Сказки и легенды маори

* * *

Тане и его братья, связанные кровными узами с Матерью-землей, жили счастливо и наслаждались недавно обретенной свободой, а чернобровый Тафири-матеа прятал в кулаке ветры и ждал своего часа. Он видел, как Тане беззаботно гуляет по лесу. Далеко в море он видел его брата Тангароа, который мирно уживался со своими внуками Ика-тере, отцом рыб, и Ту-те-вехивехи, отцом пресмыкающихся. И вот однажды Тафири-матеа поднялся во весь свой могучий рост и навис как тяжелое черное облако над далеким морем и над сушей. Он разжал пальцы, и ветры вырвались на простор, они пронеслись под плащом Ранги и оделись в черные грозовые тучи, перепоясанные сверкающими молниями. Тафири-матеа обрушил свой гнев на землю. Деревья склонили головы под первыми ударами ветра. Но вслед за ветром на них набросился сам Тафири-матеа, и разразилась буря. Ветер вырывал деревья из земли, и, когда буря стихла, там, где прежде стоял лес, остались только изуродованные, поверженные дети Тане.

Буря докатилась до берегов моря. Вода разбушевалась, вода вскипела от ужаса. Волны вздымались так высоко, что чаша моря, казалось, вот-вот опустеет, потому что ветер уносил тысячи мельчайших брызг и швырял воду на берег. В зияющих долинах между горами волн просвечивало морское дно, и Тангароа с внуками метался в лабиринте своего подводного царства.

— Летим на берег, укроемся в лесу! — кричал Ту-те-вехи-вехи.

— Только море защитит нас от гнева богов, — не соглашался Ика-тере.

Так началась распря между детьми детей Тангароа. Ту-те-вехивехи полетел вместе с пресмыкающимися на сушу, а Ика-тере укрыл своих детей в море. Они так громко спорили при расставании, что их голоса заглушили даже рев Тафири-матеа.

— Летите на берег! — кричал Ика-тере. — Летите на берег, только помните: когда вас поймают, вашу чешую опалят горящим папоротником, а вас самих изжарят и съедят.

— До вас тоже дойдет очередь! — кричал Ту-те-вехивехи, убегая прочь от моря. — Вас будут класть сверху в корзиночки с овощами, чтобы овощи были повкуснее.

Так по вине Тафири-матеа начались бесконечные раздоры в роду Тангароа, потому что Тангароа не простил детей, которые улетели на сушу к Тане. Когда поднимается ветер, Тангароа катит волны на берег, он хочет разрушить прекрасный дом Тане и похоронить его в пасти беспощадных морских волн. А когда ветер стихает и море успокаивается, сыновья и дочери Тане скользят по воде на лодках и смеются над детьми Тангароа, потому что дети людей кладут их для вкуса в корзиночки с овощами.

Гнев Тафири не утихал. Разрушая все на своем пути, он набросился на Ту-матауенгу. Море грозно рычало, рухнувшие лесные великаны валялись на земле среди упавших друг на друга деревьев поменьше, но Ту-матауенга крепко стоял на ногах и не сгибался под жестокими ударами бури. Тафири призвал на помощь все ветры, но Ту не поддавался, и Тафири вернулся, наконец, на небо, сломленный упорством отца людей.

Ту посмотрел на поваленный лес, на взбаламученное море.

— Я победил! — с гордостью воскликнул он. — Мои дети не будут бояться детей ветра, сыновья Тане станут подданными моих сыновей, море покорится им, и они будут плавать по волнам в лодках, которые им даст Тане; рыбы и птицы, корни и ягоды будут служить им пищей. Я — Ту!

Вот почему люди — сыновья Ту-матауенги — стали повелителями леса и моря.

* * *

Подчиняясь движению солнца, дни торопливо сменяли друг друга, а Тане создавал одну птицу за другой и отпускал их резвиться в небе, так что скоро воздух зазвенел от голосов пернатых. Птицы умели петь, но еще не научились находить пропитание. Тогда Тане призвал их к себе и велел подлететь к кустарнику туту, дереву караке и к другим растениям, чтобы поискать пищу у них в волосах. Птицы так и сделали, они нашли много ягод и с тех пор ищут на кустах и деревьях ягоды, насекомых и мед — пищу, которую выбрал для них Тане.

Мир взрослел, а маленьких, покрытых перьями детей Тане становилось все больше и больше. Некоторые из них улетели на море и играли на огромных волнах или на слепящем влажном песке, там, где встречались вода и суша. Но большая часть птиц радовалась яркому солнцу и прохладной тени в ветвях деревьев, и лес гудел от их голосов. Некоторые птицы добывали пищу только по ночам и летали во мраке, когда другие спали. Каждая птица знала, где ее дом, когда ей вылетать на охоту и когда возвращаться, какие петь песни и какой нищей питаться, и все шло хорошо, пока хвастун кавау, речной баклан, не отправился в гости к своему двоюродному брату, морскому баклану. Морской баклан угостил его рыбой, но острые рыбьи кости изранили глотку речного баклана.

— Ну и ну! — сказал речной баклан двоюродному брату. — Полетим лучше ко мне, я угощу тебя угрем, рыбой без костей. В моем царстве в тысячу раз больше рыбы, чем в твоем.

Морской баклан полетел с братом. Поймав первого угря, он убедился, что речной баклан сказал правду, и попросил разрешения остаться в его владениях. Но речной баклан увидел, с какой быстротой исчезают угри в глотке брата, и пожалел о своем хвастовстве. Недолго думая, он прогнал морского баклана. Тот поспешно улетел назад, и скоро все морские птицы узнали, что в прохладной речной воде живет удивительная рыба без костей. Тогда морские птицы собрались вместе, и огромная стая в боевом строю полетела к берегу, чтобы напасть на сухопутных птиц. Утром, в день битвы, малиновка подняла тревогу, и сухопутные птицы слетелись вместе.

— Кто будет разведчиком? — спросил баклан кавау. — Кто предупредит нас, что враг близко?

— Я буду разведчиком, — вызвалась коекоеа, кукушка, — я предупрежу.

Не прошло и часа, как коекоеа увидела тучу — это летели морские птицы.

— Ку-ку!

Птицы услышали крик кукушки и далекий отклик кароре, чайки, которая в ответ на грозное предупреждение с суши крикнула: "А-ха!"

— Кто ответит на их боевой клич? — спросил кавау.

— Я, — вызвалась птица парсон. — Я запою нашу боевую песню и пусть хонги, ворона, и тирауеке, воробей, и фарауроа, короткохвостая кукушка, и куку, голубь, мне подпевают.

Птицы допели боевую песню. Баклан кавау взглянул на рассерженных птиц и спросил:

— Кто же начнет битву?

— Я! — закричала руру, сова. — У меня такой клюв и такие когти!.. Я начну битву!

Сова слетела с ветви, на которой сидела, и ринулась навстречу морским птицам, а за ней, как огромная туча, неслась стая сухопутных птиц. Разыгралась жестокая битва, перья падали на землю, как хлопья снега, а солнце стояло уже высоко.

Но в конце концов морскими птицами овладел страх. Сухопутные птицы набросились на них еще яростнее, ряды морских птиц дрогнули и рассыпались, они повернулись хвостами к противнику и обратились в бегство. Морские птицы летели домой под издевательский хохот серой утки.

— Ке-ке-ке! — смеялась парера, утка, а чайки разлетались в разные стороны как клочки облака, растерзанного ветром.

С тех пор морские птицы не прикасаются к пище сухопутных птиц, и пернатые спокойно живут в мире, который великий Тане-махута создал своими руками, когда разлучил Ранги и Папу и открыл путь свету.

* * *

Тане видел, как прекрасны Земля и Небо, и все-таки был недоволен. Он понимал, что его труд нельзя считать завершенным, потому что на земле все еще нет мужчин и женщин. У Тане и его братьев рождались дети, но то были боги, бессмертные небожители, чуждые земле и ее заботам.

Однажды боги спустились на землю и из мягкой красной глины слепили куклу-женщину. У нее была гладкая кожа, округлое тело, длинные черные волосы — она ласкала взгляд, но в ней не было огня жизни. Тане наклонился и вдохнул воздух в ее ноздри.

Веки женщины дрогнули и приподнялись, она оглядела богов, которые не сводили с нее глаз, и чихнула. Тане одарил ее дыханием, и кукла превратилась в женщину.

Боги отнесли ее к себе домой, на небо, омыли в небесных водах и назвали Хине-аху — Женщина, Слепленная из Земли. Потом Хине-аху отослали обратно на землю, и Тане взял ее в жены. Но у них рождались только девочки.