Сказки и легенды
Шрифт:
– Как вам не стыдно спорить из-за одного слова? Во всем законе вам изменили только одно слово, и вы поднимаете такой шум. Стыдитесь!
А представители избранных арабов говорили:
– Мы не можем вернуться без победы к нашим арабам!
Долго спорили.
И, наконец, представители избранных арабов решительно объявили:
– Или вы уступите, или мы уйдем!
Представители совета шейхов посоветовались между собою и сказали:
– Хорошо. Мы сделаем вам уступку. Вы говорите четыре, мы говорим пять. Пусть будет ни для кого не обидно. Ни по-вашему, ни по-нашему.
Представители избранных арабов посоветовались между собою:
– Все-таки лучше какой-нибудь закон, чем никакого.
– Все-таки мы заставили их пойти на уступку.
– А больше не добьешься.
И объявили:
– Хорошо. Согласны.
И согласительная комиссия от избранных арабов и совета шейхов объявила:
– Объявляется законом, незнанием которого никто отговариваться не может, что всегда и при всех обстоятельствах дважды два будет четыре с половиной.
Об этом было возвещено чрез глашатаев на всех базарах. И все были в восторге.
В восторге были визири:
– Дали урок избранным арабам, чтоб даже дважды два четыре провозглашали с оглядкой.
В восторге были шейхи:
– Не по-ихнему вышло!
В восторге были избранные арабы:
– Все-таки совет шейхов принудили пойти на уступки.
Все поздравляли себя с победой.
А страна?
Страна была в величайшем восторге. Даже куры, - и те весело проводили свое время. Такие-то бывают, мой друг, на свете арабские сказки.
КРОТОСТЬ
(Восточная сказка)
Около славного города Багдада поселился пришлый человек. Его имя было Ахмет, но скоро все прозвали его:
– Озорник.
Он не давал пройти никому: ни мужчине, ни женщине, ни седому, ни кудрявому.
Бил детей, срывал с женщин покрывала и самых почтенных шейхов ругал так, что те чувствовали, словно попали в грязь, и им долго еще казалось, что они идут по грязи. С ним не было сладу.
С одного богатого купца он сорвал чалму и обнажил его голову. А когда тот сказал ему:
– Как ты смеешь, - нищий, как пес, - так поступать со мною, со мною, которому низко кланяются даже незнакомые?!
Ахмет-Оворник отколотил его так, что купцу пришлось пригласить самого лучшего костоправа. В другого почтенного гражданина он бросил камнем. А когда почтенный гражданин поднял этот камень, чтобы бросить в Ахмета, Ахмет-Озорник так отколотил его, что почтенный гражданин вместо того, чтобы идти по делам, вернулся домой и пролежал три недели. Отчего произошел ему вред в делах и здоровье. Пробовали жители Багдада ходить с палками. Но Ахмет, который был сильнее всех, отнимал у них палки и их же палками бил их так, что они проклинали и палку, и минуту, когда им пришла в голову мысль взять палку. Пробовали ходить с оружием.
Но Ахмет-Озорник отнимал оружие и ранил людей чуть не до смерти.
И они проклинали и оружие, и минуту, когда им пришло в голову взять оружие.
На базаре только было и разговоров, что Ахмет отколотил такого-то, оскорбил такого-то, чуть не убил такого-то.
Стали откупаться деньгами и делать Ахмету подарки, чтоб он не бил и не оскорблял.
А так как он делился деньгами
со стражниками, обязанными охранять безопасность дороги для путников, то он и оставался безнаказанным. И делал, что хотел.В отчаянии купцы на базаре решили обратиться к Ибрагиму, сыну Мемета, великому мудрецу, который жил тогда в Багдаде и блистал среди умных, как луна блещет между звездами.
Ибрагим, сын Мемета, выслушал их внимательно, погладил бороду, помолчал, подумал и сказал:
– Кто сеет пшеницу, собирает пшеницу, а кто сеет просо, собирает просо. От злобы родится злоба, и от насилия - насилие. Лишь от кротости родится кротость. Ты, почтенный купец, посеял брань и получил удары, как от одного зерна родятся целые колосья. Ты, не менее почтенный гражданин, хотел бить Ахмета, а он побил тебя. А деньги только развращают человека. Деньги - навоз и еще больше унавоживают и без того навозную землю. Чем больше денег дают Ахмету одни, тем дерзче он обращается с другими. Надо бороться с Ахметом не этим.
– А чем же?
– спросили мудреца.
– Кротостью!
– ответил мудрец.
И все с удивлением посмотрели на Ибрагима, сына Мемета, который блистал между умными, как месяц блещет среди звезд. И с луной бывают затмения!
Все купцы, знавшие толк в делах и в жизни, решили и подумали в мыслях своих:
"У Ибрагима, сына Мемета, ум зашел за разум". Мудрец понял их мысли, улыбнулся снисходительно, как улыбаются мудрые, и сказал:
– Вот я пойду к Ахмету со словами кротости и, ручаюсь, Ахмет не будет вас больше беспокоить.
Весть о том, что сам Ибрагим, сын Мемета, идет к Ахмету, разнеслась по Багдаду, и в Багдаде не было других разговоров на базарах, в банях, в цирюльнях и в гаремах, как только: - Чем это кончится? Кончилось все благополучно.
Через четыре дня Ахмет больше не беспокоил никого из жителей Багдада.
А как случилось это, пусть расскажет сам Ибрагим, сын Мемета, что блистал среди умных, как полная луна блещет среди звезд. Послушаем мудреца. Велик аллах!
Слаб и мал ум человеческий. Слава всемогущему, посылающему советы!
Я, Ибрагим, сын Мемета, последний из последних, слуга слуг, встал рано, вместе с солнцем, заседлал своего осла и поехал по дороге, на которой жил Ахмет, прозванный от народа Озорником.
В этот ранний час, когда полевые цветы, славя отца цветов и всего существующего, омываются росой, Ахмет совершал утреннее омовенье.
Видя проезжающего мимо человека с седой бородой, он выплеснул на него всю воду из чаши, облил меня с головы до ног и сказал:
– Что ты, старый пес, поднимаешь так рано пыль на дороге? И пылишь на человека, который только что умылся?
Тогда я, Ибрагим, сын Мемета, остановил своего столика, сошел с него, приблизился к Ахмету на два шага, коснулся рукой моего сердца, уст и чела, поклонился я сказал:
– Благодарю тебя, добрый человек!
Ахмет, который, видя, что я остановил осла, спешился и иду к нему, схватил было палку, - выронил ее из рук и смотрел на меня во все глаза.
Он ожидал всего, но не благодарности.
А я развязал свой кошелек, достал золотую монету, подал ее Ахмету и сказал, рукою касаясь земли: