Сказки для маленьких. Часть 1 - от "А" до "Н"

– Пип! Пип!
– запищало внутри. Все яичные желтки ожили и высунули головки.

– Кряк! Кряк!
– сказала утка. Утята быстро выкарабкались из скорлупы и стали озираться кругом под зелеными листьями лопуха; мать не мешала им - зеленый цвет полезен для глаз.

– Ах, как велик мир!
– сказали утята.

Еще бы! Тут было куда просторнее, чем в скорлупе.

– Уж не думаете ли вы, что тут и весь мир?
– сказала мать.
– Какое там! Он тянется далеко-далеко, туда, за сад, в поле, но там я отроду не бывала!.. Ну что, все вы тут?

И она встала.

– Ах нет, не все. Самое большое яйцо целехонько! Да когда же этому будет конец! Я скоро совсем потеряю терпение.

И она уселась опять.

– Ну, как дела?
– спросила старая утка, которая пришла ее навестить.

– Да вот с одним яйцом никак не управлюсь, - сказала молодая утка.
– Все не лопается. Зато посмотри-ка на малюток! Просто прелесть! Все, как один, - в отца.

– А ну-ка покажи мне яйцо, которое не лопается, - сказала старая утка.
– Наверняка это индюшечье яйцо. Вот точно так же и меня однажды провели. Ну и было же мне с этими индюшатами хлопот, скажу я тебе! Никак не могла заманить их в воду. Уж я и крякала, и толкала - не идут, да и только! Ну-ка, покажи яйцо. Так и есть! Индюшечье! Брось его да ступай учи деток плавать!

– Посижу уж еще!
– сказала молодая утка.
– Столько сидела, что можно и еще посидеть.

– Как угодно!
– сказала старая утка и ушла.

Наконец лопнуло и большое яйцо.

– Пип! Пип!
– пропищал птенец и вывалился из яйца. Но какой же он был большой и гадкий!

Утка оглядела его.

– Ужасно велик!
– сказала она.
– И совсем не похож на остальных! Уж не индюшонок ли это, в самом деле? Ну да в воде-то он у меня побывает, силой да загоню!

На другой день погода стояла чудесная, зеленый лопух был залит солнцем. Утка со всею своею семьей отправилась к канаве. Бултых!
– и она очутилась в воде.

– Кряк! Кряк!
– позвала она, и утята один за другим тоже побултыхались в воду. Сначала вода покрыла их с головой, но они сейчас же вынырнули и отлично поплыли вперед.

Лапки у них так и работали, и даже некрасивый серый утенок не отставал от других.

– Какой же это индюшонок?
– сказала утка.
– Вон как славно гребет лапками! И как прямо держится! Нет, мой он, мой родненький... Да он вовсе и не дурен, как посмотришь на него хорошенько. Ну, живо, живо за мной! Сейчас я введу вас в общество, представлю вас на птичьем дворе. Только держитесь ко мне поближе, чтобы кто-нибудь не наступил на вас, да берегитесь кошек!

Скоро добрались и до птичьего двора. Батюшки! Что тут был за шум!

Два утиных семейства дрались из-за одной головки угря, а кончилось тем, что головка досталась кошке.

– Вот видите, как бывает на свете!
– сказала утка и облизнула язычком клюв - она и сама была не прочь отведать угриной головки.

– Ну-ну, шевелите лапками!
– сказала она утятам.
– Крякните и поклонитесь вон той старой утке! Она здесь знатнее всех. Она испанской породы и потому такая жирная. Видите, у нее на лапке красный лоскут. Как красиво! Это высшее отличие, какого только может удостоиться утка. Это значит, что ее не хотят потерять, - по этому лоскуту ее узнают и люди и животные. Ну, живо! Да не держите лапки вовнутрь! Благовоспитанный утенок должен выворачивать лапки наружу, как отец и мать. Вот так! Смотрите! Теперь наклоните голову и скажите: "Кряк!"

Так они и сделали. Но другие утки оглядели их и сказали громко:

– Ну вот, еще целая орава! Как будто нас мало было? А один-то какой безобразный! Уж его-то мы не потерпим!

И сейчас же одна утка подлетела и клюнула его в затылок.

– Оставьте его!
– сказала утка-мать.
– Ведь он вам ничего не сделал!

– Положим, но он такой большой и странный!
– ответила чужая утка.
– Ему надо задать хорошенько.

– Славные у тебя детки!
– сказала старая утка с красным лоскутом на лапе.
– Все славные, вот только один... Этот не удался! Хорошо бы его переделать!

– Это никак невозможно, ваша милость!
– ответила утка-мать.
– Он некрасив, но у него доброе сердце. А плавает он не хуже, смею даже сказать - лучше других. Я думаю, со временем он выровняется и станет поменьше. Он слишком долго пролежал в яйце, оттого и не совсем удался.

И она почесала у него в затылке и огладила перышки.

– К тому же он селезень, а селезню красота не так уж нужна. Я думаю, он окрепнет и пробьет себе дорогу.

– Остальные утята очень, очень милы!
– сказала старая утка.
– Ну, будьте как дома, а найдете угриную головку, можете принести ее мне.

Вот утята и устроились как дома. Только бедного утенка, который вылупился позже всех и был такой безобразный, клевали, толкали и дразнили решительно все - и утки и куры.

– Больно велик!
– говорили они.

А индейский петух, который родился со шпорами на ногах и потому воображал себя императором, надулся и, словно корабль на всех парусах, подлетел к утенку, поглядел на него и сердито залопотал; гребешок у него так и налился кровью.

Бедный утенок просто не знал, что ему делать, куда деваться. И надо же ему было уродиться таким безобразным, что весь птичий двор смеется над ним!..

Так прошел первый день, а потом пошло еще хуже. Все гнали бедного утенка, даже братья и сестры сердито говорили ему:

– Хоть бы кошка утащила тебя, несносный урод!

А мать прибавляла:

Глаза бы на тебя не глядели!

Утки щипали его, куры клевали, а девушка, которая давала птицам корм, толкала ногою.

Не выдержал утенок, перебежал двор - и через изгородь! Маленькие птички испуганно вспорхнули из кустов.

"Это оттого, что я такой безобразный!" - подумал утенок, закрыл глаза и пустился дальше.

Бежал-бежал, пока не очутился в болоте, где жили дикие утки. Усталый и печальный, пролежал он тут всю ночь.

Утром дикие утки поднялись из гнезд и увидали нового товарища.

– Это что за птица?
– спросили они.

Утенок вертелся и кланялся во все стороны, как умел.

– Ну и страшилище ты!
– сказали дикие утки.
– Впрочем, нам все равно, только не думай породниться с нами.

Бедняжка! Где уж ему было думать об этом! Только бы позволили ему посидеть в камышах да попить болотной водицы.

Два дня провел он в болоте. На третий день явились два диких гусака. Они лишь недавно вылупились из яиц и поэтому очень важничали.

– Слушай, дружище!
– сказали они.
– Ты такой урод, что, право, нравишься нам! Хочешь летать с нами и быть вольной птицей? Здесь поблизости есть другое болото, там живут хорошенькие дикие гуси-барышни. Они умеют говорить: "Га-га-га!" Ты такой урод, что, чего доброго, будешь иметь у них успех.

Пиф! Паф!
– раздалось вдруг над болотом, и оба гусака замертво упали в камыши; вода обагрилась их кровью.