Сказки о сотворении мира
Шрифт:
Лес был так черен, что день не отличался от ночи. Едва щека графини коснулась мха, как утро прорезалось тонким лучом между высокими кронами и вонзилось ей в глаз. Путники встали на ноги, и день повторился. Первый промежуточный лагерь, оставленный рыбаком, состоял из примитивного очага и охапки колючей травы, которая росла здесь повсюду. Ни запаса воды, ни пищи поблизости не нашлось, но трава была уложена так, что не резала кожу. Если рухнуть и не шевелиться во сне, на ней вполне можно было спать. Путешественники были довольны уже тем, что выбрали верный путь. Мира упала в траву, боль в теле напомнила ей о том, что она жива, что высшие силы подсуетились и продлили ее страдания еще на несколько дней. В эту ночь Мира узнала, что лес, как дикий город, есть понятие бесконечности, непостижимое человеческими ногами,
— Надо было тебя дома оставить, — пришел к выводу Оскар. — Что снится? Почему ты дергаешься? Не смотри этот сон, перевернись на бок.
Мира почувствовала, что порезала щеку. Тонкая струйка крови медленно стекает ей в ухо. Почувствовала, но не пошевелилась, чтобы направить струю в обход. В кромешной темноте ее кровь не имела ни цвета, ни смысла.
— Жили мы коротко и несчастливо… — прошептала графиня, — но умерли в один день. Не осталось от нас и строчки в романе, а мы так старались прыгнуть за облака. Одно хорошо: долгов после нас не осталось тоже, значит, есть надежда, что мы больше никогда не вернемся на землю.
— Артурчику я все-таки остался должен, — признался Оскар. — Я же его машину продал за миллион, а ему не отстегнул ни копейки. Все откладывал на потом… Наверно опять разоряет Учителя. У меня на счету осталось порядочно, но как это снять?
— В мире есть всего один банк, который может выдать деньги в твоей ситуации. Надо посмотреть у Жоржа в ноутбуке его реквизиты.
— Есть банк, который работает в режиме хроно-деформаций?
— Если не вложил туда сразу — можешь не дергаться. Твой счет был переписан Автором вместе с сюжетом, из которого ты выпрыгнул…
— Все правильно. Учителю на роду написано кормить Деева. Кто мы такие, чтобы менять сюжет? Не знаешь, где он теперь позирует?
— За прилавком, — ответила Мира, разглядывая звезду сквозь заросли веток. — Торгует женским бельем и трахает итальянку с пятым номером бюста. Она поставила ему миску в доме, коврик постелила… но скоро ему оттуда пинка… Научит языку и пинка… никто не вынесет его болтовню.
— Артурчик уже болтает по-итальянски, — позавидовал Оскар.
— С его итальянского ухохочешься. С итальянского и без Артурчика ухохочешься, а в его исполнении — просто финиш, а не язык. Я сказала: что ты несешь? Послушай, что ты несешь! Хоть бы на курсы записался, хоть бы учебник с грамматикой открыл, посмотрел, как изменяются неправильные глаголы, а ему некогда. Он лифчики на сеньорит примеряет… Представляешь? Миллион лет, как никого из них нет на свете…
— Перестань, Мирка, прорвемся, — успокоил Оскар.
— Зачем?
— Абрек ходил через лес много раз. Мы что, тупее абрека?
Графиня не стала спорить. Он представила себе Артура Деева, примеряющего бюстгалтер пятого номера на бюст сеньоры, и улыбнулась во сне. Больше она ничего представить себе не успела, потому что сон давно стоял над ней и ждал, пока сеньорита закончит болтать языком.
Утром Оскар сорвал лист, смочил его водой из фляги и вытер с шеи графини полоску засохшей крови.
— В следующий раз, — сказал он, — ложе для ночлега я буду устраивать сам.
На третий день путешествия Мире стало все равно. Она перестала чувствовать боль, насекомые кусали ее, не встречая сопротивления. От лужи, в которой графиня умывалась перед сном, началась резь в глазах. Она перестала думать об обратном пути, стала представлять себе жизнь в лесу и не увидела в этой жизни ничего ужасного. Все ужасы перевалили в прошлое. В настоящем надо было только построить берлогу из веток и научиться разорять птичьи гнезда. Все остальное
графиня уже отняла у несчастной Юльки, считавшей себя виноватой во всех грехах. Первый раз Мире стало не по-детски стыдно за свое поведение. Первый раз ей пришло в голову, что эта девочка, которая боится говорить ей «ты», гораздо мудрее нее. Не исключено, что Юле от природы понятны истины, до которых графиня еще не додумалась по причине высокомерия и самонадеянности.Следующий лагерь абрека встретил путников без очага. Только травяная лежанка говорила о том, что путешественники еще не сбились с дороги. Прежде чем устроиться спать, графиня задумалась над своим поведением еще раз и выбрала себе кочку сухого мха подальше от Оскара.
— Не лезь туда, — предупредил ее товарищ. — Абрек всегда обходил высокие и сухие кочки. Иногда они начинают дымить. Иногда загореться могут. Иногда…
Но Мира уже влезла на кочку и провалилась раньше, чем Оскар закончил речь. Мох ушел из-под ног, тело устремилось вниз, скользя по стенам почти вертикальной норы, и упало в толстую кучу пепла. Секунду спустя рядом с ней приземлился Оскар. Серое облако встало стеной, но графиня натянула на нос воротник и успела подумать о том, что не обязательно строить берлогу. Что для будущей жизни вполне сойдет что-то вроде землянки, лишь бы в ней было сухо и пахло костром. Она очнулась оттого, что Оскар тряс ее за плечо. Очнулась, вгляделась во мрак оседающей пыли и остолбенела от страха.
Вокруг, у округлой стены пещеры, сидели существа, похоже на ожившие экспонаты кунсткамеры. Головы существ, были выгнуты и расплющены, конечности недоразвиты, их позвоночники болезненно изгибались. Мира увидела карлика с плоским лицом, похожим на туловище камбалы. У другого карлика рот не закрывался из-за огромных зубов, а единственный глаз сиял на макушке. У двух сросшихся близнецов было три руки на двоих и ни одной ноги. Там, где должны была находиться ноги, отрастал еще один мертвый брат, вероятно, умерший в младенчестве, не открывая глаз, чтобы не видеть свое безобразное племя. С тех пор мертвый близнец служил подушкой для сидения двух живых. Уроды сидели вокруг тихо, как мыши, и спокойно, как пришельцы иных миров, уверенные в своем превосходстве. Оскар потянул графиню за шиворот к отверстию норы, уходящей вниз.
— Уходим. Только тихо и медленно. Вперед! — приказал он, заталкивая графиню в проход. — Без резких движений. Ползи вперед и постарайся никого не задеть.
Едва пришельцы скрылись в норе, как племя снялось с места и потянулось за ними. Графиня чувствовала их дыхание в темноте, слышала кряхтение и сопение. Когда лаз становился узким, тварям и людям приходилось ползти на животах и кряхтение нарастало. Подземный народ продолжал преследовать гостей, соблюдая дистанцию. Если те застревали в проходе, племя замирало в ожидании, если ускорялись — пришельцы чаще перебирали уродливыми конечностями. В темноте графиня чуть не придавила спящего детеныша, который взвизгнул и задал стрекоча, выпростав хвост из-под ее руки.
— Вперед, — напутствовал Оскар графиню. — За ним!
Детеныш бегал так быстро, что успел задремать, когда снова графиня чуть было не придавила его рукой. На этот раз он проснулся без визга и бежал неохотно. Бежал только потому, что некуда было деться. Его преследовали два чужака с железной палкой и то и дело гоняли с места.
— Брысь! — командовала графиня.
— Кыш! — помогал ей Оскар.
Племя следовало за ними, пока в конце норы не забрезжил свет. Только теперь пришельцам удалось рассмотреть маленького поводыря. Детеныш уродов на поверку оказался огромной крысой, которая под конец пути совсем обленилась и еле ворочала лапами. Мира вытолкала ее на свет под толстую задницу, увидела усатую морду и укоризненный взгляд. Крыса дождалась, пока путешественники освободят подземелье, и вернулась обратно.
Мира с Оскаром приобрели покровительственную окраску непроходимого леса. Сажа от костра набилась в глаза и уши, даже в карманы брюк. Руки были черными, ноги черными, лица трубочистов после рабочей смены не отличались цветом от древесной коры. Слепое существо высунулось из норы им вослед, растолкало головы соплеменников, вытаращило бельмо, но не увидело стоящих рядом людей.
— Фу… — сказал Оскар, отряхиваясь от грязи. — Ну и вымазалось ваше сиятельство! Теперь мы просто обязаны идти к морю. В луже я тебя не отмою.