Сказки старого Волхова

Кузнец уже вылез из-под убитого зверя, хотел кому, убегающему, кол засадить, но остановил его Болеслав.

– Не надо, сами уйдут! Верь мне, дядько Горазд!

Кузнец немного дернулся, но сплюнул и бросил жердину, увидев, что звери покорно возвращаются в лес. Правда, напоследок, обернулся один волчина и так пронзительно посмотрел своими желтыми глазами, жуткими, словно сама смерть. Аж мурашки по коже пробежали…

– Кабы батьку не знал твоего, то бы и не послушал! – вернул Болеслава в реальность кузнец. – Усыня слов на ветер не бросал и мудр был. А я чую, в него ты пошел, не то, что братец твой неразумный. Ну, да ладно, спасибо за подмогу. Подмоги, приберемся тут, в баньку сходим, а опосля потолкуем.

До чего хороша банька! Деревенская русская баня! Как приятно скинуть с себя всю одежду и броситься в тесную каморку, пахнущую лесом, забраться на полок, вытянуть ноги и подставить спину обжигающему березовому веничку! Ух, замечательно! Ух, еще, еще поддай жару! Изумительно хорошо впитать всеми порами уставшего тела березовую прель, прочистить легкие горячим, обжигающим грудь, воздухом русской парной. Здорово! Стойко выдержать залихватские удары банщика, а когда пар становится невыносимым, выскочить, забыв про все, и нырнуть в прорубь с ледяной водой! Воистину, райское блаженство!

Проруби, правда, не было. Чай, не зима еще, но пруд с освежающей водицей имелся. Туда-то и рванул Болеслав, подгоняемый неугомонным Гораздом. Краснощекий кузнец преследовал его и, настигая, от души лупцевал веником по спине, покуда Болеслав не нырнул в холодную воду.

Настала ночь. Звезды уже разбросались по небу серебристым веером, следуя за своим поводырем – лимонным полумесяцем, освещая зеленые верхушки сосен и небольшое хозяйство кузнеца. Вокруг опустилась незабываемая девственная тишина. Только Дружок совершал вечерний дозор, изредка лая для порядка на грачей-безобразников, залетающих на огород.

Горазд и Болеслав сидели за широким столом в избе и ужинали. Кузнец налил себе медовухи, а гостю предложил квас:

– Не обессудь, но рано тебе, Болеслав, сын Усыни, хмельное пить. Ты еще даже в бою смертном не был и крови настоящей не видел… Вот, как станешь ты старым и дебелым, тогда и пей, сколько выдюжишь. Покуда детей не наделал, не положено себя баловать мужу, а жинке – вообще нельзя. Пьяные бабы дурны становятся. Злы и похотливы. Все беды от них случаются.

Кузнец приумолк, так как вошла жена его, Румяна. Она предложила жареную рыбу, поставив объемную тарелку посередине. Еще угостила собственными овощами: зеленый лук, душистый чеснок, репа, морковь.

– Стало быть, хочешь дело какое освоить? – спросил хозяин, хрустя яблоком.

– Да я, дядько Горазд, в Ладогу иду…

– Чую, чую кровь Усыни. Богатырскую! Воем стать хочешь, как отец. А приданого-то он тебе не оставил. Ни плохонькой кольчужки, ни дрянной сабельки. Сгинул на берегах Волхова, – Горазд вздохнул и налил себе еще меда. – Много верст мы вместе с отцом твоим прошли, многих врагов били. И на Севере обретались, и на южных пределах. И с норманнами бились, и с половцами, и с еще какими подлыми татями. Помню, как за житницы суздальские бились! Тогда много наших полегло, но не пустили мы хмырей чумазых в русские леса, не дали разорять поля и пастбища. Вот ты даже не знаешь, где град этот, Суздаль. Далече, Болька, сильно далече от лесов нашенских. За один день не дойтить, да и за неделю тоже. Велика Русь, необозрима и не обхожена, но богатыри русские, хоть и живут все в разных краях, завсегда друг за друга стоят. Друг за друга и за землю родную! Словно пальцы в могучем мужицком кулаке! Коли великая беда где приключается, клич идет по всей Родине нашей, и едут конными, идут пешими вои со всех земель и весей. С запада и востока, с северных лесов и южных болот. Идут бронные и простолюдины. Кто в лаптях, а кто в сапогах дорогих. С мечами идут и с кольями. Весь честной род славянский собирается. Выступают могучей дружиной и отвечают по чести супротивнику. Ломают хребет любому ворогу. Так было, так и будет во все времена, Болька!

С последними словами Горазд сильно ударил кулаком по столу, что Болька аж вздрогнул. Однако, взглянув в добрые глаза кузнеца, осмелился спросить:

– А какой он был при жизни, отец мой?

– Усыня? Хоробр и яростен! Бился, как будто бессмертен он, никогда ничего не боялся.

– А что за меч у него был, дядько?

– Меч? – удивился Горазд, откидывая налипшие волосья с горящих глаз. – А тебе откель про отцов клинок ведомо?

– Снится мне отец на коне и с мечом багровым. Часто снится.

– Кабы не был ты его сын родной, не рассказал бы я этого. Ибо… Хороший меч у Усыни имелся, заговоренный. Из камня небесного, метеоритного. По-особенному выкован да богами освящен.

– Вы ли ковали, дядько? – изумился Болеслав.

– Не я. Прадед твой… – и тут кузнец вдруг замолчал, выпил очередную чарку, моргнул глазом заплывшим: – Спать пора. Завтра вставать раненько. Румяна, проводи Больку на сеновал. Он молод, а ночи теплые, не замерзнет.

5

Жена хозяина не мешала мужскому разговору и не появлялась в горнице без толку, поэтому рассмотреть ее Болеслав сумел только сейчас. Румяна казалась похожей на большую спелую грушу, полная и румяная, что и соответствовало ее имени. Сильные руки, в кости широкая, через одежду выделялась объемистая грудь. Бабы часто раздаются опосля родов, а потомства и не видать. Правда, в селе поговаривали, что у кузнеца молодая дочка имеется. Интересно, где ее прячут, подумал Болеслав, но спрашивать не решился.

Хозяйка молча проводила гостя в сарай, почти до верху наполненный сухим сеном. Душистый запах скошенной травы обволакивал и усыплял.

– Ты высоко не забирайся, – дует там. Но и особо низко не ложись. А то мышка придет, хвостик отгрызет, – прыснула в кулачок Румяна, но продолжила уже серьезно: – Я запирать тебя не буду. Зверья не бойся, если что, Дружок в обиду не даст. Хотя, ты и сам не боишься, да? Ну, спи, герой!

Когда жена кузнеца, мерно покачиваясь, ушла, Болеслав все-таки вскарабкался как можно выше, туда, где почти у самого потолка виднелась узкая щель. Ночной воздух приятно защекотал нос и обдал лицо свежестью. Тут из сруба просто вытащили одно бревно, дабы сено не прело в закрытом сарае. Удобно устроившись рядом с продолговатой дырой, Болеслав разглядывал окрестности, которые еще не скрыла ночная мгла.

Серая дымка потихоньку поглощала верхушки деревьев, качающих кронами. Звезды светили ярко, но утром наверняка будет туман, а то и дождь. Вновь потянуло лесными запахами: грибной прелью, сосновой хвоей, начавшейся облетать листвой. Последний летний месяц выдался чудным. Вроде не холодно, но уже и не жарко.

Болеслав задумался. Ему было непонятно, почему все-таки волки не стали нападать и ушли в лес. Горазд тоже недоумевал по этому поводу. Как можно забыть полупрозрачную тень, что будто бы приказала лесным хищникам не трогать людей? Кто это или что? Неведомо.

– Эй, парень, не спишь? – вывел из раздумий тонкий голосок. Болеслав обернулся на сеновал, но никого не увидел.

– Не туда смотришь, – хихикнула невидимая девушка. – Дай руку.

Болеслав выглянул наружу и увидел ладное девичье личико. Незнакомка стояла на приставленной к дому лестнице, чуть-чуть не дотягиваясь до проема в стене. Болеслав, недолго думая, протянул ей руку и втащил вовнутрь.

Вот откуда эта краля взялась? Ночью к незнакомому залезла. Болеслав, конечно, ладный был, далеко не урод, да вот только в родной Медвежке никто ему из свободных девиц не нравился. Да и сами они в полюбовницы не шибко навязывались.