Сказки русских писателей. Том 7
Шрифт:
— Это человек, они все бескрылые! — сказала воробьиха.
— Почему?
— У них такой чин, чтобы жить без крыльев, они всегда на ногах прыгают, чу?
— Зачем?
— Будь-ка у них крылья, так они бы и ловили нас, как мы с папой мошек…
— Чушь! — сказал Пудик. — Чушь, чепуха! Все должны иметь крылья. Чать, на земле хуже, чем в воздухе!.. Когда я вырасту большой, я сделаю, чтобы все летали.
Пудик не верил маме; он еще не знал, что, если маме не верить, это плохо кончится.
Он сидел на самом краю гнезда и во все горло распевал стихи собственного сочинения:
Эх, бескрылый человек, У тебя две ножки, Хоть и очень ты велик, ЕдятПел, пел да и вывалился из гнезда, а воробьиха за ним, а кошка — рыжая, зеленые глаза — тут как тут.
Испугался Пудик, растопырил крылья, качается на сереньких ногах и чирикает:
— Честь имею, имею честь…
А воробьиха отталкивает его в сторону, перья у нее дыбом встали — страшная, храбрая, клюв раскрыла — в глаз кошке целит.
— Прочь, прочь! Лети, Пудик, лети на окно, лети…
Страх приподнял с земли воробьишку, он подпрыгнул, замахал крыльями — раз, раз и — на окне!
Тут и мама подлетела — без хвоста, но в большой радости, села рядом с ним, клюнула его в затылок и говорит:
— Что, что?
— Ну что ж! — сказал Пудик. — Всему сразу не научишься!
А кошка сидит на земле, счищая с лапы воробьихины перья, смотрит на них — рыжая, зеленые глаза — и сожалительно мяукает:
— Мяа-аконький такой воробушек, словно мы-ышка… мя-увы…
И все кончилось благополучно, если забыть о том, что мама осталась без хвоста…
Самовар
В маленькой комнате стоял на столе у окна пузатый самовар и смотрел в небо, горячо распевая:
6
Впервые сказка напечатана в сборнике «Елка» в 1917 году (вышел в свет в 1918-м). Замысел сказки возник у писателя в 1909 году и связан с его перепиской с детьми из «Школы шалунов» (см. выше). М. Горький писал ребятам: «Я хотя и не очень молод, но не скучный парень и умею недурно показывать, что делается с самоваром, в который положили горячих углей и забыли налить воду». По свидетельству К. И. Чуковского, сказка задумана писателем как «сатира для детей, обличающая самохвальство и зазнайство», и первоначально называлась «О самоваре, который зазнался». Позднее писатель отказался от этого названия: «Не хочу, чтобы вместо сказки была проповедь» (см.: Чуковский К. И. Современники. М., 1962. С. 372).
Дело в том, что люди забыли прикрыть трубу самовара тушилкой и ушли, оставив чайник на конфорке; углей в самоваре было много, а воды мало — вот он и кипятился, хвастаясь пред всеми блеском своих медных боков.
Чайник был старенький, с трещиной на боку, и очень любил дразнить самовар. Он уж тоже начинал закипать; это ему не нравилось, — вот он поднял рыльце кверху и шипит самовару, подзадоривая его:
На тебя луна Смотрит свысока, Как на чудака, — Вот тебе и на!Самовар фыркает паром и ворчит:
Вовсе нет. Мы с ней — соседи, Даже несколько родня: Оба сделаны из меди! Но она — тусклей меня, Эта рыжая лунишка, — Вон на ней какие пятна! Ах, какой ты хвастунишка, Даже слушать неприятно! —зашипел чайник, тоже выпуская из рыльца горячий пар.
Этот маленький самовар и вправду очень любил хвастаться; он считал себя умницей, красавцем, ему давно уже хотелось, чтоб луну сняли с неба и сделали из нее поднос для него.
Форсисто фыркая, он будто не слышал, что сказал ему чайник, — поет себе во всю мочь:
Фух, как я горяч! Фух, как я могуч! Захочу — прыгну, как мяч, На луну выше туч!А чайник шипит свое:
Вот извольте говорить С эдакой особой. Чем зря воду-то варить, Ты — прыгни, попробуй!Самовар до того раскалился, что посинел весь и дрожит, гудит:
Покиплю еще немножко, А когда наскучит мне, — Сразу выпрыгну в окошко И женюся на луне!Так они оба всё кипели и кипели, мешая спать всем, кто был на столе. Чайник дразнит:
Она тебя круглей. Зато в ней нет углей, —отвечает самовар.
Синий сливочник, из которого вылили все сливки, сказал пустой стеклянной сахарнице:
Все пустое, все пустое! Надоели эти двое! Да, их болтовня Раздражает и меня, —ответила сахарница сладеньким голосом. Она была толстая, широкая и очень смешлива, а сливочник — так себе: горбатенький господин унылого характера с одной ручкой; он всегда говорил что-нибудь печальное.
— Ах, — сказал он, —
Всюду — пусто, всюду — сухо, В самоваре, на луне.Сахарница, поежившись, закричала:
А в меня залезла муха И щекочет стенки мне… Ох, ох, я боюсь, Что сейчас засмеюсь! Это будет странно — Слышать смех стеклянный… —невесело сказал сливочник.
Проснулась чумазая тушилка и зазвенела:
Дзинь! Кто это шипит? Что за разговоры? Даже кит ночью спит, А уж полночь скоро!Но, взглянув на самовар, испугалась и звенит:
Ай, люди все ушли Спать или шляться, А ведь мой самовар Может распаяться! Как они могли забыть Обо мне, тушилке? Ну, придется им теперь Почесать затылки!Тут проснулись чашки и давай дребезжать:
Мы скромные чашки, Нам все — все равно! Все эти замашки Мы знаем давно! Нам ни холодно, ни жарко, Мы привыкли ко всему! Хвастун самоварко, И не верим мы ему!