы общаемся, твои рабочие тащат сюда бурильную установку и приступают к созданию бункера.

— Мой дом там, где ты, — обезоруживает.

Рустам красиво говорит. И очень много делает. Его активность устрашает. Кипучая деятельность ввергает в шок. Но все это как будто… не то?

В отношения вкладываются оба партнера. Если муж не улавливает, чего именно я желаю, надо показать на примере. Одних лишь слов будет мало.

Вот и моя очередь действовать.

Практика оказывается гораздо сложнее теории. Рустам окружает меня заботой, предугадывает каждое желание, буквально затапливает лаской и нежностью. Проблематично отстаивать свою точку зрения в таких условиях.

Он всякий раз умудряется погасить мое возмущение. То разговор переводит в противоположное русло, то поражает очередным знаком внимания, точно мысли моментально читает и действует на опережение. А вообще, я подумать не успеваю, желание исполняется раньше.

Муж все время проводит со мной. Ни на шаг не отходит. Если ненадолго остаюсь в одиночестве, продолжаю чувствовать его присутствие.

Теперь всю работу Рустам выполняет из палаты. Хм, из нашей импровизированной квартиры. Много места ему не требуется, из техники самый минимум: продвинутый лэптоп, планшет, несколько телефонов.

Выходит ловко. Супруг лихо общается по-английски и по-немецки, без особых проблем переходит на французский, а завершает все японским. Или китайским? Кажется, оба этих языка ему прекрасно известны. А может, язык один, но используются разные диалекты? Тяжело определить наверняка. Я по большей части угадываю, сама с трудом разбираюсь в отличиях.