Сказки Франции

«Тудаидиты… уходиты…» — опять повторил про себя Тисту; он и в самом деле был внимателен.

…Между тем недавно тудаидиты заявили, что им нужна эта пустыня, на что уходиты ответили, что она нужна и им тоже. Тудаидиты заня ли позиции с одной стороны пустыни, а уходи ты — с другой. Тудаидиты направили уходитам телеграмму с требованием, чтобы те уходили. А уходиты по радио ответили, что они запрещают тудаидитам оставаться. Теперь их армии пришли в движение, и, когда они встретятся, начнется сражение.

— А что в нем такого, в этом розовом пятнышке… то есть, я хочу сказать, в этой пустыне? Сады? — спросил Тисту.

— Да нет, какие сады, раз это пустыня! Ничего там нет. Камни разве что…

— Значит, эти люди будут драться из-за камней?

— Они хотят захватить то, что находится под землей.

— Под пустыней? А что там находится?

— Нефть.

— Зачем им эта нефть?

— Она нужна им, чтобы ее не заполучил ни кто другой. Нужна потому, что, когда воюешь, то без нефти не обойтись.

Тисту так и знал, что объяснения господина Дырнадиса в конце концов окажутся очень непростыми!

Он закрыл глаза, чтобы легче было думать.

«Если я правильно понял, тудаидиты и уходиты будут воевать из-за нефти, потому что без нефти нельзя вести войну». Он открыл глаза.

— Ну так это же очень глупо, — выпалил он.

Уши господина Дырнадиса стали кумачовыми.

— Тисту, вы что, кол захотели получить?

— Нет, господин Дырнадис, просто мне очень не хочется, чтобы тудаидиты и уходиты воевали.

Подобная отзывчивость на какое-то время смягчила гнев господина Дырнадиса.

— Да, конечно, конечно, — произнес он, пожав плечами, — никто и никогда не хочет, чтобы была война. Но войны всегда были…

«Что же мне сделать такое?.. — подумал Тисту. — Нажать пальцами на это розовое пятнышко?..»

— А далеко находится эта пустыня? — спросил он.

— На полпути между нами и другим концом света.

— А до Прицелеса война дойти не может?

— Это не исключено. Известно только, где война начинается, а вот где она окончится, этого никто не может знать. Тудаидиты могут попросить помощи у одной крупной страны, а уходиты — у другой. И две крупные страны начнут воевать между собой. Это называется расширением зоны конфликта.

Голова Тисту работала как настоящий мотор.

«Да, в общем, война — это нечто вроде чудовищного пырея, который растет на глобусе… Какие же нужны растения, чтобы победить его?»

— А сейчас ты пойдешь со мной на завод, сказал Дырнадис. — Ты увидишь, как он работает, когда его включают на полную мощность; это будет очень полезный урок.

Он прокричал в свои три телефонные трубки несколько распоряжений и вместе с Тисту спустился вниз.

Грохот и скрежет поначалу оглушили Тисту. Изо всех сил били по металлу могучие кузнечные молоты, жужжали, словно миллионы волчков, заводские станки. Чтобы расслышать друг друга, все, в том числе и без того громогласный господин Дырнадис, вынуждены были не говорить, а кричать.

Одновременно Тисту был буквально ослеплен сверкавшими повсюду искрами; широкими огненными потоками текла по проделанным в полу желобам расплавленная сталь; стояла удушающая жара, и люди, работавшие на этом гигантском заводе, казались крошечными и совсем черными.

После литейного цеха Тисту посетил еще шлифовальный, токарный, сборочный цеха, где делались винтовки, пулеметы, танки, грузовики — ведь на заводе господина Отца производилось все, что только нужно для войны, начиная от оружия и кончая разного рода военным снаряжением.

На следующий день все это оружие должны были отправлять заказчикам, и его упаковывали с такой тщательностью, словно это была какая- нибудь нежная фарфоровая посуда.

В завершение господин Дырнадис показал Тисту две огромные, длиной с колокольню, пушки, настолько блестящие, что можно было подумать, будто их целиком намазали сливочным маслом.

Подвешенные на цепях, пушки медленно плыли по воздуху; затем их тихонько-тихонько положили на прицепы грузовиков, такие длинные, что концов их невозможно было разглядеть.

— Вот смотри, Тисту, — прокричал господин Дырнадис, — именно на таких пушках, как эти, и покоится богатство Прицелеса! Каждым выпущенным снарядом они в состоянии разрушить сразу четыре таких дома, как твой.

Тисту, услышав эту новость, похоже, не смог разделить гордости своего учителя.

«Так, — подумалось ему, — значит, при каждом выстреле из этой пушки четыре Тисту остаются без дома, четыре Каролюса — без перил, четыре Амелии — без кухни… Значит, эти машины нужны для того, чтобы кто-то потерял свой сад, кто-то — свою родину или ногу, а кто-то — родного человека… Ну и дела!»

А молоты все стучали, и в печах все плавился и плавился металл.

— Господин Дырнадис, скажите мне, вы за кого? — спросил Тисту, пытаясь перекричать заглушавший все грохот.

— Ты о чем?

— Я спрашиваю: вы за кого в этой войне?

— За тудаидитов! — прокричал господин Дырнадис.

— А мой отец?

— Тоже.

— Почему?

— Да потому что они с давних времен являются нашими верными друзьями.

«Ну это понятно, — мысленно сказал себе Тисту. — Когда нападают на друзей, то им нужно помогать защищаться».

— И значит, эти пушки отправятся к тудаидитам? — продолжал он расспрашивать.

— Только правая! — прокричал господин Дырнадис. — Другая предназначена для уходитов.

— Как для уходитов? — возмутился Тисту.

— Ну да, они тоже хорошие клиенты.

— Получалось, что одна пушка из Прицелеса будет стрелять по другой пушке из Прицелеса, и вместе они разрушат сад и с той, и с другой стороны!

— В этом и состоит коммерция, — добавил господин Дырнадис.

— Ну тогда, тогда она мне кажется отвратительной, эта ваша коммерция!

— Что, что? — переспросил господин Дырнадис, наклонившись, потому что грохот гигантских молотов заглушал голос Тисту.

— Я говорю, что ваша коммерция отвратительна, потому что…

Он не договорил, так как его остановила звонкая пощечина. Конфликт между тудаидитами и уходитами внезапно распространился и на щеку Тисту.

«Так вот что такое война! Это когда просишь что-то объяснить, выражаешь свое мнение, и… раз! — получаешь пощечину. А если бы я кустик пабуда колючего вырастил у тебя в трусах, что бы ты тогда сказал? — думал Тисту, глядя на господина Дырнадиса глазами, полными слез. — Вот что тебе надо: пабуда в штаны или чертополоха…»