Сказка про белого бычка

Чем это, интересно, его таким врачевали? Не живой ли водой? А что, со Спитамена-аки станется. Старый сказочник!

Все происходящее Роман воспринимал с изрядной долей иронии. Захотелось учителю на склоне лет ролевыми играми позабавиться? Бога ради! Лишь бы смыться отсюда побыстрее! А в каком прикиде — разве имеет значение?

Потому и не ерепенился, когда Усто ракс приказал ему переодеться в неновый, но достаточно удобный халат и кожаные сандалии с загнутыми носками. Пастух, одетый точно так же, помог новоявленному коллеге по-особому завязать платок вокруг талии и навертеть вокруг головы некое подобие чалмы.

— Якши! — широко улыбнулся Мастер танца, оценив маскарад.

Из всего, что было на Романе до переодевания, ему оставили только серебряную тришулу.

— Пригодится, — хитро прищурился Спитамен-ака. — Оберег сильный.

— А оружие разве не положено для пущей защиты? — в тон ему изрек Градов. — И деньжат бы подбросить не мешало. Мало ли чего.

— Я вот тебе покажу, «чего»! — передразнил ученика узбек.

Но все же смилостивился. Вручил горцу и журналисту по кривому кинжалу в простых кожаных ножнах. Роман тут же вытащил клинок и залюбовался. Надо же! Какая искусная имитация под традиционное хорезмийское оружие.

Кисет, в котором что-то позвякивало, Спитамен-ака отдал Фработаку.

— У него целее будут, — пояснил. — Да и цен ты тамошних все равно не знаешь, как и языка.

— Ладно-ладно, — обиделся выпускник факультета восточной филологии. — Я, между прочим, две курсовых по Кушанскому царству написал. Да и сюда меня прислали как специалиста по Хорезму.

— Хм, специалист, — фыркнул наставник. — Знаем уж, зачем тебя прислали.

— Так-таки и знаете, — усомнился Градов.

— Мне Мирза рассказал о твоих делах с поисками фальшивомонетчиков, разведчик хренов. Оно тебе надо было? Разворошил осиное гнездо.

Повернувшись к пастуху, Усто ракс сказал на знакомом Роману диалекте древнеиранского:

— Пора в дорогу, друг. Нужно успеть до рассвета, пока окно не закрылось.

— Ага, — радостно захихикал Роман, переходя на то же наречие. — Как только петух протрубит утреннюю зарю, сгинет наваждение, ниспосланное коварными дэвами Ангро-Майнью! [30]

30

Ангро-Майнью — злое божество в зороастризме, противник доброго бога Ахура-Мазды. Его свиту составляют злобные духи — дэвы.

Фработак осклабился, а учитель воззрился на Градова с какой-то смесью изумления и уважения.

— Так ты и впрямь можешь говорить?

Журналист наставительно воздел к потолку указательный палец и процитировал Коран, ту же шестую суру, которую недавно вспоминал Мастер танца:

— Среди них есть такие, что прислушиваются к тебе, но Мы положили на сердца их покровы, чтобы они не поняли его, а в уши их — глухоту. Хотя они и видят всякое знамение, но не верят в него. А когда они приходят к тебе препираться, то говорят те, которые не веровали: «Это — только сказки первых!»…

— Уел! — развел руками Спитамен-ака. — Ты как заправский мулла. Однако и правда пора. Нам еще бычка разбудить надо. А он большой соня.

Бычка? Какого такого бычка? Еще одна деталь маскарада? Не слишком ли реалистично, почтеннейшие?

Как и следовало ожидать, бычок был белым. Точная копия того, которого усыпил Роман в пустыне по дороге из Нукуса в Бустон.

Или — не копия?

Впрочем, нет. Тот был покрупнее. Это стало очевидным, когда ошалелое от внезапно поднявшегося вокруг него шума и толчеи животное, наконец, встало на ноги. Тупо уставив морду в пол, бычок тряс головой, пытаясь проснуться. Точь-в-точь как человек, мучимый похмельем.

Пастух поднес к ноздрям четвероногого пучок какой-то остро пахнущей травы. Бычок шумно втянул в себя воздух и вдруг резко дернулся. Густо опушенные ресницами веки часто-часто затрепетали. Еще один кивок головы, и на людей глянули очи, в которых, Роман готов был поклясться чем угодно, светился разум. Как у собаки. Что, в общем, странно для жвачного.

— Коровий нашатырь? — поинтересовался питерец, беря у Фработака траву, чтобы лучше ее рассмотреть.

Что такое «нашатырь», горец, естественно, не понял. Но догадался, что молодой человек спрашивает о чудесных свойствах растения.

— Трава Ахура-Мазды, — пояснил с благоговейным придыханием. — На ноги ставит, сил придает, дурной глаз отгоняет. Бо-ольшая редкость. Один день в год собирать можно.

— Прямо цветок папоротника, — буркнул Градов, возвращая пучок.

Фработак не взял, жестом показав, что парень может оставить траву себе. По его меркам это, наверняка, был царский подарок, и журналист оценил щедрость, с чувством пожав новому напарнику руку.

— Как выбираться-то будем? — с сомнением поглядел на бычка Роман. — Мирза, небось, везде своих нукеров расставил, чтоб птичка не упорхнула.

— А никуда выбираться и не нужно, — молвил Спитамен-ака. — Ход начинается прямо здесь, в хлеву.

Пройдя мимо стойла, в котором, мирно склонив головы, посапывала пара осликов, Усто ракс подошел к стене и нажал на какой-то одному ему ведомый кирпич. В полу, едва ли не под ногами Романа образовалось большое отверстие.

Журналист, присветив себе фонариком, увидел, что вниз ведет пологий спуск.

Фработак похлопал бычка по холке, повязал ему на шею алую ленту с колокольчиком и, взявшись за нее, повел животное вниз. Следом за ними двинулись и учитель с учеником.

— Это что? — оглядываясь по сторонам, дивился Градов.

Находились в просторном тоннеле, стены и потолок которого были отделаны кирпичом. Судя по состоянию кладки, сооружение было очень древним.

— Подземный ход, однако, — расплылся в довольной ухмылке мастер. — Думаешь, зря я это место выбрал? Рядом Топрак-кала, сынок. А вокруг нее таких ходов видимо-невидимо. Часть оборонительных укреплений бывшей столицы Хорезма.

— И что, так-таки никто о них и не знает? — усомнился журналист. — Экспедиция Толстова здесь не один десяток лет работала.

— Зачем не знает? Кому нужно, тот ведает. А археологи раскопали парочку полузасыпанных ходов и тем довольны были. Вот о чем писать надо, а не о каких-то фальшивых бумажках.

— И напишем! — с энтузиазмом согласился питерец.

— Я тебе напишу! — погрозил ему кулаком учитель. — Это не моя тайна, а всего нашего клана. Поищи себе другую сенсацию.

— А далеко еще идти? — осведомился Роман где-то через полчаса.

Ни с того ни с сего ощутил смертельную усталость. Храбрился, храбрился, а напряжение от давешнего турнира таки дало о себе знать. Чувствовал, что еще немного, и он будет не в состоянии сделать хотя бы один шаг.