Сказка Востока

— Я видел сон, — хриплым голосом еле выдал Тамерлан.

— Излишки спиртного и похоти, — бесстрастно выдал Молла.

— Я видел тот же сон.

— Прости, а это вещий сон. Рано или поздно твоя одинокая башка окажется на далеком севере, в снегах, зато на пьедестале.

— Прочь! — все-таки слаб тон Повелителя.

А Молла Несарт, когда его уводили, думал, что это точно мучительный конец. И опять ошибся, вновь его внимательно обхаживают, а вскоре, через день, тщательно моют: неужели снова встреча?

Все-таки Тамерлан потрясающе выносливый, от природы крепкий человек. Как в былые времена становления, в «Сказке Востока» в кратчайший срок оборудован грандиозный тронный зал. На старинном золотом кресле восседает Великий эмир. В эти дни что-то произошло, и он вновь покрыл голову тяжелой короной, в руке скипетр с набалдашником в виде львиной головы, сам он важен, словно бог.

— Молла, — по-прежнему крепкий и сухой у него голос, — от моей щедрости у тебя два пути: один — сам знаешь, ну а второй — это то, что ты должен был сделать — разбери обсерваторию в Мараге и перевези ее в Самарканд.

— Великий эмир, в Священном Коране сказано: «Ты даруешь власть, кому пожелаешь». ^[225]Поэтому хамить правителю и презирать власть — от низости и безобразия характера. Я рад тебя видеть вновь, Повелитель, — он почтительно склонился. — А о «путях» скажу. Первый, как и все люди, предвижу, и в ломаный дирхем свою жизнь не ценю. А то, что ты

предложил мне вновь заняться обсерваторией — честь и хвала тебе! Ибо это наука, значит знания и просвещение, лишь они могут дать свободу и процветание народу. А иначе, как сейчас, будет невежество, незнание, суеверие, и несчастный темный народ будет вновь и вновь плодить все новых и новых Тамерланов.

— Хе-хе, ты, как всегда, начал за здравие, а кончил. Хе-хе, впрочем, твоя известная дурость от виселицы уберегла. Может, сыграем напоследок?

— Нет, — категоричен тон Моллы.

— Ну тогда, — голос Тамерлана тоже стал суровым, — занимайся обсерваторией. Полгода срок. Выдать ему пайзцу!

В несвободном обществе, где один деспот решает все, можно в один миг все потерять, либо все получить. Еще одну ночь провел Молла Несарт в «Сказке Востока», и она в корне отличается от предыдущей — он вновь наделен пайзцой, то есть высшей благосклонностью правителя. Посему его перевели в приличную комнату, собственная прислуга и все, что пожелаешь, в том числе приглашения на вечерний праздник, от которого Молла ввиду усталости отказался, но спать не смог: шум, музыка, фейерверки до утра. Он просто догадывается — что-то грандиозное случилось, но что именно, он не знает, зато знает Перо.

Оказывается, накануне днем, благодаря деньжищам, отобранным у Бочека, и посредством посла Иоанна Султанийского, удалось вслед за греками и латинянами подкупить некоторых туркменских полководцев, которые были в составе войска османского султана Баязида. Это немаловажный успех, да Тамерлан на это особо не обращает внимания и пока дает только малый задаток, ибо знает, что и без этих предательств под его командой почти в два раза больше войск, и они под прессом единоначалия. А если некоторые полководцы Баязида уже пошли на торг и сговор с ним, то это уже не армия — он должен победить! Да ликовать еще рано и расслабляться непозволительно, правда, праздновать повод есть. Тамерлан велик! И его власть признали почти все европейские монархи. От их имени король Франции Карл VI прислал договор, согласно которому Европа будет ежегодно выплачивать Тимуру дань. Правда, далее проливов Босфор и Дарданеллы, то есть границ Азии, Великий эмир не переходит. В общем мир поделен. (Как звучит современно.)

Но это при одном условии, если Тимур одолеет Баязида, освободит Европу от тюрко-османского ига.

Это был величайший дипломатический успех, и более того, в военно-политическом аспекте таких завоеваний не добивался никто — ни до, ни после Тимура, даже Александр Македонский, Чингисхан, тем более Наполеон.

Перо подсказывает, что сам Тимур понимал, что находится на пороге абсолютного величия и исторического бессмертия. Он также понимал, что до этого предстоит свершить, наверное, самый ответственный, тяжелый и решающий бой. И, примерно предчувствуя его исход, он думал о своем сверхвеличии, о вечной славе своей и своего рода.

От таких обстоятельств и мыслей даже такой сильный человек, как Тимур, несколько теряет жизненные ориентиры. Теперь он даже вспоминать не хочет, что когда-то телят пас, был на побегушках и нанятым разбойником у мелких князьков. Его сверстники-друзья, которые могли бы это вспомнить, — кто, воюя рядом с ним, погиб, кто сам умер, а кого он сам изжил. И ныне не может быть такого понятия, как выборный орган Курултай, — их род имеет древнейшую генеалогию, пересекающуюся с Чингисханом, а начало берет чуть ли не от пророка Ноя. И вроде все, о чем мечтал Тимур и даже не смел мечтать, сбылось. И он верит — пользуясь его плодами, потомки еще более расширят империю, династия Тимуридов будет существовать вечно, пока стоит этот мир. Вот только одна беда — после того, как скрытно написал он завещание в пользу внука Мухаммед-Султана, между наследниками началась открытая распря. А что будет, когда его не станет?

Вообще-то предпочтением по традиции должен пользоваться старший сын. Как известно, Мираншах уже ни на что не годится, он под неким домашним арестом в Самарканде. Другой сын, Шахрух, немного мягкосердечен, всем миром управлять не сможет. Но с ним следует объясниться.

— Дорогой Шахрух. Теперь ты сам отец. Скажи, ты ведь всех своих детей любишь одинаково? Вот так и я вас всех одинаково люблю. Быть моим наследником — нелегкая доля. А выбрал я Мухаммед-Султана, потому что он старше тебя, был мне верной опорой, свершая подвиги и великие дела. Но и это не главное, главное — он старший сын моего покойного старшего сына Джехангира. Ты одобряешь мой выбор, и будешь верен ему?

— Отец, мой Повелитель, — бросился на колени Шахрух и поцеловал кончики сапог Тимура. — Клянусь, пока я жив, будет только так!

— И ты призовешь к этому остальных внуков?

— Твое слово — закон, Повелитель!

После этого в «Сказке Востока» Тебриза Великий эмир консультировался со своими секретарями, а потом собрал всех своих законнорожденных: сына и внуков и держал следующую речь, которую записывали трое писарей:

— Нашему Великому роду тысяча лет, и еще столько же он будет существовать, если вы будете следовать моим заветам, как и я следовал заветам моего отца. Я знаю своих предков в пятнадцатом поколении. Мы произошли от легендарной Алан-Гоа. ^[226]Ее шестым потомком был Туменай-хан, от которого пошли две великие ветви — Чингисхана и наша.

Чингисхан, его сыновья и внуки были великими людьми. Они захватили и подчинили себе почти весь мир. Однако последующие поколения Чингисхана стали пренебрегать положением Сводов законов — Ясов, они погрязли в излишествах, междоусобицах и распрях и почти что утратили свое могущество. Но, слава Всевышнему, есть мы. И отныне нам волей Небес выпала божественная миссия управлять миром и темными людьми. Мы избранный род и сохраним свое господство еще тысячу лет, если вы будете следовать наставлениям предков. Об этом можно долго говорить, но я лучше повторю то, что своим потомкам завещал Чингисхан. Он всегда призывал к укреплению согласия и упрочению привязанности между сыновьями и братьями, и всегда сеял семена гармонии и согласия в сердцах своих сыновей, братьев и родственников, и рисовал в них картины помощи друг другу и поддержки. И он упрочивал те здания и укреплял те основания с помощью притч. Однажды он собрал вместе всех своих сыновей и, достав из колчана стрелу, преломил ее. Затем он достал две стрелы и также переломил их. И он продолжал так делать, добавляя к пучку по одной стреле, пока не набралось столько стрел, что даже богатыри не могли сломать их. Тогда, повернувшись к своим сыновьям, он сказал: «Так и с вами. Слабая стрела вместе с множеством других стрел становится прочной, и даже могучие воины не могут переломить ее и в бессилии опускают руки. Поэтому пока вы, братья, будете поддерживать друг друга и крепко помогать один другому, какими бы сильными и могущественными ни были ваши враги, они не смогут вас победить. Но если не будет промеж вас вождя, чьему совету смогут последовать другие братья и сыновья, и супруги, и товарищи, чьим приказам они могут повиноваться, то вы будете подобно змее о многих головах. И однажды ночью, когда стояла злая стужа, головы решили заползти в нору, чтобы укрыться от мороза. Но когда одна голова просовывалась в нору, другие мешали ей. И так они погибли все до одной. А другая змея, у которой была всего одна голова и длинный хвост, заползла в нору, где нашлось место и для ее хвоста, и для всех ее членов, и они спаслись от лютого холода. ^[227]Смысл этой притчи состоит в том, — продолжал наставления Тимур, — чтобы умный человек учился на чужом примере, и это повествование служило бы ему уроком, ибо Всевышний сказал: «И не препирайтесь, а то ослабеете. И уйдет ваша мощь». ^[228]Вы согласны с этим решением?

— Клянемся, Повелитель, — дружным хором, все упали на колени.

— Вы будете так же верны моему наследнику — эмиру Мухаммед-Султану.

Тамерлан хоть и малограмотен, а прекрасно понимает силу, память и знание Пера. Поэтому составляется соответствующий документ — протокол, где расписываются все законнорожденные потомки. Этот протокол, как весомое доказательство, подкрепляется к уже заверенному завещанию Великого эмира.

К сожалению, эти документы, как и многие-многие другие, для истории не сохранились — были утеряны либо просто уничтожены. И вообще, после Тимура мало что в письменном виде осталось. Тем не менее есть один лист, как утверждают исследователи, написанный собственноручно, Пером, и на нем весь Тамерлан, его характер и, наверное, время абсолютного величия, когда он на большом листе во всю ширь, как властелин мира, размашистым, корявым почерком (правая рука больная), царапая, будто в руках не Перо, а меч, написал: