Сказочник
Шрифт:
Немного отвлекаюсь, пока оформляю документы в приёмном и встречаюсь со своим врачом.
— А где же ваш папа? Вы, вроде вместе собирались. Испугался? — улыбается гинеколог, пытаясь разрядить напряжение разговорами. — Вдох, расслабляемся, — ощупывает меня изнутри. — Так, хорошо. Раскрытие на три пальца. Скоро родим.
— Как родим, — начинаю хныкать я. — Нет, муж должен приехать. Мне надо позвонить, — подлетаю с кушетки.
— Спокойно! — ахает
Она помогает мне спуститься с кресла и попасть ногами в тапочки. Я добегаю до вещей и звоню Михаилу. Окончательно прихожу в эмоциональный раздрай, потому что теперь и он тоже не берет трубку. Зажимаю телефон в кулаке и начинаю хлюпать носом. Как я буду рожать одна?
— Лерочка, ктг, — не даёт мне разреветься врач. — Давайте нашего мальчика прослушаем.
— Да, иду, — киваю.
— Только телефончик надо убрать, — настойчиво забирает у меня из рук аппарат акушерка.
— Нет, мне надо… — пытаюсь протестовать.
— Всем надо, — кивает она. — А вам пора расслабиться и оставить все вопросы и проблемы там, — машет рукой на окно.
Я понимаю, что она права. Со вздохом отдаю телефон. Позволяю примотать к себе датчики, поставить катетер и ещё раз на схватке проверить раскрытие.
— Что-то дальше не идёт, — задумчиво констатирует врач. — Надежда Семёновна, — обращается к акушерке, — давайте окситоцинчика…
— Не надо! — вскрикиваю. — Я сама.
Пытаюсь закрыть глаза, расслабиться, но ничего не получается. Минуты тянутся. Бригада врачей начинает наворачивать вокруг меня беспокойные круги.
— Схватки становятся слабее, Валерия, — терпеливо пытается договориться со мной врач. — Нужно поставить капельницу.
Киваю… Пусть. Потом убью Стоцкого. Значит, как пиписькой в меня без презерватива тыкать, так он первый. А как рожать, так я одна должна? Чтобы я ещё хоть раз…
— Аааа… — начинаю хныкать от опоясывающей боли. — Мама…
Гребаный окситоцин!
— Не кричим, Лера, дышим, напоминает мне акушерка.
— Снимите, пожалуйста, — сдергиваю с себя датчик ктг.
Дышу, хнычу, кручусь, пытаюсь улететь между схватками в сон. Сжав зубы, разрешаю осмотреть себя в очередной раз и вдруг слышу, что дверь в палату открывается.
В мой чувствительный нос бьет родной запах хвои и сигарет.
— Лерочка… — слышу голос мужа и чувствую, что наконец-то, расслабляюсь. Слеза скатывается по щеке на пелёнку. Да, я очень ждала.
— Халат, папа, надеваем, — останавливает Игната врач.
— Валентина
Викторовна, — зовёт ее акушерка. — У нас схваточка хорошая.— Так, сейчас посмотрим, — отзывается она, обрабатывая руки.
Новая схватка вызывает у меня желание тужиться и острый прилив сил.
Родные губы прижимаются к щеке, виску, скользят по линии волос.
— Лерочка… Прости, что не отвечал. Нужно было глушилки связи поставить. Важный разговор… — шепчет мне Игнат.
— Можно, я потом тебя поненавижу, — рычу в ответ.
— Можно, — смеется он. — Люблю тебя, моя девочка.
— Надежда Семёновна, — обращается к акушерке моя врач, — пригласите нам неонатолога. Будем рожать…
Дальше все сливается в единое, кажущееся мне бесконечным, мгновение боли, подсказок врачей и нежного шепота мужа.
— Лера, вдох! — требует акушерка.
— Больше не могу, — мотаю головой.
— Можешь, — строгий голос врача. — Папа даст руку. Можешь его укусить, только тужимся на следующую схватку.
— Лера, схваточка пошла… — предупреждает акушерка.
Вцепляюсь в руку Игната ногтями и тужусь…
— Умница, голова, — возбужденно хвалят меня врачи, — ещё разок давай, без схватки.
Подчиняюсь из последних, непонятно откуда берущихся сил и… слышу плач сына.
— Лерка, — восторженно хрипит муж.
Прикрываю глаза. Чувствую, что плачу.
— Дайте мне его, — прошу. — Дайте!
Тёплое крохотнее тельце оказывается у меня на груди.
— Привет, сынок… — шепчу.
Рассматриваю крохотные ручки с отросшими ноготочками, ротик, который уже елозит по моей груди и ищет еду. Тёмные волосики на голове, глазки бусинки, которые иногда недовольно так смотрят на меня из-под приоткрывающихся век и маленькое родимое пятно на плечике… как у моего папы.
Игнат укрывает нас пеленкой и обнимает, зарываясь носом в мои всклоченные волосы.
— Лерка… — слышу в его голосе восторг и шок.
Встречаемся взглядами. Там так много всего: глубокого, нежного, родного. Расслабляясь, уплываю в это абсолютное чувство счастья.
— Спасибо, любимая, — говорит мне муж одними губами и целует. Но не меня. Сына. Это ощущается так, как будто тысячу раз меня. — Как назовём?
— Мироном, — отвечаю тихо Игнату. Потому что не знаю, как отреагирует. Понравится ли идея. — Если ты не против…
Муж замирает.
— Хорошее… имя, — шепчет севшим голосом, — Пусть будет Мирон. Спасибо тебе… моя девочка.