Скиталец. Флибустьерское синее море

– Мальчишка! Не Свен, а капитан Свен! Я помощник боцмана на "Скитальце" и то обращаюсь к нему капитан.
– Оправдываешься. Помощник боцмана нахмурил брови.

– А ты бы не испугался?
– Юн забавно морщит лоб. Подбородок вперед. Поза - сам дурак.

– Чего испугался?
– Кто смеет отважного пирата обвинять в трусости. Этот ущербный. Подзатыльник ему отвесить.

– Когда она из под кровати руки тянет костлявые?
– Говорил чуть не плача Юн.

– Кто она?!

– Ну, она, тьма. Знаешь, как страшно. А ты сам бы попробовал залезть на эту жердочку по канату.

– Юн вспомнил первые дни на корабле.

– Не по канату. По вантам. Юнга! Когда выучишь, ноги бегут по выбленке. Лезешь, марсовый, на мачту. Потом стеньга. Не жердочка, а грот- бом- брам-рей. Взгреть бы тебя линьком!

– Выучишь тут, как же. Этих палочек... Брам... и веревочек ... за которые дергают... их сотни.

– Такелаж положено знать. Парни с бака над тобой смеяться будут. Тоже мне. Вантовый акробат. Марсовым так не станешь. Корабль надо знать от киля до клотика! Я тебя в собачью вахту поставлю! С полуночи до четырех утра. Серая погибель из моря выйдет, это тебе не тьма изпод кровати.

Парнишка вот- вот заплачет. Матросы знают, что такое Серая погибель. За душой матроса она приходит. Хуже Сатаны.

– Господи, какой же ты ребенок!
– Даньке стало жаль этого мальчишку.

– А зато это я остановил Славку. Помнишь, когда вы с Максом сидели на скамейке, на аллее. Я его остановил. Славка шел, чуть не плачет. Тащит за собой сумку. Он бы глупостей наделал, если б я его не остановил.

– Ты его остановил?
– Удивился Даня. Какая наглость, а я его пожалел. Все плохое - это я, все лучшее - он. Как такое терпеть!

– А кто? Я!
– Заявил Юн. Упрямый черт!

– А не я?
– Данька подался вперед. Сверлит наглеца взглядом.

– Нет, я.
– Упрямился Юн.
– А потом мы... мы... не очень проказничали.

– В самом деле?
– Легкая улыбка. С этим Даня согласен.

– Правда. Мы были очень послушными. Ну, и что? Ну, было. Ну, когда мы поперлись на стройку. Славке куски арматуры нужны были для полки. Я же не знал, что груз с крана сорвется. Я тогда Славку толкнул и мы упали в кучу мусора. И груз упал не на него, а рядом.

– Ты толкнул?
– Удивился Данька.
– А может, это я толкнул, когда почувствовал, что груз упадет, и толкнул его в спину.

– Нет, это я.
– Говорил Юн.
– А потом мы вылезли из этой кучи. Вспомни, какими мы были грязными. Все в грязи.

Юн начал смеяться:

– Во, было дело.
– Красивое лицо светиться радостью.

– Был, было, - подтвердил Данька.

– А еще помнишь парк, когда мы на колесе обозрения со Славкой катались. Застряли там на самом верху, а?
– Юну приятно вспомнить эту шалость. Он ерошит ладонью волосы на голове.

– Помню.
– Усмехнулся Данька. Какие замечательные были дни.

– А как мы с ним скрепили наши брючные ремни. Потом слезали сверху, прыгая с одной перекладинки на другую. Ловко?
– Парень аж подпрыгивает на стуле.

– Юн, а может это я прыгал?
– Пытается Данька урезонить свое детство.

– Нет. Нет, Даня, это я прыгал. Я прыгал. Тебе бы и в голову не пришло. Взрослым такое в голову не приходит.

– Юн, остановись.

– Чего? Ты взрослый, тебе нельзя. А мне можно, - хвастался Юн.

– Ладно. Тут с тобой все ясно. А кто виноват, что мы попали с тобой на Тортугу? Это тебе хотелось к морю. Так, Юн?

– Ну, хотелось.
– Согласился Юн.
– Но я тут нипричем. Честно.
– Оправдывалось детство.

– А кто?
– Даня до сих пор не мог понять, почему перед ним открылась дверь в другой мир. Сон стал явью. Школьник, трусливый и хилый парнишка стал морским разбойником. Тренировки упорный труд превратили его в настоящего воина.

– Я не знаю.
– Юн беспомощно развел руками.

– Значит, не ты виноват, что мы каждую ночь появляемся там, в стране пиратов. А затем, утром, возвращаемся сюда? Возвращаемся сюда, как ни в чем не бывало.
– Как он может винить свое детство в этом. Теперь без этих перемещений жизнь была бы тусклой, бесцветной.

– Правда, Дань. Я сам не знаю, как это получается.
– Оправдывалось детство.

– Хорошо, допустим, - согласился Данька.
– А там, на Тортуге, в городе кто привязался к капитану Свену? Кто попросил взять на корабль, на морскую прогулку? Прогулялись, называется!

– Наверное, ты. Ты, Даня. Я же не сумел бы. Ты сам говоришь, что я трус.
– Лихо! Нашел себе отмазку, он - трус!

– Так я виноват? Да? Вот что, перестань врать. Не хорошо, когда дети врут взрослым.
– Заявил Данька. Построже надо с этими мальчишками. Так и на шею сядет.

– Я не вру! Ты сам решил, что все это сон. И что ты можешь во сне делать все как хочешь.

– Ну, ладно.
– Согласился Данька. Виноваты они оба.
– А у тебя все еще колено болит?
– Спросил он вдруг у своего детства.

– Коленко?

– Ну, да.
– Ухмылялся Данька.
– Когда ты залезал по веревочной лестнице на борт "Скитальца". Помнишь, как ты шарахнулся о борт?

– Помню.
– Юн тяжело вздохнул. Не очень хочет вспоминать.

– А как ты вел себя в каюте капитана?
– Докапывался Данька.

– Норма... нормально вел.
– Заикался Юн. Насупился, обижается.

– Ага! Какую чушь ты ему плел?

– Я не чушь ему говорил.
– Покраснел Юн.
– Я сказал, что море большое. И соленое. А океан... океан еще больше.

– Ты думаешь, это единственная глупость, какую ты тогда сморозил?
– Спрашивал Данька.

– Я ... Я ему рассказал, как питаются моряки. Ночью в трюме едят солонину, что б червей не видеть. Она же испортится на жаре.
– Потупилось детство.

– Ну, расскажи мне, расскажи мне, как мы моряки питаемся.
– Настаивал Данька.

– Если в море долго находишься, и холодильника нет, то все портится. И солонина. Вы едите ее в трюме. Ночью.
– Юн покраснел еще больше.

– Вот, вот.
– Говорил Данька.
– Насмешил ты тогда капитана. Даже не знаю, почему он не выкинул тебя за борт. И взял юнгой.