Сказка в дом стучится
Шрифт:
Я постучала по столу и передала телефон Никите.
— Да, да, кто там? — сказал он. Вернее, проворчал, а потом перешел на полный шепот, вместо того, чтобы радоваться долгожданной гостье: — Ах, это вы, леди Фантазия! А чай уже готов.
— И, конечно же, — говорила я по памяти. — Вы расскажете за чашечкой чая вашу новую сказку…
— Понимаете, какая незадача вышла. Я ведь пригласил вас на чай с задней мыслью… Чтобы вы, леди Фантазия, помогли мне дописать сказку. Вернее, много сказок… Мой редактор, очень уважаемый всеми джентльмен, дал мне сроку неделю, чтобы прислать сказки в новый сборник.
— Чего
— Увы, леди Фантазия! Увы, эта неделя истекает через час! Я обязан отправить рукопись в Лондон вечерней лошадью… А у меня не дописана как раз сказка про лошадь. Вернее, полицейского коня по имени Гарри. И если почтовая лошадь не узнает, что с ним произошло, она откажется доставить мою рукопись редактору, и ребята никогда не прочитают других моих сказок.
— Какой ужас!
Никита поднял на меня глаза — обиженные.
— Никита, это текст феи…
Теперь еще и губы поджал — смутился.
— Она леди…
— Все феи леди, но вот не все мужчины — джентльмены, увы… Но у тебя получается быть джентльменом.
Что нельзя сказать о твоем папочке!
Я скосила глаза на коробку с самоваром, который не пожелала распаковать. Ну вот что за человек этот Терёхин!
— Давайте тогда, дорогой мистер Биссет, поскорее допишем сказку про полисмена и его коня Гарри! Как вы ее начали?
— Жили-были, — пробубнил Никита, — на свете два озорника…
Ох, да. Это вы с Арсением. Ну и мы… с вашим папочкой. Старик со старухой! Жили себе спокойно, так взяли и купили самовар! Теперь дым коромыслом!
Глава 68 “Александр”
Я милого узнаю по походке, а дочь в любом виде! Мама даже на секунду не усомнилась в моем присутствии на кухне, хотя никогда не видела меня в этом образе. Тем более, со спины, затянутой в мужской пиджак. Там мои узнаваемые глаза не хлопают ресницами уж точно. На часах восемь вечера: времени на обнажение души нет, а для вранья — предостаточно.
— Мы в Мафию играем всю ночь. Привезу Веронику около десяти и сразу уеду.
— А розы зачем?
— Для образа, — облокотилась я на стол, чтобы избавиться от желания поправить бородку. — Для антуража.
— Я уж испугалась, что даме сердца подарить…
— Я без Терехина иду. Хотя если бы он согласился надеть юбку, я б подумала. Мам… Ты что-то хочешь мне сказать?
Она стояла на пороге кухни, наглаживая дверной косяк. С моей стороны никаких косяков не было. И не будет. Веронику высажу у подъезда. Цветы отправлю в помойку у Терёхинского дома. Там свой букет на кухонном подоконнике красуется, даже не подведший.
— У тебя все хорошо? — спросила я, и мама тут же нервно кивнула. — У меня тоже все под контролем. Пытаюсь подружиться с Никитой. Снова. Он довольно хорошо воспитан.
— А младший?
— Там няня круглосуточная. И с малышами я дружить не умею. Мам, ты, наверное, тоже не хочешь дружить с Еленой Михайловной? Она просила твой номер, я не дала. Но предупреждаю, его легко найти. Так что если позвонит вдруг, не пугайся.
Мама
улыбнулась. Тоже нервно.— А почему я должна пугаться? Это они пусть тебя боятся. Мне кажется, ты там всех за правильные ниточки дергаешь.
— Я не кукловод. Я ниточки только к правильным местам прикрепляю.
— Так даже умнее.
Мама опустила глаза, пошаркала тапками, но так и не отошла от двери.
— Мне страшно за Веронику, —проговорила она, не глядя мне в глаза. — Боюсь, она может позавидовать…
Я не удержалась и тронула бородку — только б не дернуть. Она черная и короткая, а не белая и длинная, как у Старика Хоттабыча: не поможет изменить все волшебным образом.
— Мама, что ты хочешь? Чтобы я ей больше денег на мелкие расходы давала? Только расходы у нее не мелкие. А если другое… То у всех гормоны в разное время играть начинают, и ты не сможешь изменить чужой организм.
— Все, как всегда, свела к физиологии! — выдала мама уже зло.
Боже, ну, конечно! Я свела, кто ж еще!
— У тебя есть решение? — проговорила я тихо. — Я готова следовать твоему плану.
Она молчала — а разве могло быть иначе?
— Мам, мне не взять ее на дачу, потому что там скучно. И, во-вторых, я что-то совсем не уверена, что мы на нее вернемся. Никите лучше в городе. Во всяком случае, пока нет июльской жары. И… Я думаю, он уедет на лето к деду во Владимир.
— При чем тут Никита?
— А при том, что я могу уехать с ним. Я никогда не была во Владимире… — сделала паузу специально, но мама не переняла инициативу в разговоре, и я продолжила: — Ты действительно хочешь, чтобы я пасла Веронику? Это невозможно. Я предложила ей подработать в летнем лагере у Игоря. Она не хочет. Что я сделаю? Буду водить ее везде за ручку? Ей не четыре года. Но можно, конечно, нанять няньку…
— Нанять… Все-то у тебя деньги…
— Мама, ну хватит! Уже на шутки огрызаешься! Ты сама только что сказала, что боишься за дочь из-за соцсетей. Что ты хочешь? Я, как могла, обеспечивала сестре карманные деньги. Сейчас я не очень понимаю, как смогу зарабатывать, потому что обстоятельства изменились…
— А тебе надо зарабатывать?
— Нет, мама! Валера должен содержать еще и твою дочь! Чтобы найти нормального мужика, чтобы не выкинул тебя, использовав по назначению, надо что-то из себя представлять. Пока твоя красотка даже учиться нормально не хочет. Вот займись ее воспитанием, чтобы не говорить, что кто-то другой виноват в твоем родительском лузерстве.
— В чем?
— Ни в чем. Я опаздываю. И у меня достаточно собственной головной боли, поверь мне. Так что не надо перекладывать с больной головы на здоровую, потому что здоровой у меня давно нет. Но у меня, конечно же, жизнь сахар!
Я почти что хлопнула дверью. Букет зашелестел целлофаном, и я добавила торнадо, слетев с лестницы, как заправский герой-любовник, удирающий от неожиданно вернувшегося из командировки мужа. Положила букет на заднее сидение и выдохнула. Терёхин решил приберечь все разговоры на вечер: ни разу не набрал мой номер. У Никиты я тоже не стала спрашивать, пришел ли папочка с работы? Это их проблемы — семейные. Я к их семье пока что не имею никакого отношения. Меня из моей собственной не выпускают, как муху из паутины.