Сказки для маленьких. Часть 1 - от "А" до "Н"

Она взяла его руку и принялась рассказывать, а он слушал и смеялся до упаду. Ему и в голову не приходило прежде, что о каждом пальце можно рассказать целую историю, да ещё такую забавную и поучительную. Когда же она дошла до безымянного пальца, который называется иногда "златоперстом", потому что на нём носят золотое обручальное кольцо, старик сказал:

– Стой! Держи этот палец покрепче. Он твой, да и вся рука твоя. На тебе женюсь я сам.

Сказочница поблагодарила старого тролля, но напомнила, что он ещё не дослушал сказки о "Златоперсте" и о "Петрушке-бездельнике" (так она называла мизинец).

– Прибереги эти сказки, - сказал старый тролль.
– В долгие зимние вечера ты докончишь нам сказку о пяти пальцах, а заодно расскажешь и обо всём на свете. У нас в Норвегии никто не умеет плести такие небылицы. Мы будем сидеть у себя в горной пещере при свете смолистых сосновых лучин и пить мёд из старинных позолоченных рогов. Эти рога я получил в подарок от речного духа. Он и сам придёт к нам в гости и споёт тебе все песни, которые слышал у себя на родине от горных пастухов. То-то весело будет у нас! Лососи запрыгают в струях водопада и будут биться о стены нашего дворца. Только не попасть им к нам, сколько ни бейся!.. Эх, хорошо в нашей старой славной Норвегии... А где же мои молодцы?

В самом деле, куда девались сыновья старого тролля? Они бегали по полю и задували блуждающие огоньки, которые так любезно явились участвовать в факельном шествии.

– Что вы носитесь без толку?
– сказал старый тролль.
– Я за это время нашёл для вас мать, и теперь вы можете жениться на любой из ваших тёток, какая вам только понравится.

Но сыновья сказали, что им больше по вкусу пить со всеми гостями "на ты" и произносить заздравные речи, а жениться вовсе не хочется.

Спорить с ними было невозможно. Они без конца говорили речи, пили со всеми "на ты", а потом опрокидывали кубок себе на ноготь. Это означало, что на дне не осталось ни капли.

Под конец оба брата сняли с себя кафтаны и растянулись на столе отдыхать - они никого не стеснялись. А старый тролль пустился со своей молодой невестой в пляс и потом поменялся с ней сапогами. Это поновей, чем меняться обручальными кольцами. Да и потерять сапог труднее, чем кольцо.

– Чу, поёт петух!
– сказала старая ключница.
– Пора нам закрыть холм, пока солнце не сожгло нас.

И холм закрылся.

...А по стволу гнилого дерева бегали взад и вперёд юркие ящерицы и болтали между собой по-ящеричьи.

– Ах, как нам понравился старый норвежский тролль! Как он нам понравился!..

– А с моей точки зрения - молодые лучше, - еле слышно прошептал дождевой червяк.

Но так как он был слеп, то никто не поверил, что у него есть точка зрения.

Г. Х. Андерсен

Лесорубы и фея

Было дело, коротали когда-то вечера в лагерях лесорубы за рассказами о королях, королевах, принцессах — да ещё о призраках, что, говорят, возвращаются с того света тревожить живых. Только порой попадались среди слушателей маловеры; приходилось тогда рассказчику с удвоенным пылом всех убеждать, что слова его — не байка пустая.

Случилось раз Жозефу Уэллету (теперь-то он уже помер, бедняга, а когда-то сказитель был — во всём свете второго такого не найдёшь!), так вот, случилось, значит, ему, как пришёл его черёд на чурбан садиться да рассказывать, завести речь про белую фею. Являлась она, говорит, когда-то селянам, высокая да дородная; кто знал секрет — мог её по своей воле вызвать. Позовёшь — она и придёт.

Ну, не поверили ему лесорубы, на смех его подняли. Рассердился Жозеф-покойник. Повернулся он тогда к двери, посмотрел на неё в упор — а потом и говорит: «Слушай, старая, ты, что сидишь на троне сияющем, в короне своей золотой; явись нам, приди, покажись моим друзьям!»

Тишина тут наступила такая — никто и вздохнуть не смеет, повернули все головы к двери, смотрят... И вдруг видят: стоит у входа красавица — а походила она, как рассказывали потом те, кто был при этом, «ни дать ни взять, на королеву Викторию». На голове у неё — венец алмазный, в руке — жезл волшебный. Посмотрела она на Жозефа Уэллета да и говорит ему: «Впредь ты не смей называть меня «старой»; коли осмелишься — с места не сдвинусь, трон не оставлю свой. Я — прекрасная фея Ирландии, сказителям помощь дарую».

Больше в ту зиму ничего такого удивительного не приключалось, только вот лесорубы никогда с тех пор не решались хоть в чём-нибудь не соглашаться с покойным Жозефом.

Легенды новой Франции

Летающие охотники

Эдмон лет сорок прожил вместе с индейцами племени монтаньи на берегу речушки Асташ; так, кстати, прозвали эту речку по имени одной индианки старой из тех мест. Каждую осень отправлялся Эдмон вместе с монтаньи в края, где они охотились. Много он там всякого повидал, да только больше всего любил Эдмон рассказывать историю про летающих охотников.

А было это так. Раз зимою, когда все капканы были уже расставлены, все ловушки готовы, решили индейцы отправиться в новые места, разведать, как там да что — насчёт охоты. Только снег в том году такой лежал глубокий да рыхлый — даже на снегоступах далеко не уйдёшь. Ну, и решил тогда вождь племени, что без колдовства тут не обойдёшься. Принялся он мокасины да снегоступы охотников обмазывать, а чем — неизвестно; состав у него такой был, секретный. Да ещё приговаривает при этом чего-то, слова тайные бормочет.

Ладно. Собрал он потом охотников, и они, за ним следом, поклонились, значит, в ту сторону, куда отправляться надумали. А вождь тут как крикнет — и раздался вдруг шум, будто кто на снегоступах куда пробирается, по сугробам шагает. А охотники и пошли себе по воздуху, всё выше да выше, к небу потихоньку подыматься стали, а потом как над деревьями помчат — не хуже птиц больших, что под облаками им попадались.

Да, ну и полёт это был! Как же они неслись тогда, воздух рассекали, только ветер в ушах свистел. Да ещё вдобавок шум этот не прекращался, словно на снегоступах кто по сугробам бежит со всех ног. И хоть холод тогда стоял страшный, мчали они так, что мороза и не почуяли, вроде и не зима им.

Часа два они так летели, неслись, будто бесом обуянные, а потом вождь их главный вдруг как крикнет что-то, команду, вроде, какую, — непонятное, в общем, слово. Ну, и стал, значит, бег их помедленней, не такой, будто, бешеный, потише всё да потише, — а потом и начали охотники наземь опускаться один за другим, на снег застывший. Оглянулись, видят: в лесу они, вокруг ели маленькие, чёрные, лучи сквозь них солнечные пробиваются, на снегу играют.

Ну вот, там-то и провели они, в местах этих северных, зиму, Эдмон и индейские его друзья: ловушки ставили, охотились. А как весна подошла — да только не успел ещё снег растаять, — стали они назад собираться. Меха все добытые аккуратно в тюки свернули, на себя их взвалили, пристегнули всё прочно, закрепили. А потом и побежали на заколдованных своих снегоступах обратно той же дорогою небесной, которой когда-то прибыли: так по ней прямёхонько до Сагне к себе и добрались.