Сказка старого эльфийского замка
Шрифт:
Стало понятно, что претенденты и их семьи готовились к этому моменту заранее. Чтобы достичь желаемого, в ход шло все — и золото, и угрозы, и шантаж. И в результате этих инсинуаций документы — летописи и метрики, которые были подняты Советом для того, чтобы все-таки выявить прямого наследника, оказались противоречивы, многие явно фальсифицированы, а некоторые частично или полностью утрачены.
Когда Совет не смог указать с определенной достоверностью на кого-то из претендентов, в ход пошли более жесткие аргументы — войска, которые, как оказалось, к этому моменту имелись у каждого именующего себя Наследником.
И королевство стало погружаться в междоусобные войны.
Благо, в этот раз, волшебницы Зачарованной Долины вмешались немедля, и не позволили
Тот урок был выучен всеми Первыми Семьями, прямыми потомками Дола, а запрещение восхождения магов на престол закреплено Законом. Но традиции в назначение на должность Архимага во всех человеческих королевствах остались прежние.
Вот и Владиус был той самой опорой и оплотом их Семье уже зим так… около трехсот, если правильно помнил Рой. И поэтому все трагические происшествия, пусть даже и случайные, он принимал на свой счет.
Так что становилось понятным, почему и Кай к нему настолько доверительно относится, и сам Архимаг так трепетно о комфорте короля печется. Причем, комфорте не только физическом, но и душевном. Ну, и соответственно, его возлюбленную, даже из простых, так открыто привечает.
А сам Рой, если уж быть честным с собой, прекрасно осознавал, что по большей части был далек от того, чтоб вникать в какие-то личные проблемы старшего брата. Он, в отличие от обездвиженного после давней детской травмы короля, был ловок и силен. И, соответственно, вел вполне подобающую его титулу и возрасту насыщенную событиями и полную впечатлений жизнь. В общем, в том, что старший брат, горячо любимый, заменивший отца, как оказалось, не особенно доверял ему во многих, казавшихся такими неважными, личных аспектах, нужно винить только себя и свое не по возрасту… гм, воздушное легкомыслие.
А пока Наследник, не столько жуя мясо, сколько занимаясь самоедством, перекладывал куски у себя в тарелке, Архимаг рассказывал, как идет подготовка к намеченной Большой охоте. Вот, кстати, и такие делаон взвалил на себя после того, как король Гарет, их с близнецами отец, погиб на охоте считай во цвете зим, оставив после себя троих по факту еще малолетних детей. Хорошо, что хоть тогда Кайрен уже стоял на пороге своего второго — полного совершеннолетия, и он почти сразу был коронован.
Но все же, в то время Владиусу пришлось повоевать, чтобы и Совет, и все приближенные к нему, старшего принца признали окончательно. Да чтоб не просто так, а без всяких там «прилагаемых» к трону соправителей. Уж как всем хотелось поуправлять королевством тогда! И это несмотря на наличие двух совершенно законных наследников в Семье. Но вот беда — один был мал, а другой калека.
Рой помнил, что уже тогда физическая ущербность брата многими хотелась восприниматься и как умственная. Потому как не успели пройти похороны короля, а придворные принялись делиться на разные партии и выдвигать других принцев крови, в отличие от Кайрена, уже второй и даже третьей очереди. И даже сестрицын свекор, совсем уж далекий по крови от Семьи человек, весьма навязчиво предлагал себя в регенты, мотивируя это лишь тем, что по брачному контракту он считается вторым отцом сестры-близнеца Наследника.
А уж как его — Роя, «пас» тогда Архимаг, на тот момент еще совсем малозимнего и плохо понимающего вообще, что происходит. Те годы, проведенные в Лиллаке, загородном замке Семьи, принц никогда не забудет. Когда рядом постоянно были только доверенные люди Владиуса. И даже молочниц и зеленщиц из соседней деревни проверяли маги и оборотни, а уж кого-то из города и вовсе заворачивали на подъезде.
Так что, хоть король Гарет и погиб, можно сказать, своей смертью — то есть, не в результате покушения, а в силу самой обычной хоть и трагической случайности, Владиусу от этого было не легче. И вот теперь он даже за подготовкой всех больших мероприятий присматривает лично. В случае с грядущей охотой, как знал Рой, без его внимания не осталось ни одно животное, будь то лошадь или собака, вся еда
и люди при ней, шатры, ковры, жаровни — все было обследовано Архимагом досконально. И все, что могло быть запаковано до времени, то было опечатано, а что — нет: повара там, и другая обслуга, живность разная, к тому приставлены непреклонным надзором особо доверенные маги.Тут становится понятно и раздражение Владиуса придворными. Потому как они — знатные и гордые, и гонору хоть отбавляй, а тут их сундуки и шатры наизнанку выворачивают, личную прислугу чуть не с пристрастием допрашивают, а животных в ведение чужих конюхов и псарей передают. Вот и пытаются некоторые скандалить, на своем настаивать, права качать. И хотя за такое можно было и опалу многозимнюю для всей семьи огрести, но каждый раз несколько таких неразумных обязательно находилось, и нервы Архимагу мотали.
Утро только просыпалось, белесой дымкой тумана выползая из леса и нехотя, как будто и ему не дали доспать, подкрадываясь к барбакану, где возле перекидного моста толпились в ожидании сигнала к началу охотники.
Рой подавил зевок и в нетерпении оглянулся, в надежде наконец-то увидеть опаздывающих родственников. Сам он стоял почти под сводами Надвратной башни, откуда при желании мог видеть все, что происходит с двух сторон от нее. И весь нижний двор, что сейчас был у принца за спиной, и опущенный мост, с приземистым зданием барбакана за ним, и поросший травой вал, «убегающий» от моста в стороны. Там, между валом и кустами близко подступающего леса, было довольно людно — придворные и их прислуга, конюхи с лошадьми и даже несколько псарей с собаками, которых, почему-то, до сих пор не отвели к основной стоянке в лесу. Яркости и звучности всей этой толпе придавали кое-где горящие еще факелы и пара-тройка менестрелей, уже наигрывающих что-то веселенькое.
Стараясь развлечь себя наблюдением за этим разномастным сборищем, сам Рой не спешил влиться в не по утрене бойкую бурлящую движениями и эмоциями толпу. Ему, поднявшемуся ни свет, ни заря, как оказалось — зря, совершенно не хотелось ни разговоров, ни смеха, на даже лишних движений. А там, снаружи от ворот, пришлось бы как минимум кивать и улыбаться, принимая приветствия и пожелания доброго утра. Его люди, как ни крути, понимали его лучше — рядом топтался молчаливый Тай, а чуть в стороне, так же помалкивающий Соловик, придерживал их лошадей. Маг же, приставленный к нему Владиусом, слава Светлому, и вовсе еще не подошел. Хотя… его задержка в какой-то мере вызывала в Рое и глухое раздражение, потому как чудилось, что тот, а отличие от него, все еще давит щекой на подушку.
Это раздражение, помножаясь на все увеличивающиеся минуты ожидания, постепенно преобразовывалось в злость и досаду. Говорил же он Тайгару, что нечего было его будить в такую рань, потому как Кайрина сроду так рано не поднималась — спит сестрица до пятых петухов даже в день охоты. А значит и ее муженек из покоев не выползет, и как следствие — охота без королевского зятя не начнется. Да сколько помнил себя Рой, с ожидания этой парочки начиналась каждое подобное мероприятие!
Хотя нет, при отце было по-другому. Отец до безумия любил охоту, а в те времена все подчинялось ему. И дорогой зятек, еще совсем юный парнишка в те годы, понятное дело, был более организован. А вот Роя по причине малых зим на большие сходы тогда еще не брали.
Собственно, может потому он и сейчас не особо склонен был к такому времяпровождению. Нет, когда погоня — бок оленя мелькает впереди, собаки пытаются его завалить, заходя сбоку, а руки сами уже нащупывают притороченный к седлу арбалет, в такой момент в нем, конечно, просыпается отцовская кровь и разжигает азарт и восторг. Или когда добыча подвешена егерями к дереву и распята, а собаки припали к земле, в нетерпении ожидая подачки, и он, не боясь запачкаться, одним движением распарывает брюхо животного. Псам летит первый кусок требухи и они из-за него начинают грызться, но на него — хозяина и господина рыкнуть бояться и смотрят с опаской… Да, есть в этом что-то такое первородное, чисто мужское, захватывающее.