Сказки старого Вильнюса IV

Очнулся. Переспросил, не веря своим ушам:

– Беличий? Это как?

– Просто латте с ореховым сиропом.

Сказал:

– Давайте.

Положил на прилавок три монеты. Бросил сдачу в коробочку для чаевых. И поставил книгу Рэя Хауза обратно на полку.

Чур меня.

Получив картонный стаканчик с беличьим кофе, вышел на улицу. Сел за единственный свободный столик. Закурил.

Сидел долго, цедил сладкую ореховую бурду, курил одну крепкую самокрутку за другой. Вспоминал.

В детстве у меня тоже был друг, к которому я часто ходил в гости. А он ко мне – никогда. Впрочем, мой друг определенно жил не в сверкающей башне, а в обычном двухэтажном доме, обнесенном ветхой оградой. Крыльцо заросло травой, вторая ступенька совсем сгнила, и ее надо было переступать. В доме его не водилось ни ведьм, ни мертвецов, даже родителей друга никогда не было, ну или они просто сидели на втором этаже и не показывались. Я пересекал пустую, пропитанную волнующими запахами кухню, потом короткий коридор и входил в комнату, где сидел мой друг. Вспомнить бы еще, как его звали. Нет, не получается. И лицо? Не помню лица. Кажется, он тоже был мальчик. Старше меня, но не намного. Года на два-три. Или больше? Нет, так я ничего не вспомню, разве что придумаю заново и сам себе поверю, а это не дело.

Иногда мы с другом играли – строили города из всего, что подвернется под руку, карточные домики там соседствовали с тряпичными шалашами, сахарными башнями и крепостями из мелких речных камней. Рисовали планы местности, придумывали горожанам имена, биографии и занятия, записывали их в толстую тетрадь в зеленой обложке, которую мне нельзя было брать домой и даже выносить из комнаты в коридор. А иногда просто болтали, говорили взахлеб, перебивая друг друга, подхватывая реплики на лету. О чем? Не помню. Но определенно о самых интересных в мире вещах. И очень много смеялись.

Больше всего на свете я тогда любил ходить в гости к другу, а потом возвращаться домой. Вроде бы он жил совсем недалеко от меня. Минут пятнадцать пешком, не больше. Но были какие-то трудности с дорогой. Какие именно? Не помню. Зато помню, что, отправляясь в путь, всегда обматывал запястье синим шнурком с бусинами… Ну да, точно же! Шнурок был нужен, чтобы ходить к другу. Без него я почему-то никогда не мог выйти на нужный перекресток, просто не получалось, и все. Хотя дорогу я, вроде бы, отлично знал… Или нет? Кажется, дорога каждый раз была немного другая. То через пустырь, то через рощу и овраг с ежевикой, то узкая мощеная мостовая между обнесенными заборами частными домами. И я, кстати, сам тогда думал, что дорога спит и видит сны. И я, хоть не сплю, а тоже вижу дорогины сны, пока по ней иду. Интересно все-таки в детстве устроена голова, и куда что потом девается.

О моих походах к другу нельзя было рассказывать родителям. То есть мне никто не запрещал, не говорил, что это секрет. И я поначалу попробовал что-то рассказать. Отец внимательно слушал, улыбался и назвал меня фантазером. А мама вдруг испугалась. Это я точно помню, потому что никогда прежде не видел, чтобы взрослые чего-то боялись. Ну или просто не понимал. А тут вдруг понял. И сам тоже испугался. Не своих историй, а маминого страха. Это было так… Так необычно. И неожиданно. И очень опасно, хотя я, конечно, не понимал, в чем, собственно, состоит опасность.

И сейчас не понимаю.

Да не волнуйся так, ему просто приснилось, сказал отец, и я ухватился за эту подсказку. Приснилось, конечно, приснилось.

И больше не рассказывал им ничего. А когда шел к другу, говорил, что буду играть в соседнем дворе. Мне верили, потому что в других вопросах я никогда не врал. Даже про двойки и разбитые чашки.

Это продолжалось лет пять. Или шесть? Но в какой-то момент я вдруг перестал ходить в гости к другу. Почему? Что стало не так? Тоже поссорились, как эти двое из книжки? Вроде нет. Ничего такого не припоминаю. Да и с чего бы нам ссориться.

Или?..

Вспомнил.

Родители выбросили мой шнурок с бусинами.

Я вообще-то хорошо его прятал. У меня было много прекрасных тайников по всему дому, один другого надежнее. И когда после пятого класса меня на все лето отправили в Клайпеду к бабке, я тщательно спрятал все свои сокровища и поехал, не подозревая, что в мое отсутствие родители собираются делать ремонт.

Конечно, по ходу дела они нашли мои тайники. И выбросили все, что там было – увеличительные стекла и охотничьи патроны, цветную проволоку и безголового пластмассового индейца, латунный ключ от неизвестной двери, огрызок химического карандаша, красную рыболовную блесну и шнурок с двумя бусинами.

До сих пор не знаю, почему родители так поступили. Можно было сложить находки в коробку, дождаться меня, отдать. Ну, предположим, сказать: «Разбери свой хлам». И, к примеру, строго спросить, откуда взялись патроны. А они просто выбросили и забыли.

Никогда в жизни я так не плакал.

Потеря ли так на меня подействовала или просто в поезде продуло, но в тот же вечер я слег с воспалением легких. Проболел несколько месяцев, а когда наконец выздоровел, все, что было раньше, до болезни, даже поездка к морю и утрата сокровищ, стало казаться делом столь давним, что я уже и сам толком не понимал, что было, а что нет.

Я и сейчас, честно говоря, не понимаю.

Погасил очередную сигарету, выбросил в урну пустой картонный стаканчик. Встал. Пошел в сторону дома. Но не своего нынешнего, а родительского, на Лапу. И заметил это только когда зашел во двор. Даже вздрогнул от неожиданности.

Вот так…

Подумал: да уж, хорош я был, когда рассказывал дома про рощи, пустыри и ежевичные овраги. Когда тут у нас практически самый центр города, до Святых Ворот рукой подать. И до рынка. И до вокзала. Впрочем, частный сектор тоже поблизости имеется, хоть какая-то часть моих воспоминаний выглядит вполне реалистично.

Подумал: наверное, мне все-таки снилось. Бывают такие многосерийные сны с продолжением, обычное дело, они мне до сих пор время от времени снятся, а уж в детстве-то…

Подумал: мне бы сейчас хоть одним глазком взглянуть, как там дела.

И вдруг вспомнил: путь к дому друга всегда начинался за гаражом дяди Джона. Надо было пролезть в щель между ним и стеной, сесть на корточки, намотать шнурок на руку, соединить бусины, синюю и зеленую, а потом можно идти в любую сторону, все равно не заблудишься.

И гараж – вот он, на месте. Удивительно прочное оказалось строение. Давным-давно побежден ржавчиной трофейный опель, ради которого был поставлен гараж, умер сам дядя Джон, и его маленькая смуглая жена с непривычным уху тягучим именем Наира, а бессмысленная жестянка все еще стоит в дальнем конце двора, что хочешь, то и делай.

Что хочешь, то и делай, вот именно. Что хочешь, то и… Что хочешь?

Подумал: а ведь у меня теперь есть новый синий шнурок, лучше прежнего. И две бусины на нем.