Сказка зимнего Синегорья

— А кто это? — одними губами спросила она, указывая на зеркало.

— Анчутка, — зевнул кот. — Вместо женихов к вам приходить будет. Не дури, Снежка, твою судьбу давно метель намела, ветра соткали… не нужно тебе гадать, прогадаешь. Иди домой лучше…

Снежка. А красиво звучит ее имя в такой вот форме. Может, попросить, чтобы ее так все называли? Папа когда-то Снежинкой ее звал, в последние годы перестал — вроде как выросла, серьезней нужно к дочке относиться… А ей нравилось. Необычно.

Но на заявления кота девушка лишь удивленно вскинула брови, а тот спрыгнул с ее колен, залез на лавку и свернулся там, явно решив, что хватит с него разговоров. Прикрыл глаза и уснул.

Все эти чудесинки порядком пугали Снежанку, но она уже почти привыкла к тому, что вокруг нее говорящие животные и зимнее волшебство со всякими блазнями и видениями.

— Что ты там застыла? — Любаня дернула ее за руку. — Айда, воск лить в бане!

— Не хочу, — отступила от стола Снежанка. Она вспомнила о ларце, который нельзя открывать, и о наказах тетки Марейки, о ее несчастливой судьбе. Стало страшно лишиться этого удивительного дара — видеть иной мир. А вдруг гадания и впрямь все испортят?

Метель тут же успокоилась, будто огромный пушистый зверь прилег на холм.

— Странная ты, договаривались же, — разочарованно проговорила Аришка.

— А теперь разговорились, — угрюмо поджала губы Снежанка. — Знаете, вы, девчонки, оставайтесь, а я домой пойду. Не хочу я гадать!

Любаня что-то буркнула ей вслед недовольное, но Снежанка не услышала уже, что именно. Поспешно хлопнула дверью, в сенях натягивая куртку. Обулась — и бросилась за калитку.

Тут по поселку и свет дали — показалось, что это светлячки среди синевы морозной ночи зажглись. Удивительная тишина стояла, безветрие полное. Сугробы сверкали и искрились, переливались блестками, а на небе, которое слишком уж быстро очистилось от туч, показалась жемчужная россыпь звезд. Узкий серп луны вспорол шелк крещенской ночи, и в призрачном свете ближние дома гляделись выкрашенными серебрянкой.

Снежанка, наслаждаясь тихой погодой, пошла в сторону своей улицы, но через какое-то время заметила, что дорога больно уж долгая. Волноваться начала. Огляделась — улица вроде бы та же, а что-то в ней изменилось. Не то дома выше стали, не то окна шире… Не то деревья другие в палисадниках — вот, к примеру, темнеет ель огромная, а когда шли от магазина с Аришкой, вроде бы не видели ее здесь. И тут, едва подумалось обо всех этих странностях, метель налетела — резко, словно из ниоткуда. Взвыла по-волчьи — дико, страшно, и Снежанка бросилась в сторону — по тропинке, которая синей змеей вилась среди высоких сугробов.

Среди завирухи ворота показались белоснежные, синими узорами расписанные. Снежанка замерла, словно к месту приросла — и хочет бежать, и двинуться не может. А ворота меж тем распахнулись, и за ними показалась изба ледовая. Совсем как обычный сруб с виду, но изморозью каждое бревно покрыто, а вместо мха — снег. И крупные снежинки на стеклах блестят, а с крыши четырехскатной и наличников сосульки огромные свисают, и звон стоит такой, будто кто по хрустальным бокалам серебряными палочками постукивает.

И страшно Снежанке, и в то же время интересно рассмотреть все поближе. Подошла к высокому крыльцу из хрусталя, слышит — с мелодичным скрипом отворились двери.

Девушка взгляд наверх подняла — стоит на пороге женщина красоты невиданной. Лицо узкое, белое, как из мрамора вырезано или из снега, а на нем голубым льдом сверкают глаза лучистые. А губы тонкие, с синевой, волосы — так белы, что кажется, седая она. Коса будто приклеена к шубе соболиной и спускается почти до земли.

Ступала женщина плавно, но вдруг каким-то чудом рядом со Снежанкой оказалась, белым вихрем слетев с крыльца.

Хороша… ох, хороша! А венец какой чудный — серебряный, топазами и жемчугами украшенный. Переливаются камни в лунном свете, и взгляд у волшебницы зимний-зимний, строгий. Изучающий. Но не злой.

Затанцевали вокруг нее снежинки, а Снежанка невольно отшатнулась — таким потусторонним могильным холодом повело… словно изнутри все выстыло.

— Не бойся меня, — сказала красавица, и голос ее показался звоном колокольчиков. — Я тебя в гости хочу позвать, уму-разуму поучить. Пригодится тебе наука моя, спасибо еще скажешь!

— Кто ты? — Снежанка настороженно посмотрела на хозяйку ледовой избы, впрочем, уже догадываясь, кто перед ней.

— Матушка Метелица, — улыбнулась та, но улыбка ее хищным оскалом была — скулы обострились, зубы острые сверкнули.

Ветер взметнул полы шубы соболиной, словно они невесомыми были, показалось меж мехом платье, похожее на саван.

— А я Снежанна, — девушка запнулась, понимая, что фамилия-отчество и прочие атрибуты прошлой жизни здесь значения не имеют.

Кто она теперь?..

— Невеста Морозова, — подсказала Метелица холодно и равнодушно, но в глазах ее синие искры вспыхнули, словно она была довольна знакомству такому. — Заходи ко мне в избу, погутарим маленько… И еще, девка, не нравится мне, как тебя все кличут… Снежкою будешь!

И развернулась спиной, махнув приглашающе рукою. А Снежанка мысленно новое имя проговорила. Понравилось, как звучит — словно звон хрустальный. Снежка так Снежка.

— А он красивый, Морозко-то? — не удержалась она, заходя в просторные сени, где висели на стенах полушубки меховые да шапки с шарфами, салазки расписные да коромысло ледовое. На бревнах — изморозь, с потолка сосульки свисают. Как есть — ледовая изба…

— А снег красив? Или зимние узоры на окнах — красивые? — полуобернулась Метелица, открывая меж тем двери в переднюю.

Там слева печь виднелась, утварь всяческая в закутке стояла, а справа — подушки и перины пуховые высились на кровати, а на окнах белели занавесочки кружевные, с голубыми рюшами. Уютно… но стыло как-то. И холодно.

— Красивые, — согласилась Снежка, привыкая к своему новому имени.

Оно тоже красивое — как пурга над горами, как ели в изморози, как вязь следов на белом насте, припорошенном снежком… И подумалось, что не было прежней ее, что всегда она жила среди этой чудной сказки, в избе Метелицы.

Но веет от стен этого дома жутью морозной. И кажется, что призраки зимы, те самые, что во время метели явились с подарёнками, в дверь вошли следком за Снежкой и Метелицей. Ан нет, не кажется — вот они сели рядком на лавке у окошка — прозрачные, будто статуи ледовые. И улыбаются, будто малахальные. Молчат. Глазеют.

— Не смотри ты на них, слуги то мои, — бросила Метелица, показывая Снежке на другую лавку. — Ты садись, садись, в ногах-то правды нет.

— А добр ли Морозко? — Снежке так хотелось как можно больше про жениха своего сказочного узнать, что страх перед зимней девой прошел.