Сказка о Емеле и волшебной щуке

Пособил болотный царь слугам своим. А они вконец озверели, с воем и рыком в атаку попёрли. И не шагом — бегом да вприпрыжку.

Ярилка из бочонки кричит:

— Труби отход! И Жиронежку не спасёшь, и сама пропадёшь ни за что!

Вроде и прав он. Но припомнилось Миле, как её саму таким же вихрем с берега реки к бабкиному дому перекинуло. Вдруг и с чертями болотными трюк сработает?

А они уже в двадцати шагах. Пучат зенки кровавые, скалят зубы острые, дубинами в когтистых лапах грозят. Сейчас налетят, насмерть забьют, разорвут, растерзают, загрызут…

Встала Миля на телеге в полный рост — пан или пропал! — и выпалила скороговоркой:

— По щучьему веленью, по моему хотенью, пусть черти болотные сейчас же очутятся посреди океана на необитаемом острове!

И спустился с неба смерч, и пал на разбойные головы, и втянул злодеев в воронку ревущую, и унёсся с ними в вышину, и пропал из виду. И ничего болотный властелин с этим поделать не смог!

А пленницы так и стоят — ни живы, ни мертвы, глазами хлопают, жмутся друг к дружке, и не разберёшь, которая из них боярышня.

Миля от победы раззадорилась:

— Эй, девчонки, — кричит, — бегом сюда! Вывезу вас!

Одна смелая нашлась, маленькая да дробненькая, мышкой вперёд вышмыгнула. А остальные будто приросли.

Леший знает, сколько бы их уговаривать пришлось, но раздался вдруг из недр болота нутряной стон, закачалось травяное море, волнами пошло, стало тут и там лопаться, а из прорех в очёсе жижа болотная наружу попёрла.

Завизжали пленницы и за Мышкой со всех ног припустили. Оказалось их восемь душ: две мамки, две няньки, три сенные девушки и боярышня собственной персоной — платье серебром шито, оплечье жемчужное, на голове кокошник.

Оглядела Миля телегу — маловата для такой оравы. Но если потесниться, все усядутся.

— Барахло бросайте тут. Для людей места мало!

Боярышня губки надула, ножкой в сафьяновом сапожке топнула:

— Ты мне не указывай, мужичка неотёсанная! Ну-ка, девки, бочку с телеги долой!

Сунулись было девушки к телеге, но Миля на них цыкнула, как бабка на братьев Тупых — они и оробели. Стоят, не знают, кого слушать. А Миля Жиронежку взглядом смерила:

— Нечего тут командовать — не у себя в тереме! Живо все на борт! Или пешком хотите идти?

Побросали Жиронежкины чепядинки тюки да короба, полезли в телегу. Мамки-няньки в летах да в теле — кряхтят, стонут. Но ничего, умостились, как раз местечко для боярышни осталось.

А та опять ножкой топ:

— Без нарядов, без украшений не поеду!

Мида-ей;

— Ну и оставайся. Только сперва назад оглянись.

А там было, на что посмотреть. Из прорех в очёсе лезли щупальца, в грязи да тине, и все, как ручейки к оврагу, струились к Жиронежке. Не хотел царь болотный добычу свою отпускать, тянул к ней руки поганые.

Взвизгнула боярышня, зайцем на телегу запрыгнула. А Миля, по щучьему веленью, щупальца узлом завязала и велела телеге обратно на дорогу выбираться.

Ехали небыстро — спешить некуда, а всё равно на корнях, кочках и колдобинах потряхивало да подбрасывало, отчего молодые прислужницы повизгивали, старые совами ухали.

— Что у тебя в бочке-то? — облизнулась Жиронежка. — Небось, огурчики солёненькие?

Девица она пухленькая, видно, поесть не дура.

— Не твоего боярского ума дело, — отрезала Миля.

Задохнулась Жиронежка от возмущения:

— Да как ты смеешь, смердка неумытая!

— Будешь обзываться — ссажу. Ножками пойдёшь.

Прислужницы Жиронежкины попробовали за боярышню свою вступиться, но Миля и на них прикрикнула. Что ей девки пугливые после чертей болотных? А боярышня посидела, надутая, посидела, да голод спесь пересилил. Сунула Жиронежка не спросясь руку в бочонок и тут же отдёрнула с криком:

— Укусил! Он меня укусил! А-а-а!

На белом нежном пальчике и правда капелька крови алела.

Мамки да няньки кинулись боярышню утешать, а Мышка догадалась:

— Так это, верно, та самая щука, по чьему велению чудеса творятся!

5

Выкатилась телега на дорогу. А там — народ! Гридины боярские, крестьяне из деревни с вилами да батогами, а впереди всех всадник давешний.

Помог он Жиронежке с телеги сойти и в ноги ей бухнулся:

— Виноваты мы, государыня, не уберегли!

— Виноваты, да ещё как! — согласилась Жиронежка. — Вот скажу батюшке, он велит тебя выпороть, как холопа!

Поднял сероглазый на неё преданный взгляд:

— Пускай велит! Главное, ты жива и невредима!

Эге, да парень, похоже, влюблён.

— Как же, невредима, — возмутилась боярышня. — Мне эта щука чуть палец не оттяпала!

Миля Ярилке шепнула:

— А поедем-ка мы отсюда.

И совсем уже собралась слова волшебные произнести, как вдруг щук спросил — ни к селу, ни к городу:

— Так что, замуж за царевича не надумала?

Взяла Милю досада.

— Не нужен мне никакой царе... — начала она.

И не закончила.

Видит, на дороге пыль клубится, и что-то мчится с топотом в этих клубах, что-то приближается. Никак разбойники болотные нашли способ из-за моря воротиться?

Гридины вперёд выдвинулись, секиры на изготовку взяли. Крестьяне заволновались. А Жиронежку прислужницы под руки подхватили да в лес потянули — чтоб глаза не мозолила.

Между тем, стало видно: не разбойники это. Конница скачет, богатая, нарядная, с копьями да пиками, со значками да хоругвями. Против них гридины боярские что пехота против гусаров. А впереди всех — молодец на белом жеребце: алый кафтан золотом шит, шапка с собольей опушкой на сторону заломлена, чуб кудрявый ветерок треплет. В седле сидит орлом, на лицо вылитый Крис Пайн времён "Поцелуя наудачу", притом блондин натуральный.

Подлетел, осадил коня, спрыгнул наземь — озирается. Из-за пазухи у него бурундучок вылез, на плечо перебрался и тоже головкой по сторонам вертит.