Скелеты в тумане

А положение наше было сложное. Я бы сказал - критическое. Хорошо еще, папа взял с собой на берег ружье и патроны. И сумку с маминой косметикой, с документами и ключами от квартиры. Правда, квартира наша стала теперь еще дальше и недоступней. Зато косметика под рукой.

И хорошо еще, что у нас были топор и посуда, все это мы успели выгрузить из лодки в первую очередь. И Алешка свой рюкзачок захватил предусмотрительно. Или подозрительно. Как бы то ни было, но в нем наверняка что-нибудь полезное найдется.

Но не было у нас нашей любимой лодки, нашей любимой палатки, нашей сменной обуви и одежды. Правда, нам повезло, что папа заставил нас перед выходом в море потеплее одеться - мы все были в свитерах и куртках. Но не было у нас никаких продуктов, только немного хлеба, чая, сахара и соли.

– Да мы богачи!
– бодро сказал папа, чтобы мы не вздумали унывать.
– С такими запасами мы здесь хоть целый месяц проживем.

– Еще чего!
– не согласилась мама. Тоже очень бодро.
– У меня губная помада кончается.

– Вот это беда, - фальшиво посочувствовал папа.
– С голоду умрешь?

– Я ее ем, что ли?
– возмутилась мама.

– Вместе с пищей, - уточнил Алешка.
– Одна женщина за свою жизнь съедает вместе с пищей около шестнадцати тонн помады.

– Не ври!
– рассердилась мама.
– Что это за женщина? Ты посмотри на меня - какая я худая.

– Что не ври! В газетах писали.

– Когда это ты газеты читал?
– совсем разошлась мама.

– Все, все! Не об этом речь, - вмешался папа.
– Речь о том, как нам теперь жить.

– Выжить!
– по существу поправил Алешка.
– Раз уж мы наелись, то сейчас самое главное, как говорит капитан…

– Гудки подавать?
– улыбнулась мама.
– SOS?

– Дом строить, - скептически осадил ее Алешка.
– Ночь на дворе.

И верно. Хоть еще и не ночь, но уже вечер. Довольно холодный.

Папа опять стал распоряжаться. Он велел нам с Алешкой не терять времени и ломать побольше лапника - на пол и крышу, как он сказал, а сам пошел искать место для дома.

На самом деле, как я сразу догадался, он хотел обыскать весь остров, чтобы убедиться, что на нем никого, кроме нас, нет.

Вернулся он довольно скоро - островок ведь крохотный - и сказал, что нашел очень уютное место неподалеку.

Мы взяли по охапке колючих еловых веток и пошли на новоселье.

Местечко и правда было очень уютное, сумел папа выбрать. Оно находилось в защищенной от ветра низинке, где лежали рядышком три больших прямоугольных камня - получилось между ними что-то вроде комнаты. Только без потолка. И без одной стены.

Для начала папа велел нам с Алешкой запихать в щели между этими камнями еловые лапы и мох, чтобы не дуло сквозняком и внутри держалось тепло. А маму послал за водой и велел ей готовить чай. А сам стал рубить сухие жерди и укладывать их сверху на камни, чтобы сделать крышу.

Мне пришлось несколько раз сбегать на прежнее место за лапником и оставшимися вещами. И я с тревогой заметил, что ветер усиливается и волны начинают взлетать на берег с шумом, плеском и мутной пеной. Быстро набежали откуда-то черные холодные облака. Утки все исчезли - попрятались. Только чайки еще метались над морем с противными злорадными криками.

– Кажется, шторм начинается, - сказал я папе.
– Делай крышу покрепче, а то ветром сорвет.

– А как же!
– улыбнулся папа.
– Тоже у Акимыча научился.

На жердях, которые он укладывал на камни, папа оставил длинные обрубки сучьев и сейчас размещал на них лапник так, чтобы эти сучья удерживали его от порывов ветра. И чтобы дождь не пролился в нашу квартиру. Чтобы протечки не было, сказал Алешка, который настилал лапник внутри и время от времени шипел, потому что исколол об иголки все руки.

Поверх лапника папа снова положил рядами жерди потяжелее и придавил их на концах камнями.

Я тем временем развел маме костер и стал помогать папе ставить жерди с той стороны, где у нашего дома не было стенки. Мы укрепили жерди и плотно переплели их ветками, оставив узкую щель для входа.

А ветер все крепчал и стал моросить мелким дождиком. Быстро темнело и заметно холодало. Больше всего мерзли руки. И носы.

Но дом был уже готов. Надежный и уютный.

Тут пришла мама звать нас на чай. И даже ахнула от удивления:

– Ай да домик получился! Какой славный. Молодцы, ребята! С вами не пропадешь.
– Но добавила с сожалением: - Вот только двери нет, задувать будет.

– Не будет, - успокоил ее папа, - после чая дверь сделаем.

– Да, - жалобно согласился Алешка.
– Прямо сейчас. Конечно. Обязательно.
– И показал маме красные, исколотые, все в смоле ладошки.

Мама пожалела его, обняла и повела к костру, который метался под ветром. А я опять пошел на берег за обрезком веревки для двери.

На берегу все гудело. Свистел злой ветер, бухали в камни волны, низко неслись над морем облака - будто в страхе убегали от кого-то. И чайки уже все разлетелись по укромным местам.

Я с трудом отвязал веревку замерзшими пальцами. Волны уже доставали до коряги, вертели ее и вымывали из-под нее песок.

Хорошо, что мы на берегу, а не в море, подумал я, возвращаясь к костру. Здесь, в лесу, было спокойнее, ветер заметно тише. Только шумит в верхушках деревьев, гнет и раскачивает их, доносит глухой рокот штормового моря да раздувает костер.

– Как там наш Акимыч?
– озабоченно сказала мама, передавая мне кружку чая и кусок хлеба.
– Добрался он до Лесозавода? Успел до шторма?

– Этот дед бедовый, - успокоил ее папа.
– Он нигде не пропадет.

– Если радикулит его не схватит, - серьезно уточнил Алешка.
– Где-нибудь на мачте.

После чая папа взялся ладить дверь. Распустил веревку, связал из палок прямоугольник и переплел его ветками.

– Все, - сказал он, кончив работу, - пошли спать, день был трудным.

Мы заложили костер камнями, чтобы его не разнесло ветром и чтобы утром не тратить спички, и пошли домой.

– Жалко света нет, - сказала мама, входя внутрь.
– Свечи все в лодке остались.

– Не все, - буркнул Алешка, ощупью копаясь в своем рюкзачке.
– Спичку зажигайте.
– И протянул маме огарок свечи, который, оказывается, заботливо прибрал. Скорее всего, для освещения подземелья в поисках золота.

– Может, у тебя там еще что-нибудь полезное найдется?
– улыбнулась мама, зажигая свечку.