Сказочник
Шрифт:
Экран телефона загорается входящим сообщением.
Сказочник: «Я обещаю, ты полюбишь эту маленькую штучку.»
Он хочет, чтобы я ее в себя сейчас засунула? Меня окатывает волной жара от одновременных стыда и желания сделать это.
Лера: «Неожиданно. Я в замешательстве. Давай, ты сам ее… в меня… поместишь.»
Печатая слова, начинаю краснеть.
Сказочник: «Обязательно, моя девочка. Но я хочу, чтобы эта игрушка была в тебе сегодня за ужином.»
Лера: «Зачем?»
Следом за сообщением отправляю ряд смайликов от удивленных до смущенных.
Сказочник:
Что мы будем? Я несколько раз перечитываю последнее слово в сообщении. Я была уверена, что в лексиконе Данияра подобного даже не может быть.
Решая, что это не разговор для переписки, набираю его номер. Жду соединения, но звонок обрывается. Следующий тоже.
Лера: «Не могу тебе дозвониться.»
Сказочник: «Телефон обновляется. Какой-то вирусняк словил.»
Присаживаюсь на кровать и кладу на колени капсулу. Она снова оживает легкой пульсацией.
Лера: «Допустим. И что мне с ней делать?»
Сказочник: «Познакомиться. Прижми ее по очереди к каждому соску, пока не станет приятно.»
Лера: «Ты серьезно?»
Сказочник: «Тебе понравится. Там в коробке есть специальные салфетки. Можешь сразу обработать игрушку, чтобы не отвлекаться.»
Глава 24. Тебе понравится 2
Лера
На всякий случай закрываю дверь на щеколду и только после этого возвращаюсь к коробке.
Достаю антисептические салфетки. Сначала протираю руки, потом-капсулу.
Интерес смешивается с отрицанием происходящей ситуации. Это все ненормально. Или наоборот?
Сказочник: «Давай, красивая, расстегни платье…»
Хватаюсь пальцами за пуговицу на груди и тут же отдёргиваю руки. Во рту становится сухо.
Лера: «Откуда ты знаешь, что я в платье?»
Сказочник: «Я просто предположил. Ты же любишь носить дома своё синее.»
Да, это действительно так. Для улицы оно уже потеряло яркость, а дома в нем очень удобно.
Игрушка начинает пульсировать в моей руке. Я же ничего не теряю, если попробую? Между ног сладко простреливает, и я рефлекторно сжимаю колени. Очень хочется.
Дергаю пуговицы в разные стороны и прижимаю капсулу к соску прямо через кружево.
— О, черт! — тихо шиплю и хватаюсь второй рукой за стол, потому что по рукам прокатываются мурашки, а колени моментально становятся мягкими.
Прикладываю игрушку ко второму соску и чувствую, как трусики намокают от возбуждения. Пульсация игрушки становится интенсивнее, и я несколько раз, как рыбка глотаю ртом воздух. Мне хочется снова засунуть в себя пальцы и получить разрядку.
Нет, Лера, стоп! Резко выдыхаю и кладу игрушку на стол вместе с хлопком ладони.
Руки дрожат. Я хватаю телефон и стучу пальцами по экрану.
Лера: «Нет!!! Даже не думай! Я ЭТО в себя никогда не засуну!»
Потому что тело меня предаёт и с жадностью откликается на любую ласку. Я, как голодная, уличная кошка! Губы горят. Соски ноют. Я свожу грудь вместе и сжимаю, чтобы
успокоить. Прикрываю глаза и глубоко дышу.Распахиваю глаза на звук нового сообщения.
Сказочник: «Я же говорил, что тебе понравится! Спусти свои мокрые трусики до колен и поглать себя. Тебе же хочется…»
Закипаю от неудовлетворённости и обиды.
Лера: «Нет! У меня мама дома. А ещё я хочу, чтобы меня удовлетворял ты, а не игрушки. И платье не поглажено!»
Отправляю сообщение и подлетаю на месте. Утюг! О, Господи!
Пока бегу до гладильной доски успеваю подумать о том, что запаха гари нет, а это значит, что ничего пока не горит.
Хватаюсь за утюг и с облегчением выдыхаю. Выключен. Кстати, а почему?
— Лер! — на двери начинает дергаться ручка. — Представляешь, свет вырубили! Хорошо, что волосы уложить успела. О, включили! Ты чего закрылась, кстати?
Утюг в моей руке вспыхивает красной лампочкой. Ставлю его на подставку и иду открывать щеколду.
Мама снова дергает ручку.
— Лер? — распахивает дверь, чуть не попадая мне ею в лоб.
— Подарок смотрела, — отвечаю честно.
— Да? — взлетают вверх брови мамы. — И что это? Обогреватель?
— Почему? — не понимаю я вопроса.
— Ты раздета наполовину, — показательно дергает мама верхнюю часть моего платья и поправляет край лифчика. Я чувствую, как заливаюсь краской.
— Это белье… — лепечу.
— Ладно, ладно, — миролюбиво реагирует она. — Вам, вроде как, уже положено. Ты давай, ускоряйся. А то время уже половина пятого, — напоминает она мне и уходит в свою комнату.
Я захлопываю дверь и прислоняюсь к ней спиной с другой стороны. Сердце стучит в ушах.
На столе вибрирует телефон. Я подхожу к нему с твёрдым намерением написать очередной отказ от предложения Данияра, но сообщение загоняет меня в тупик логики.
Сказочник: «Именно я буду тебя удовлетворять, моя девочка. Мы растянем твоё удовольствие на весь вечер. Я буду ловить твои возбужденные взгляды, смотреть, как ты закусываешь губки, гася стоны. Сделай это для меня. Я соскучился и очень голоден.»
Ну какой засранец, а! Я от досады и замешательства даже топаю ногой. Знает куда давить!
Лера: «Там будут твои родители. Они тоже будут на меня смотреть.»
Сказочник: «А мы осторожненько. Только побалуемся. Давай, моя любимая девочка, соглашайся.»
Текст сообщений странным образом заставляет меня трепетать. Если мужчина так просит, то почему я должна ему отказать? К тому же, Данияр очень щепетильно относится к репутации и никогда не посмеет меня как-то скомпрометировать…
Понимание пошлости ситуации не даёт ее отпустить и расслабиться. Я закусываю губы, не зная, как поступить.
Игрушка несколько раз призывно вздрагивает на столе, и до меня, наконец, доходит, что управляет ею Данияр на расстоянии. Наверняка сидит с серьёзным лицом перед родителями, обсуждает какого-нибудь гада оппонента, который успел развесить по городу банеры, раньше его отца, и нажимает кнопку.