Сказки участкового

– Исакыч, побойся Бога - взмолился опер - какие пять звезд. До зарплаты еще неделя. Да и чем самогон плох?

– Илья, вы делаете мне больно - категорично заявил эксперт - никто не сказал, что самогон плох. Но он не армянский. Ну, хорошо, я согласен, пусть их будет три, и помните мою доброту.

– Ладно, уболтал красноречивый, будет тебе армянский, три звезды, но только завтра - махнул рукой "Муромец" и обернулся ко мне - чем планируешь заняться?

– Вот - я нехотя выудил из ящика стола "козий" материал.

Опер быстро пробежал глазами заявление гражданки Смирновой. Хмыкнул.

– Ну, это не к спеху. Тем более со вчерашнего дня фигурантка в розыске.

– Кто? Сидорова?
– я даже подпрыгнул на стуле.

– Тьфу, типун тебе на язык - суеверно сплюнул Илья - коза! Короче, хорош тут тоску нагонять, поехали лучше к школе. Место происшествия осмотрим. Может в этот раз, что-нибудь найдем.

Сборы, как пелось в любимой дедовой песне, были не долги, и оседлав новенькую оперативную "ниву" мы втроем, практически полной опергруппой, отправились совершать процессуальные действия.

Быстренько удалив с места происшествия всех посторонних, то есть, просто напросто выпроводив со спортплощадки занимавшихся на ней школяров, мы принялись осматривать место преступления.

– Ну, покажи, как ты шел - Илья упер "руки в боки" и окинул местность орлиным взором, словно полководец поле боя перед генеральным сражением. Кутузов блин, рыжий.

– Вот так и шел - я, не торопясь, прогулочным шагом продефилировал по знакомой тропинке, между сваренных из стальных труб и окрашенных в веселенькие цвета брусьев и гимнастических лестниц, автоматически поднырнул под турник.

– А ударили тебя где?
– не унимался опер - сориентироваться сможешь?

– Где? Интересный вопрос. Трудно сказать. Ночь ведь была. Темно. Помню мимо брусьев точно проходил. Вот может быть где-то здесь?
– я наклонился, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь на плотно утоптанной тропинке и в растущей по ее обочинам изумрудно-зеленой траве. Так ничего не найдя, резко выпрямился... .

Очнулся от резкого запаха. Наклонившийся надо мной Семен Исаакович участливо качал головой, и старательно тыкал мне в нос, мерзко воняющей ваткой.

Морщась от боли, я провел ладонью по затылку и застонал от досады, и обиды, нащупав огромную шишку. Третью за неполные двое суток! Да сколько можно! Гостеприимный городок нечего сказать! И ведь никому же ничего плохого не сделал.

– Ах- ха -ха - рядом чуть ли не катался по земле, корчась от смеха, "Муромец".

– Чего ржешь!
– моему негодованию не было предела. Товарищ, можно сказать, едва не погиб, при исполнении, а этот... . Смешно ему гаду!
– ты его поймал?

– Поймал, поймал не переживай - утер слезы Илья - да он и не пытался убежать.

– Где эта сволочь?
– опираясь на заботливо подставленное плечо эксперта, мне удалось подняться, и даже оглянуться в поисках пойманного злоумышленника.

– Вот он, гад - фыркнул Муромцев похлопав ладонью по вытертой до блеска множеством рук, перекладине турника и снова жизнерадостно заржал - задержан на месте преступления. Поздравляю, только, что ты раскрыл пять "висяков". Нет, даже шесть, вместе с сегодняшним эпизодом.

Некоторое время я тупо взирал на веселящегося опера и злокозненный спортинвентарь. Мысли с трудом шевелились в поврежденной голове. Наконец медленно и неумолимо до меня стал доходить смысл происходящего. Бли-и-н, как стыдно. Шерлок Холмс, доморощенный, взялся раскрывать преступления. Стыдно за свою непроходимую глупость и смешно.... Ну потому, что действительно смешно. Ну ладно я лопух неопытный, а эти-то двое. Целый месяц не могли справиться с одним турником. Клоуны блин.

Очевидно рыжую голову "Муромца" посетили те же самые мысли, потому, что он вдруг замолчал и задумчиво почесал затылок.

– Ты не обижайся - заметил он после недолгого, но весьма задумчивого молчания - мы конечно тоже, сыскари еще те. Все по земле лазили, следы искали, а голову поднять никто не догадался. Ты это, если хочешь, иди, отлежись, а мы перед Иванычем словечко замолвим. И в рапорте я отражу, твое непосредственное участие в раскрытии, хм..., преступлений.

Учитывая мое нынешнее состояние, работник из меня, прямо скажем, был никакой, поэтому надо ли говорить, что за заманчивое предложение опера я ухватился обеими руками. Капризничать не стал, позволил товарищам усадить себя в "ниву" и со всем бережением был доставлен до дому и отдан на сохранение в надежные и заботливые руки Акулины Васильевны. И вот, не прошло и часа, как сытно накормленная, облепленная какими-то целебными примочками и напоенная успокоительными травками, гроза засарайской преступности, презрев служебный долг, сном младенца дрыхла в своей кровати.

***

– Малакооооу! Малакооооу! Малако-малако-малакоооооу! Творог берёооооум! Сметана берёооооум!

Как ошпаренный я подскочил на своей кровати, бросил взгляд на мирно тикающий на тумбочке в изголовье будильник, и путаясь в одеяле, метнулся к окну. Пять утра. Это, что? День сурка? Дежавю? Словно подтверждая мои подозрения, во дворе хлопнула калитка, и на дорожке показалась хозяйка с неизменной авоськой в руках. Увидев в окошке мою ошарашенную физиономию, она светло так улыбнулась и следующей фразой добила меня окончательно:

– молочка свежего захотелось? А и молодец. Хороший ты человек, Емелюшка. Парное, свеженькое...

– А-а-а!
– наспех натянув джинсы и попавшуюся под руку фуражку, я как был, босиком выскочил за калитку, услышав вслед

– ... а и уехал он уже.

Переулок был отвратительно пуст и безлюден и лишь на школьном стадионе раздавались глухие удары по мячу.

– Г-о-о-л.

Нет, это уж слишком. Не хватало еще раз калиткой по лбу получить для полноты картины. Так, лейтенант Удальцов, куда же вас все-таки занесло? Чертовщина какая-то творится. Надо же, а с виду такой тихий - мирный городок... . Ясно одно, тут дело нечисто и надо разобраться. В чем, пока не знаю, но определенно надо разобраться.

Приняв решение, я напустил на себя самый, что ни на есть беззаботный вид и вернулся в дом. На кухонном столе меня уже ждала стопка блинов, миска густой настолько, что ее можно было резать ножом, домашней сметаны и кружка свежего, парного молока.

– Садись Емелюшка - хлопотала вокруг меня "бабакула" - позавтракай. Да ты никак на работу собрался? Картуз то нацепил.

– Служба, Акулина Васильевна, служба - с набитым ртом многозначительно прочамкал я.

– Да какая ж служба Емелюшка - всплеснула руками старушка - или забыл совсем? Суббота сегодня. Выходной. Повалялся бы еще или сходил, погулял, успеешь чай еще наработаться то.

А ведь и правда, сегодня же выходной. Причем честно заработанный. Нет, в институте, конечно, говорили, что рабочее время участкового ненормированное, и он тем и отличается от своих коллег из других подразделений, что постоянно находится на службе. Но с другой стороны, срочных дел нет, и ничего страшного, если я появлюсь в отделении, ну скажем, после обеда. А сейчас можно заняться своими делами. Например, разобраться с утренним крикуном. Нет ничего противозаконного, просто вежливо намекнуть, что орать во всю глотку в пять утра под окнами мирно спящих граждан нехорошо, совесть надо иметь. Да что там нехорошо, прямо скажем, налицо состав административного правонарушения, квалифицируемого как мелкое хулиганство. И если горластый гражданин голосу совести не внемлет, то его и привлечь можно, к ответственности. Но сначала конечно надо с человеком по-хорошему. Как там говаривал один из известных киногероев: "В наше время с людьми надо помягше и на жизнь смотреть ширше", вот. Короче ничего личного. Все в рамках закона. В конце концов, участковый я, или где?