Сказки старого Волхова

– Поберегись! Посторонись! – раздался властный голос, и на брусчатку выехали двое конных гридней. Болеслав заметил, что за ними идет скорбный тележный караван. На телегах сидели плачущие бабы с детьми, а мужики понуро шли рядом, со связанными руками. Это вели к князю бывших разбойников и душегубцев.

– А баб и детей за что? – удивился Болеслав.

– А куда муж, туда и жена! – раздался осторожный голос. – Будет пир из человечинки…

– Что? – изумился ученик кузнеца.

– Зло обитает в подвалах ладожских… – продолжил давешний скоморох, но как только Болеслав попросил рассказать подробнее, тот сразу прикинулся убогим, пустил соплю из носа зеленую, замычал да отошел в сторону.

– Да не слушай ты его! Не видишь – убогий! – рассудила Олеся. – Мало ли за что людей в крепость ведут. В одном правда, коли муж – вор, то и жену его к рукам забирают. А у князя нашего, Жирослава, работа для любого найдется. Не сам же он себе порты стирает… – хихикнула рыжая и прыснула в кулачок.

Олеся долго не мудрствовала. Она просто расположила узкую телегу с краю, вдоль проезжей дороги. Получилось неплохое торговое место. Коня к тому времени уже отправили в местную конюшню для отдыха. Это также входило в правила рынка, ведь любое животное требует надлежащего ухода, да и посторонних запахов будет меньше, что скажется на общем количестве покупателей.

Болеслав по просьбе Олеси достал малый кузнецкий набор (откуда и были уже знакомые клещи) и приколотил на борт телеги подкову. Теперь все прохожие понимали, что здесь можно купить оружие и доспехи, возможно простую услугу кузнецкую получить: подковать лошадь или скрепить порванные звенья кольчуги. Сложная ковка, конечно, невозможна без печи и кузни, но, это и не требовалось. Ведь в большом городе был свой кузнец, и не один. Работу сделать любую мог, а вот цены на свой товар у него дороже, чем у сельского мастера, Горазда.

Торговля шла бойко. Сперва продали несколько мечей, ибо добрая сталь редко залеживается. Каленые наконечники быстро скупили дружинники, а готовых стрел в возке и не водилось, – Горазд не хотел набивать телегу деревянными прутиками, которые можно настругать в любом лесу. На стрелу приладить наконечник легко, такую услугу Болеслав мог оказать по желанию, и многие вои уходили уже с полными колчанами.

Кольчуги продавались плохо. Такая работа считалась самой трудоемкой и дорогой, и Олеся ни в какую не желала отдавать железные рубашки, дешевле чем за три арабские деньги. Серебряные восточные деньги ходили в Ладоге наравне с «глазками». Эти красивые бусы варились в самом городе, но стоили баснословно дорого. Только богатые барыни могли украшать свою шею узорочьем из десяти-пятнадцати бусинок. А одна бусинка стоила пять серебрянных арабских денег-дирхемов.

После полудня к телеге подошел гридень, показавшийся Болеславу знакомым. Ученик кузнеца присмотрелся и понял, что в лавку заявился тот самый Матвей, что отказался сопровождать Олесю в Ладогу. Тогда княжий дружинник быстро уехал, а теперь Болеслав смог внимательней рассмотреть его.

Гридень казался очень кряжистым и сильным, значит, Олеся лукавила, когда в своих проказах винилась. Широкие плечи, высок и статен, лицом светел, борода небольшая. А вот боевых шрамов не видать. Это могло говорить о всяком. То ли боец искусный, то ли прослужил мало, не успел побывать в серьезных переделках. И еще в облике Матвея виделось что-то неуклюжее, медвежье.

– Олеся! Добралась-таки! Молодец! – весело пробасил княжий дружинник, но, завидя Болеслава, слегка замешкался.

– Да, видишь ли… Нужда заставит, – ответила, не робея, рыжеволосая. – Как без осенней ярмарки? Зима будет суровой, кудесники бают. Запасаться надо.

– Ну-ну… Почем шлемак? – Матвей ткнул пальцем в высокий округлый шлем с бармицей.

– Одна арабская.

– Дорого, дорого… А, может, уступишь по старой дружбе, а? – лукаво подмигнул гридень.

– Нет.

– Ну, Олеся… – и Матвей слегка погладил ее по плечу. Небрежно провел большой рукой-лапой, основательно общупал, как рабыню свою иль наложницу.

А Болеслав увидел сие нахальство да вскипел, будто котел с манной кашей. Лицо краской налилось, забурлила кровь горячая, молодая.

– Осторожнее, раздавишь!

– Заткнись, сопляк! – рявкнул Матвей и посмотрел злобно. Он явно считал, что имеет право поступать, как захочет. Конечно, тут город княжий, а не двор Горазда, с которым ссориться нельзя. Кольчужный сейчас может отдубасить и даже убить соперника, это ему ничего не стоит. Вернее, стоит, но недорого. Слышал Болеслав, что гридни особой защитой от князя обладают. Виру² заплатит вой малую и все. Задумался Болеслав, как лицо не потерять и живым остаться.

– А давай, Матвей, на кулачках поборемся!

Рассмеялся богатырь в темную бороду:

– Негоже дружиннику на кулачках, аки шелупонь биться. Неужель, доброй стали испугался, червь?

И сразу же сверкнул, вытащенный из ножен, тяжелый полуторный меч.

– Прекрати, бешеный! – встряла Олеся. – Это ж смертоубийство получиться. Болька – простой парень, не обучен на боевых железках биться.

Теперь и Матвей остановился. Выглядеть в глазах девицы безжалостным палачом ему явно не хотелось. Но в воздухе уже словно грозовые тучи напучились, а с бровей молнии полыхнули, вот-вот гром разразится.

– Может, на палках свой спор разрешим? – предложил Болеслав.

Гридень хмыкнул, согласен, стало быть. Считал Матвей, что он, со своим весом и статью богатырской каждого может победить и любым оружием. Но не ведал Матвей, что Болеслав с младенчества хотел воином стать, на жердинах да деревянных мечах все детство озорное махался. Конечно, навыков боевых убийственных не имел, но орясиной владел знатно.

Рынок притих, ожидая зрелища. Замерли все люди торговые да гости заезжие. Круг для честного поединка освободили.

Вышли на удалую потеху взрослые мальчики. Добрая палка в руках у каждого. Начали жердинами махать, друг о друга стучать, колеса-мельницы крутить да отвешивать добрые зуботычины. Матвей здоровый, да неповоротливый. На силу надеялся, а ловкости, легкости в телесах недоставало. Бил-крушил, могучие удары один за другим отвешивал, а достать парнишку юркого никак не свезло. Пару раз по рукам голым задел, но не шибко. А худой светловолосый ловкач крутился-вертелся возле тяжелого воина. Вправо, влево качался, промеж чужих ног-столбов перекатывался, даже стукнул раз по бедру гридня. Но, как пробьешь такую слоновью кожицу? Бесполезно. Не могли оба ни победить, ни проиграть. Устали бойцы, взмокли, запарились, тяжко дыша. Уж совсем измаялись, но только пыль столбом на толковище подняли.

Болеслав хитро придумал. Размахнулся широко, показав, что бить будет. Матвей на него кабаном бросился, а Болеслав развернулся, в сторону отошел, да палку на уголок в землю поставил. Наткнулся на нее вой княжий и грохнулся всем телом тяжелым. Однако, не сплоховал, в падении перехватил, аки копье, свою палку да запустил в открытую спину противника. Лишь увидел, что попал, как головой грузно о плетень приложился, сучьем щеку царапая. Взвыл от боли и крови. Но и Болеслав уже лежал на земле, ибо добрая орясина ему меж лопаток хорошо тыкнула. И никто не победил, значится.