Сказки о сотворении мира

Деревья сомкнулись, стали гладить ветками купол. Машина больше не летела прямо, мелодично пощелкивая колесом, она виляла между стволов, самостоятельно выбирая дорогу. Попытки пассажиров вертеть рулем, не рассматривались флакером как проявление высшего разума, они рассматривались как досадная помеха, препятствующая скорейшему достижению цели. Машина каким-то образом поняла, что ездоки направились в город. Она, в отличие от абрека, сильно соскучилась по обществу себе подобных.

Графиня узнала, что ее новый знакомый ушел из города сам, промышляет на реке ловлей рыбы и торговлей с городскими жителями продуктами своего труда, но задерживаться там, «наверху», не намерен и экскурсии проводить не будет. Он будет только красть деталь и быстро сматываться с добычей. Речной абориген объяснил графине, что его городская родня невзлюбила морскую родню. С тех пор он получает по шее и от тех, и от этих, потому что город от моря слишком далек для нормальной войны, а он частенько болтается там и сям. Морская родня его презирает за ловлю рыбы в реке, городская — за то, что живет в лесу, где приличному человеку не место.

— Чем же плох лес? — спросила графиня, но ответа не получила. Абрек не знал, чем плох лес, он знал только традиции своего народа и то, что он, в силу обстоятельств, забытых за давностью лет, нарушил традиции. Мало того, пристрастился к лесной еде, и совсем опустился в глазах общества, когда начал торговать рыбой в городе и менять ее на рисовую муку.

— Твои родственники — вегетарианцы? — предположила Мира, но абориген не понял вопроса. — Не едят рыбу, не едят мяса. Едят только овощи и траву?

— Они друг друга едят, — ответил абрек, — а я — только рыбу.

Чем лучше графиня понимала туземца, тем меньше ей нравился местный народ. Идея прогуляться по городу не показалась ей слишком удачной. На всякий случай она порадовалась тому, что не отправилась в город одна.

Отшельник-рыболов продолжил жаловаться на жизнь, графиня задумалась о своем. Она представила себе воинствующие уличные банды, разбитые витрины магазинов и дымовые завесы, после драки футбольных фанатов. «Хотя… — решила графиня, — если витрины у них такие же прочные, как стройматериалы, фанаты могут беситься сколько угодно».

— Кто построил ваши дома и машины из такого крепкого пластика? — спросила Мира, и абориген умолк на полуслове. Его лицо озарилось печальной улыбкой, с которой принято ностальгировать по дорогим временам.

— Омины построили, — ответил абрек.

— А… понятно. А куда подевались потом ваши омины? Почему не могут сами починить тарантас?

— Омины подарили флакеры нам, им не нужно. Омины летают по небу без флакера.

— А почему не подарили ремонтные мастерские? Почему не зарабатывают на дураках, которые не умеют сами дыру проткнуть?

— Омины не живут на земле, — ответил абрек с интонацией снисхождения к невежде.

— Где же они живут? — спросила графиня и указала в небо пальцем.

— Нет, — ответил абрек и направил палец графини вниз. — Омины всегда жили там, но с тех пор, как бросили нас, их жилище осталось в далеком прошлом. На поверхность выходят только посланцы оминов, такие, как тиран, засевший в доме у реки вместе с самкой. Только потому, что он посланник оминов, я, несчастный рыбак, не могу его гнать. Обидеть посланца омина — это страшное табу, за которое можно поплатиться смертью, а в реке еще много рыбы, а в сарае большой мешок соли, который даст прожить до счастливой старости, и тогда, может быть, мой статус будет пересмотрен, и в следующей жизни я выберу себе лучший мир.

— Ничего себе! — восхитилась графиня. — Если я пришла оттуда же, откуда Оскар с Юлей, я, стало быть, тоже посланник оминов? — абрек кивнул в знак согласия, и даже не пытался оспорить догадку. — Как ты различаешь, посланник это или такой же рыбак, как ты?

— Посланник омина знает оружие, — объяснил рыбак. — Никто, кроме посланника омина, не знает, как стрелять огненным лучом. Ружье, которое не работало много лет, работает в руках посланника омина.

— А если мы не посланники? Если мы и есть эти самые омины? — спросила графиня и увидела растерянность в глазах рыбака. — Тогда что? — растерянность сменилась укоризненным взглядом просвещенного человека.

— Посланники оминов умны, как омины, — ответил графине абрек, — но все-таки не омины. Омины теперь на земле не живут.

— А если вернулись?

Несчастный совсем смутился наглостью женщины.

— Посланники оминов хитры, как омины, но мы не должны слушать хитрые речи. Мы знаем, что омины на земле не живут. Только шлют нам посланцев.

— Расскажи-ка мне, дорогой, что случилось? Почему оминам стало тошно жить с вами на одной территории?

Абрек растерянно пожал плечами.

— Потому что здешний народ очень глуп.

— Это ясно. Расскажи, откуда взялся твой глупый народ?

— От оминов.

— Достал ты своими оминами! Давай начнем с того времени, когда в мире не было ничего, — предложила графиня. — Когда земля была плоской лепешкой, пустой и скользкой, как рыба.

Абориген обиделся.

— Разве я дурак? — спросил он. — Разве я не знаю, что земля никогда не была плоской? Она всегда была шаром, летающим в космосе.

— Вот как? Здорово!

— Если ты не знаешь, я могу рассказать.

— Рассказывай. Я тебя внимательно слушаю.

— Ты, в самом деле, не знаешь?

— Умираю от любопытства.

— Тогда слушай. Омины долго скитались по Вселенной внутри огромного круглого космического корабля, потом подлетели к Солнцу, чтобы зарядиться энергией, и остановили корабль на таком расстоянии, чтобы обогреть его, но не сжечь.

— Ты серьезно?

— Конечно, — уверил графиню рыбак. — Нет, ты, правда, не знаешь?

— Рассказывай.

— Солнце приняло оминов радушно, они решили выйти на поверхность корабля и немного пожить в раю. Все до одного вышли на поверхность, и так им было хорошо, что никто не хотел возвращаться. Солнце согрело кожуру корабля, на ней появились реки и горы, проросла трава, в реках завелась рыба, и омины потеряли счет времени. Тогда случилась беда. Корабль переполнился энергией Солнца и воспламенился внутри. Двигатель вспыхнул и сгорел, сжигая отсеки управления. Ядро корабля раскалилось до страшной температуры, и казалось, что Солнце пленило оминов навсегда, но однажды, рано или поздно, омины должны были вернуться в космос. Плененный Солнцем корабль уязвим, осколки метеоритов могут разбить его вдребезги, враг может напасть, смертоносные лучи могут пронзить его с опасного расстояния. Корабль должен был гореть миллиарды лет, прежде чем истратит энергию, отсеки должны остывать еще дольше, и только потом путь к управлению станет свободным. Омины были бессмертны. За это время они могли забыть, как управлять кораблем, поэтому решили создать подобный себе народ, который умирал бы и рождался заново, чтобы каждое новое поколение училось бы всякой мудрости сначала, преумножая ее каждый раз, и знания не растаяли бы, а наоборот, сохранились и приумножились. Омины решили, что когда придет час, из этого народа можно будет выбрать достойных, а остальные сами умрут, когда корабль отойдет от Солнца.

— Как получилось, что они отошли от Солнца без корабля?

— Омины очень умны. Они научили нас всем наукам, но когда пылающие отсеки корабля охладились, самые храбрые из нас решили спуститься туда раньше оминов, чтобы захватить управление и не позволить оминам погубить народ.

— Да… — согласилась графиня, — иногда среди дураков родятся герои. И что же дальше?

— Омины спустились за ними следом и закрыли за собой двери в прошлое. Что там творилось — не знает никто. Когда землю перестали опустошать ураганы и землетрясения, первый посланник оминов вышел к нам и сказал, что корабль останется возле Солнца. Но, если кто-нибудь из нашего народа осмелится еще раз открыть эту дверь, планета сорвется с орбиты, отойдет от света и покроется коркой льда, на которой будут расти лишь могилы. С тех пор никто из нас не открывал запретную дверь. Ее может открыть только омин, а омины давно на Земле не живут.

— Нормально. А как же мы с Оскаром и Юлей попали сюда?

— Вас выбросили из прошлого. Из прошлого можно быть брошенным только в будущее. Все двери в нашем корабле открываются в одну сторону: из прошлого в будущее. Обратная дорога только для оминов. Если кто-то из нас попробует открыть запретную дверь…

— То что? Неужели никто не пытался?

— Все, кто замышлял попытки, уже удобрили почву для овощей.

— Но те, кто кинул нас сюда, тоже считают, что мы удобрили почву. А мы пока еще ничего не удобрили.