Роман [1]

Угасал за огромными, чисто вымытыми окнами фиолетовый день, сгущались, расплываясь, теряя контуры, призрачные тени; маленькие блестящие рыбки плавали в зеленых аквариумах по раз и навсегда заведенному кругу; пахло стейком и картошкой фри. Анжелика сидела в «Барракуде» на Московском и любопытно рассматривала своего спутника, невысокого коренастого мужчину, что стоял сейчас у стойки в очереди за едой. Спутник был плечист, серьезен, основателен и лицом до невероятности напоминал американского актера Мэла Гибсона, только в более молодом варианте. Черные брюки аккуратно облегали крепкий зад, светло-серая толстовка с коротеньким рядом из трех пуговиц была расстегнута, демонстрируя широкую золотую цепь на загорелой шее. Анжелика расслабленно зевнула и откинулась на спинку стула. Ну вот, опять все так же по-идиотски, ну сколько можно, в конце концов? «Жизнь катится под откос», — сказала Анжелика самой себе и поерзала на стуле. Это была чистая правда. С тех пор, как два месяца назад она рассталась с Сашей, мужем своим беспроблемным, — действительно под откос. Безобразие, раз за разом нелепые какие-то встречи, сколько их уже за эти два месяца было? Явно больше десяти. Очередной клиент ее бани, пара дежурных фраз, инструкция типа «как регулировать температуру в сауне», просьба «а как насчет девочек?» — «девочек сегодня нет, отдыхают» — «а может, вы со мной посидите, скучно ведь одному»… Еще ни один из них не обращался с ней так просто и нагло, и Анжелика в первый момент широко раскрыла глаза и рот, готовясь дать достойную отповедь, но почему-то слова завязли где-то в горле. Почему бы и нет? По крайней мере, он не играл в эти никому не нужные игры, с комплиментами и робкими объяснениями вначале; он смотрел на нее восторженно и прямо, и он хотел ее. Не скрывая своих желаний. «Все равно бы этим кончилось», — успокаивала себя Анжелика, опускаясь на мягкие подушки, на белый мех идиотского покрывала, отражаясь в потолочных зеркалах своей комнаты отдыха. Пусть так. Желтая лампа-полумесяц коварно улыбалась со стены единственным глазом, красные шелковые цветы обивки плыли и переливались, партнер оказался загорелым и мускулистым. Система едва заметных морщинок на его лице напомнила Анжелике кого-то давно знакомого — ах, да, Мэла Гибсона. Конечно. С наглой улыбочкой она взяла у него деньги — ну вот, моя первая зарплата в качестве шлюхи, знал бы ты, как ничтожно мала для меня та сумма, которую ты дал!

1

журнальный вариант

Приняла его приглашение поужинать — и только тут заметила, что партнер по-прежнему смотрит на нее с нескрываемым восхищением.

«Как вас зовут?» — чисто для приличия. — «Роман». — «Ну да, Рома, вы же представлялись по телефону».

В толпе этот Роман ничем не выделялся, скорее, наоборот, сливался с толпой, вот этот худой с длинноватыми волосами в очереди сразу за ним — явно симпатичнее. И автомобиль у него простенький — «Опель кадетт», последний в серии, беленький, с разноцветными наклеечками — полосками и квадратиками. Мещанский такой автомобиль.

«Надо меняться, — сказала Анжелика самой себе. — Завязывать с этими авантюрами».

Дежурно улыбаясь, она встретила поднос с едой, принесенный Ромой, по-хозяйски придвинула к себе «латвийскую» свинину.

— Почему ты для себя не взял горячего?

— Я не ем по ночам, — объяснил Рома.

— Я очень плотно ем утром и в обед. Анжелика согласно кивнула, поддевая вилкой кусок мяса.

— А я, видишь ли, наоборот, обязательно плотно ем после девяти вечера. Если не поем вечером, все равно проснусь ночью и, как лунатик, к холодильнику. Она удовлетворенно отметила отстраненность своего голоса — официальная такая беседа за столом. Тебе больше не на что рассчитывать, мальчик, ну подумаешь, короткая сексуальная сцена, взаимный порыв страсти; это все, пожалуй. Больше у нас ничего общего.

— А как насчет диет? — спросил Рома.

— Ох, это все фигня, извини, — ответила Анжелика. — Я до того, как родила, была жутко толстая. Моника Левински, в натуре. На каких только диетах не сидела — бесполезно. А когда дочка родилась, я сразу резко похудела. Сейчас могу двухкилограммовый торт съесть — и ничего.

— У тебя очень красивая фигура, — сказал, восторженно улыбаясь, Рома. Эта детская улыбочка как-то абсолютно не вязалась с героическим складом его лица.

— Я знаю, — сказала Анжелика.

Свинина по-латвийски методично убывала в тарелке; картошечка, капустка под уксусом — все донельзя уместно. Рома, улыбаясь, потихоньку отхлебывал кофе, смотрел, как она ест.

— А у тебя есть дети? — спросила Анжелика. — Да, мальчик. Сашка зовут. Пять лет.

— Моей тоже пять, — сказала Анжелика, отправляя в рот очередной, политый соусом, кусочек.

— Ребенок для меня — это все, — воодушевленно сказал Рома. — Пожалуй, все, что я делаю — это ради него. Я надеюсь, все, чего я в жизни не сделал — он сможет. У меня не было никакой основы, когда я начинал. Приехал из деревни под Саратовом, потом Можайка, потом вот начал зарабатывать. Я хочу, чтобы у моего сына все было. Самое главное, чтобы была база, с чего начинать. Я знаю, что сам уже многого не добьюсь, но вот Сашка… Я хочу, чтобы у него к совершеннолетию была своя квартира, джип, начальный капитал…

«Во размечтался, — подумала она.

— А ведь, глядишь, и будет это все у твоего сына. Вы, приезжие, пробивные, бетон зубами прогрызете. Это мы тут сидим — работа какая-то есть, место переночевать есть, родители под боком, накормят, если что, и ладно».

— А я даже не знаю, чего я хочу для дочери, — сказала Анжелика. — Она у меня сейчас занимается модельным бизнесом, фотографируется кое-где…

— В пять лет? — Ну да. Для рекламы. Она сама захотела. Я не знаю, откуда в ней это — от отца, что ли. Какие-то разговоры про деньги, представляешь? Про машины. Говорит, что, как только заработает, купит мне «Мерседес». Она почти все марки машин знает. Опять же бывший научил.

За окнами стемнело; блики от лампы отражались в сине-зеркальных стеклах; Анжелика, сыто щурясь, придвинула к себе десерт.

— А ты давно развелась? — спросил Рома.

— Ну, у меня как бы штамп в паспорте стоит, — объяснила Анжелика. — О замужестве. Мы всего-то два месяца как не живем вместе.

— Ты сейчас вдвоем с дочкой живешь?

Закидывает удочки, решила Анжелика. Можно ли будет когда-то в будущем трахнуть меня на моей территории. Чтобы денег за баню не платить. Обломись, дорогой.

— С дочкой и с мамой, — выразительно сказала она.

— А я очень давно развелся, — сообщил Рома. — Сашке еще года не было. Не потому развелся, что с женой все плохо было, а чтобы из армии уйти. Меня в Сибирь распределили после Можайки. Представляешь: лес, снега, командный пункт в глухом лесу. Я и еще девять человек у меня в подчинении. Мне казалось, я с ума сойду. Если бы захотел просто так уволиться, это было бы практически невозможно. А так нужно было всего два документа. Свидетельство о расторжении брака и нотариально заверенная справка, что моя жена отказывается от ребенка. Проблемы, конечно, были, начальство просто в шоке пребывало. Ну что они могли сделать? Подобная ситуация уставом не предусмотрена, но любой суд доказал бы мою правоту. Шеф мой кричал, что ни за что меня не отпустит. А в итоге я оказался в Питере. Как отец-одиночка с ребенком до года. Кормящий отец, даже забавно.

— Твоя жена, наверно, очень тебя любит, если пошла на такое, — заметила Анжелика.

— Не знаю, — покачал головой Рома. — Как-то все сейчас не так. Но тогда — да, я ей был очень благодарен. Она ведь фактически отказалась от своего ребенка. Ради меня. Мне и сейчас достаточно просто собрать вещи и уйти вместе с Сашкой. Ничего меня не связывает.

Анжелика внимательно слушала, согласно кивала, проникаясь чужими проблемами — психологическое образование сказывалось.

— Я так думаю, что это даже лучше. Наши отношения с бывшим, мне кажется, начали разваливаться в тот момент, когда мы зарегистрировали свой брак. Главное ведь не штамп в паспорте, правда?

— Конечно, — взгляд фаната в направлении поп-звезды. — Может быть, прокатимся?

Они вышли в темно-фиолетовую тьму, густую, сладкую, под августовское небо, усыпанное крупными звездами. Анжелика поежилась, торопливо забираясь во вспыхнувшее желтым светом нутро «Опелька» — ее зеленый летний костюмчик, короткорукавый, с бриджами, не закрывающими загорелые коленки, был слишком легок для этого вечера. Автомобиль, круто стартанув с места, рванулся вдоль Московского проспекта; желтые огни окон, мятущиеся тени прохожих конвейером потекли мимо. Это было почти блаженством — ощущение скорости, предельной, пожалуй, для милой маленькой машинки, хлещущий в лицо поток ветра из приоткрытого окна, монотонный изобразительный ряд домов слева и справа. Приятное чувство расслабленности, подкрепляемое сытой тяжестью в желудке.

«А он, пожалуй, ничего, — снисходительно подумала Анжелика, изучив своего спутника в профиль, — не в моем вкусе, правда».

* * *

Катин разум болтался где-то между сном и явью, когда она услышала скрип ключа в замочной скважине. Катя моментально проснулась, села в постели — и задрожала от предвкушения какой-то неприятности.

— Это ты? — спросила негромко в приоткрытую дверь спальни.

— Нет, не я, — ответил Ромка невыносимо веселым голосом. — Попить чего-нибудь есть?