Сказки старого дома

— Гюльнара-ханум, хочу поблагодарить вас за одежду. Я выбрал, что мне нужно. Остальное можно забрать.

— Подошло? Зубейда соберет лишнее. Вы, Сержи-сахеб, довольны ей?

— Доволен.

— Старательная и внимательная девушка. Скоро ужин будет готов, — и Гюльнара-ханум ушла.

— Чем это ты всех обольстила в этом доме всего за один день? — спросил я Зубейду, опять усаживая ее себе колени и целуя во всё тот же носик.

— Не знаю, — прижимаясь ко мне, отговаривается Зубейда.

— Будем ужинать или сделаем что-нибудь еще до ужина? — шепнул я ей на ухо.

— Как скажете, Сержи-сахеб.

— Или, может, не до, а после ужина?

— Как скажете, Сержи-сахеб.

Мы не были уверены в правильности выбора из "или — или" и поэтому сделали это "что-нибудь" до ужина. А потом, на всякий случай, чтобы уже точно не допустить ошибки в выборе, сделали "что-нибудь" еще и после ужина. И только успели привести себя в относительный порядок, как к нам пожаловал Ахмед-ага и тяжело опустился на оттоманку напротив меня. Зубейда мгновенно поставила на столик поднос с фруктами и сластями.

— Чай или кофе, Ахмед-ага?

— Надо поговорить, — хмуро произнес он. Зубейда поклонилась ему и направилась к двери. — Зубейда, останься. Разговор будет о тебе. Сядь рядом со мной.

— Что случилось? — поинтересовался я.

— В общем-то, ничего. Кроме одной досадной ошибки, которую мы все невольно совершили вчера с покупкой Зубейды. Конечно, кто мог знать, но тем не менее проблема возникла, и довольно запутанная. Я один без вас разрешить ее не смогу.

— Ахмед, не говори загадками.

— Сейчас, соберусь с мыслями. С Бахтияром-хаджи — отцом Зубейды — я знаком очень давно и многим ему обязан. Правда, встречаемся мы очень редко, а дома у Бахтияра я был всего раз где-то лет десять назад. Ты, Зубейда, была тогда крошкой, как Джамиля, и помнить меня не можешь. Хотя и крутилась около нас. А я тебя узнать на рабском рынке тоже никак не мог. Ты ведь выросла и изменилась. Последний раз мы с твоим отцом, Зубейда, разговаривали в медресе Акбара где-то с год назад. Как и за что он угодил в зиндан, я не слышал. Иначе просто внес бы выкуп, и тебе, Зубейда, не пришлось бы стоять на рабском рынке.

— Ахмед-ага, так вы тот, кого мой отец называет Ахмед из ниоткуда? — воскликнула Зубейда.

— Вот именно. И получается, что в то время, когда мой хороший товарищ попал в беду, я покупаю его дочь в рабыни для своего молодого приятеля.

— Вот так каша заварилась, — только и смог промолвить я.

— Но вы же ни в чем не виноваты, Ахмед-ага, — попыталась успокоить его Зубейда, взяв за руку. — Это я что-то не так сделала. Мама, наверное, вас знала, но она весной умерла. Когда отца схватили, я осталась одна с младшей сестрой. Мне нужно было как-то разыскать друзей и знакомых отца. Правда, как? Он о них говорит мало. Вы же знаете его, Ахмед-ага. Затворник, молчун и бессребреник. Умрет, а никого о помощи просить не станет. Всё сам и сам. Что мне оставалось делать, когда его кинули в зиндан? Мы с сестрой оказались как в пустоте, и денег в доме ни куруша. А визиря Джафара все боятся.

— А Джафар-то тут причем?

— Причем его сын Саид. Когда я как-то зашла к отцу в медресе, то Саид меня там увидел и воспылал. Проходу от него не стало. Очень наглый и самовлюбленный. Недавно Саид дождался меня около нашего дома, схватил меня за руку и пытался обнять. В это время вышел отец. Его разговор с Саидом кончился тем, что Саид унесся с воем и сломанной рукой. Вы же знаете, Ахмед-ага, какой отец здоровяк. Вот и вся история. На следующий день пришли стражники и забрали отца.

— Да, по слухам, Джафар — еще тот фрукт. Мстительный и злобный, — задумчиво произнес Ахмед. — Но не в этом проблема. Джафара укротить мы как-нибудь сможем. А вот между нами самими возникла запутанная история. Как ее распутать? Отца-то отпустили? Что он тебе сказал, когда узнал, почему?

— Отпустили, Ахмед-ага. Сразу, как только я внесла выкуп. Мне он ничего не сказал. Погладил по голове и молча поцеловал. Ходит мрачный.

— Да, — согласился я, — довольно-таки запутанное положение создалось. Но вопрос-то не в этом.

— А в чём же?

— Создает ли эта запутанность кому-то какие-то тяготы? Если создает, то имеет смысл что-то попытаться изменить. А если тягот нет, то не надо эту запутанность и трогать. Всё само распутается со временем. Это мое мнение.

— Зубейда, а ты что скажешь? — спросил Ахмед.

— Я в растерянности. Но и отказываться или просить освободить меня от моих обязательств я не буду.

— Понятно. Дочь своего отца. Принципиальная и щепетильная. Что эти слова означают, представление имеешь?

— Первое знаю. Щепетильная — это как?

— Честная, обязательная в мелочах. Что-то в этом роде.

— Спасибо.

— Не за что. Вот твой договор, — и Ахмед передал бумагу Зубейде. — Делай с ним, что пожелаешь и поступай, как помыслишь. Но нам не хотелось бы, чтобы ты от нас ушла.

Зубейда молча и задумчиво, довольно долго рассматривала бумагу. Потом, словно решившись на что-то неминуемое, без слов протянула ее мне и вопросительно уставилась на меня своими синими глазищами. Я тоже прочел бумагу.

— Ну, что же, документ составлен правильно. Со знанием дела. Но поскольку сейчас он передается из рук в руки с явным намерением передачи и прав, то это должно быть соответствующим образом оформлено. Ахмед, ты должен сделать на этом договоре передаточную надпись в пользу Зубейды. Потом Зубейда сделает надпись уже в мою пользу. Иначе я не смогу продать Зубейду кому-нибудь, когда она мне наскучит. Где чернила? Нет? Что это за дом, где нет чернил! Возмутительно! Тогда, чтобы никто не имел возможности изменить свои намерения, сделаем вот это, — и я разорвал бумагу на мелкие клочки.

— Я не уйду от вас, — тихо сказала Зубейда, и Ахмед облегченно вздохнул.

— Я же говорил тебе, Серж, что она хорошо воспитана и будет выполнять свои обязательства даже без всякой бумаги. Мы обречены, Серж.

— Обречены? На что?

— Нам теперь никогда от нее не избавиться. Без договора ее не перепродать, — и Ахмед заразительно рассмеялся.

Глядя на него, засмеялись и мы с Зубейдой. Словно гора спала с плеч. Отсмеявшись, Ахмед обратился к Зубейде:

— Сходи, пожалуйста, с утра домой и попроси отца встретиться со мной в моей коверной лавке завтра после вечерней молитвы. Как бы он каких-нибудь глупостей не натворил. А ты, Серж, сходи к Синдбаду и попроси его поговорить с Джафаром. Синдбад знает, как всё устроить. Еще передай, что послезавтра мы с тобой уезжаем. Пусть все приходят завтра вечером ко мне. Посидим.

— Послезавтра? — упавшим голосом переспросила Зубейда. — Так скоро?

Солнечный луч уже давно поднявшегося светила через открытую дверь террасы упал мне на лицо. Отвернуться и поспать еще или открыть глаза и пробудиться? Выбрал второе. Рядом, уткнувшись своим очаровательным носиком мне в плечо, тихо посапывает Зубейда. Осторожно поворачиваюсь, чтобы не разбудить ее. Волна ее роскошных черных волос прикрыла лицо и плечо. Бережно сдвигаю пряди, чтобы полюбоваться тем, что под ними. Всё-таки она что-то почувствовала сквозь сон. Зашевелилась, обхватила меня рукой и придвинулась ближе.