Сказки Рускалы. Царица Василиса

— Неожиданно, — колдун с удивлением почесал лысый затылок.

— Выходит, тот дедушка и есть чеботарь Сом.

— Видать, я один не понимаю, о чем вы толкуете.— Соловей с интересом оглядывал пустующее поселение. — Да тут, похоже, людей нет.

— Один был.— Колдун ступил на крыльцо и забарабанил кулаком в дверь. — Отец, ты дома?

Скрип несмазанных петель дал понять — не заперто. Горница пустовала. На столе и сундуках приличный слой пыли, прохладно, как на улице. Хилая печь явно давно не топилась.

— Ушел...— Лавка громко скрипнула под женихом.

— Немудрено, — я присела рядом, — ты ведь его омолодил.

— Да расскажите уже! — взмолился Соловей.

— Гостили мы с Василисушкой в этой избушке недавно. Хозяином дед дряхлый был, все просил его со свету сжить, мол, не идет к нему смерть. Ну, я поразмыслил и решил старику помочь, как умею — оставил молодильной водицы. Кто же знал-то?

— Мы даже имени его не спросили, — грустно вздохнула я. — Где теперь искать?

— Ну даете!— хмыкнул разбойник.

— Пойду, посмотрю, может, след есть, — суженый направился к выходу, — а вы пока печь истопите. Надо одежу высушить да думать, что дальше делать. Клубок свое честно исполнил, теперь дело за нами.

Шепотками убрала пыль в горнице, дров наворожила и гореть в печь отправила. Разошелся огонь в топке, затрещали поленья. Избушка сразу наполнилась древесным ароматом, теплее стало. Соловей все рыскал в сундуках в поисках поживы, но находил только старую посуду да тряпье ветхое.

— Ну что за хозяин,— сокрушался разбойник,— ничего приличного не оставил.

— Завязывай копаться в чужих вещах, лучше подай горшочек из сумки да на стол посуду поставь.

— Ну, хоть пообедаем. — Соловей расплылся в очаровательной улыбке.

— Для начала домовенка накормим. Поди, голодный без хозяина сидит.

— Тогда уж всех корми. Вон там избушек сколько.

— Те пустые совсем. — прислушиваясь к шороху за печкой, я забрала у Соловья горшок.

Чавканье домового услышал даже разбойник. Обычно домашняя нечисть ведет себя тихо, простым людям не услышать. Заглянув за печку, увидела пушистого домовенка. Миску с топленым молоком он приговорил одним махом и уставился на меня в ожидании добавки. Что поделать — надо досыта кормить. После домового пришел черед обед и нам справить. Соловей довольно потер руки и, схватив ложку побольше, плюхнул в тарелку каши.

— Ты меня прости, Вася, но не спросить не могу...— молодец серьезно глянул на меня.

— Что такое?

— Так ты по Яру убивалась, чувствами сердечными заходилась, а теперь в невестах у Кощея ходишь. Забыла любовь прежнюю?

— Может, и забыла — сама не знаю.— Я задумчиво вертела в руках деревянную ложку. — Кощей жениться предложил — согласилась, проще ведь с тоской справиться, коли есть рядом молодец. А теперь и чувства появились. Нет больше кузнеца Косисельского, есть кто-то другой. Понимаешь?

— Понимаю. — кивнул Соловей. — Тот, кто люб тебе был. оказался совсем иным человеком.

— Ага. Так и есть. Души в Ярке не чаяла, а вышло, что ему дороже сила колдовская.

— Ну, винить его сложно.— Разбойник не забывал про обед. — Что от тебя отвернулся — подлость знатная, но и понять можно — не каждый от вечности откажется. Тут дело в другом — ежели не до конца к Яру сердце остыло, морочить голову Кощею — дело гиблое.

— Если и есть что к Яру — выдерну, как сорняк с грядки.

— Смотри, как бы беды не вышло, Вася, — Соловей укоризненно покачал головой. — Больше остального Бессмертный любовь встретить мечтал и на том обжигался не раз. Боюсь, если с тобой не получится, то он таких дел натворит...

— А ты не бойся, — я легонько щелкнула друга по носу.

Наш откровенный разговор прервался грохотом распахнувшейся двери. На пороге с выпученными глазами возник мой суженый. Он крепко сжимал пятерней запястье совершенно голой девицы. Бледная кожа красавицы отливала зеленым, волосы струились до полу — как есть нечисть. Мавка вроде. Девушка умудрялась сохранять ледяное спокойствие — ни тени страха на точеном личике.

Соловей было глянул на порог, но, быстро сообразив, кого привел Кощей, резко отвернулся.

— Ты зачем ее притащил?! — разбойник уставился в тарелку, лишь бы не поймать взгляд русалки.

— Не боись, — колдун затащил нечисть в горницу, — зачаровал, чтобы беды не натворила. След Сома нашел и обрывается он ровнехонько у озера, тут недалече. А в озере — вот эта, — жених подтолкнул мавку в спину, — сидит на бережку, глазки строит. Попробовал добром выяснить, что с Сомом сделала, так молчит, бестолочь. В печь кинем, огнем колдовским бока разогреем, может, сговорчивее станет.

— Не надо колдовского огня! — взгляд девушки забегал испугом.

Колдун, не обращая внимания на слова русалки, зашагал к печи и, отдернув заслон топки, принялся щелкать пальцами. Огненные языки лизнули его руки и поменяли цвет. Печка заморгала едва заметным синим светом.

— Да что же это делается-то, люди добрые! — запричитала нечисть на манер базарной бабы.

— Сама виновата! — рявкнул колдун. — Извела мужика и признаваться не хочешь...

— Я не изводила! — девушка замотала головой и шагнула назад — подальше от опасного пламени.

— Тогда рассказывай, куда Сом делся, или живо в печку суну.

Кощей не шутил. В его взгляде читалась неподдельная готовность исполнить обещанное. Не дай ему, чего он желал, и все — конец. Мавка, видать, чуяла это не хуже меня, но правду говорить не спешила.

— Заждался я, красавица, — жених взял нагую девицу под локоть и потащил к печи.

— Да мы с ним просто позабавились пару ночек, он сам ко мне пришел! — затараторила мавка. — Места здесь глухие, мужиков нет, а тут такой красавец. Я даже на дно его не потащила, думала, еще придет, а он убег, поганец.

— Куда убег знаешь? — колдун остановился.

— Говорил что-то про город мастеровых, я и слушать не стала. Кинула чары, чтобы к себе привязать, да, похоже, не сработали они.

— Перевелась в Рускале нечисть опытная. — съязвил Соловей,— одни пройдохи кругом.

— Если бы не заклятье этого, — мавка зыркнула на Бессмертного, — потешила тебя, касатик. Может, снимешь чары, колдун? Я и тебя не обижу, — она игриво повела голым плечиком.

— Сейчас я тебя обижу, — зашипела я на бесстыдницу. — Убери ее отсюда, Кощей!