Сказки о сотворении мира

Он понял, что воздух очистился от помойного смрада; он увидел небо, освещенное городскими огнями и звездами, гору, высокий дом, вознесшийся за горой. Артур увидел человека, который подарил ему этот мир. Мир, который казался безвозвратно утерянным.

— О… — указал он пальцем на человека. — Я тя знаю… Ты Шутов. Ты Шутов, да? Здорово! Во, класс! Я балдею, какие у вас с Валерьянычем фокусы получаются.

Но Шутов не разделил его эйфории. Он приподнял барбоса за ухо и зло поглядел в глаза.

— Я чуть не убил тебя, идиот! — сказал он. — Ты понимаешь своей тупой башкой, что я мог убить тебя насмерть!? Что тебе велел делать Натан Валерьянович: стоять и не двигаться! Не шевелиться! А ты что сделал?

— А чо я сделал? — не понял Артур.

— Ты, урод, за ночь пробежал половину страны, от западной до восточной границы! Скажи спасибо, что мне удалось тебя перехватить. Удрал бы чудь дальше — все! Сдох бы в дехроне! Вставай, идем! Ей-богу, вставай, Деев, пока я не врезал тебе по шее!

— Ну, я ж не знал, — оправдывался Артур, поднимаясь и потирая помятое ухо. — Ты это… не злись. Я больше не буду. Я ж раньше не знал, а теперь буду знать, — Оскар направился к дороге, Артур поплелся за ним, рассматривая ссадины на локтях. — Я тут… слышишь, одежонку свою расшвырял. Надо бы поискать… Или ты мне новую дашь? Ну ладно, ладно… Одежонки не надо, раз уж я такой виноватый. Вроде не холодно.

— Я тебя просил исполнять стриптиз по всему побережью! — злился Оскар. — Просил? Или, может быть, Натан Валерьянович просил тебя драпать без оглядки, скидывая трусы на ходу?! Ты совсем отупел, Деев. Я думал, тупее не бывает, но ты каждый раз меня удивляешь.

— Да ладно…

— Как я тебя не убил?! Считай, что ты сегодня родился заново!

Артур старался молчать, чтобы не злить собеседника, только украдкой вытряхивал песок из трусов. Следом за Оскаром он покинул территорию пляжа, вышел на шоссе и побрел босиком по асфальту, но когда дорога пошла в гору, заволновался.

— Слышишь… Ты где тачку-то бросил? Мы попремся пешком до гостиницы? Не… я в смысле… может на такси подъехать?

— Такси ему… Топай, Деев, и постарайся не светить своим голым брюхом в глаза полиции.

— Ну, если так, то я согласен и на автобусе.

— Какой автобус после девяти вечера? Видишь, Деев, ночь на дворе! Живее топай.

— А мы до утра успеем?

— До утра, Деев, мы успеем до французской границы. А к обеду — до итальянской. Иди и не вздумай со мной пререкаться. Иначе я тебе врежу.

Артур замолчал до самого дома, только выбирал дорогу, чтобы не наступить босою ногой на острый предмет. Вокруг было светло и весело. Прохожие с улыбкой глядели вслед. Горели витрины и модные барышни выходили из ночных заведений, чтобы сесть в красивые машины. Все были радостны и пьяны. Зол и трезв был один только Оскар Шутов, и Артур простил ему все, потому что в отличие от товарища, снова ощутил праздник жизни, подаренный ему ни за что. Просто так, для того, чтобы радоваться, топать по городу босиком и улыбаться девицам, смущенным от его необычного вида.

Жилье, в котором поселился Оскар, не шло ни в какое сравнение с шикарной квартирой Жоржа, выходящей окнами в порт. Из этого жилья не было видно даже узкой полоски моря у горизонта. Разве что с крыши, которую занимала самодельная антенна физика и била током всех желающих посидеть под звездами ночью. Жилье не имело престижного статуса, зато обладало необходимым набором удобств, а именно: отсутствие менеджера, который укажет постояльцу на беспорядок. Жилье, вообще не предназначалось для жизни. Первый этаж делили между собой магазин, торгующий предметами искусства, и кафе, практикующее ночные дискотеки. Хозяин магазина, высокий, худой француз, постоянно ругался с хозяином клуба, лысым, пузатым итальянцем. С утра пораньше, не разминувшись машинами в тесном внутреннем дворике, они затевали ругань на языке, которого Оскар не понимал. Это был не французский, не итальянский, и не что-то среднее между ними. Однако взаимопонимание неизменно достигалось к обеду, и Оскар завидовал своим соседям, потому что его непонимание окружающего мира с годами только росло, а французский, который он учил на досуге, хромал на все падежи и совсем не звучал. Французы вежливо говорили с ним на своем языке, Оскар вежливо отвечал им как мог, но понимание не достигалось ни к обеду, ни к ужину.

Второй этаж дома занимали художники — знакомые Даниеля, которые позволили Оскару жить. Официально, они держали здесь мастерскую. Неофициально — помещение превратилось в склад коробок, предназначенных для упаковки готовых предметов искусства, привезенных сюда со всех концов света. Сами предметы складировались тут же, и занимали добрую половину полезной площади. Здесь уже никто не творил, но художники, убегая с проваленной явки, успели придвинуть к окнам свои заляпанные краской мольберты и выставить банки с длинными кисточками, которые невозможно было отмыть. «Мастерская Анри» — гласила вывеска на двери, и смотрелась вместе с оконными натюрмортами очень даже правдоподобно.

Художники, знакомые Даниеля, держали здесь габаритные инструменты для творчества, но очень редко приходили за ними, потому что в разгар сезона пастелью рисовали на улицах города, а потом ретировались в Париж, где работа была круглый год.

Третий этаж мастерской занимал непосредственно Оскар Шутов. Единолично и полновластно. Небольшое помещение под крышей когда-то служило чердаком, и было завалено обломками дельтапланов, ржавыми кислородными баллонами и мешками веревок, которые бросили альпинисты и просили не использовать инвентарь для хозяйственных нужд. Оскар предложил альпинистам доллары, и те охотно очистили чердак от хлама. Теперь физик спотыкался об их мешки, выходя на узкую лестницу.

Художники никогда не совались наверх, даже не приближались к лаборатории. Оскар никогда не возмущался галдящей компании, которая вламывалась среди ночи в помещение мастерской, и продолжала праздник с пивом и музыкой.

С порога Артур почувствовал запах пива. На голом полу, освещенном уличными фонарями, спал совершенно голый бородатый мужик, раскидав во все стороны ноги и руки. Мужик не умещался на матрасе целиком, поэтому спал повсеместно. Детское одеяльце с легкомысленными цветочками прикрывало его волосатый живот. Под боком у бородатого мужика, свернувшись бубликом, спала молодая особа, такая же голая, с невероятно длинными и пышными волосами, разметанными по полу. Одежда спящих также была разбросана по всему помещению и даже висела на колесе большого железного станка, который Артур уже видел в мастерской у художников, только забыл, для чего он нужен. На станок был небрежно наброшен чехол, на чехле разложены остатки ужина, но колесо торчало, отбрасывая тень на потолок от ярких уличных фонарей.

Оскар переступил через ногу мужчины, простертую поперек дороги, и поднял с пола его штаны.

— Примерь, — сказал он Артуру, — у вас похожий размер. И это надень, — Оскар нашел под лестницей майку с неприличным английским текстом, но выбора не было. — Возьми, — сказал Оскар, — с Фредом я завтра договорюсь. Фред нежадный мужик. — Оскар собрал остатки ужина со станка. — Одевайся, Деев, и топай наверх.

— А это? — Артур указал на деву, спящую под мышкой у Фреда. — Тоже можно забрать? Фред не обидится, если мы ее наверх унесем?

— Топай, Деев! — рассердился Оскар, сунул в руки товарищу сандвич с ветчиной и подтолкнул его к лестнице.

На чердаке Артура Деева не ждало ничего интересного. Надутый матрас, компьютер, разложенный на полу отдельными блоками, ранее не виданными барбосом. Монитор у компьютера отсутствовал, проводов не имелось, о клавиатуре можно было даже не спрашивать. Зато на потолочной балке длинным рядом стояли склянки с чернилами всех оттенков.

— Татуировки рисуешь? — спросил Артур, но утвердительного ответа не получил и понял, что сунул нос не в свои дела.