Склеп, который мы должны взорвать

— Блин, это же роддом. Вдруг подходит?

Принц пожимает плечами, однако останавливается у края тротуара. Они вылезают наружу, я, естественно, за ними. Обходим роддом по периметру. За сквозной преградой ничего не происходит, и ни одного звука не раздается. Вдруг принц останавливается, как вкопанный. Следую за его взглядом. На третьем этаже, почти под самой крышей — пышное собрание каменных завитушек и виньеток. Однако не это главное. В этом окружении отчетливо видны две цифры. Судя по всему, раньше их было четыре, но две первые отвалились. Зато рамка сохранилась полностью. Она в точности повторяет причудливую рамку на фронтоне загородного дворца герцога Мэйнера. В таком обрамлении герцог повелел запечатлеть свои инициалы.

— Семнадцать. Хорошее число, — удовлетворенно произносит волшебник.

Глава 11

— Надо срочно записать.

— Мы что, одно число втроем запомнить не в состоянии? — изумляется принц, который уже оказался на водительском месте.

Волшебник с истинно ангельским терпением поясняет:

— Не одно число, а все, что с ним связано. Улицу, номер дома, разные обстоятельства… Нам еще неизвестно сколько времени придется ключи подбирать. Вот зафиксируем, потом долгими зимними вечерами будем гадать и анализировать…

— Ты издеваешься?

Я считаю нужным вмешаться:

— Надеюсь, дело завершится до зимы. В ближайшее время.

— Все еще надеешься? — небрежно бросает принц и обращается уже к волшебнику. — Пошарь там на заднем сиденье, где-то блокнот должен валяться.

Волшебник действительно нашаривает черную книжицу в кожаном переплете, под стать салону.

— Красивая вещица.

— Да? Наверное. Мне подарили, не обратил внимания.

— Кто подарил, интересно?

Принц пожимает плечами.

— А кто мне мог подарить, сам подумай.

— Все понятно с тобой.

Волшебник плюхается на сиденье рядом с принцем и произносит:

— Эй, ты полностью загрузился или..? Как бы тебя случайно дверью не прищемить. Все-таки без имени прямо неудобно обращаться. Хотя, если окажешься кем-то вроде этих Феррандазиль или Фирринлазель, то лучше уж тебя просто шефом звать. Согласен?

Мне решительно не нравится его тон, выбранная интонация и само слово «шеф». Однако непрошибаемой наглости волшебника трудно противостоять. Не знаю почему, но столкновение с подобным вызывает не естественное желание указать наглецу на положенное ему место, а нечто иное. Бесконечную усталость и осознание того, что я связался с совершенно безнадежной компанией. Не то, не с теми и не так… Унылые мысли, конечно, надо отгонять от себя. Ведь очевидно: без взаимодействия со всей этой компанией мы с феей никогда не вернемся в родной Аверхальм. Их помощь, их воспоминания жизненно необходимы, нужно смириться и работать с теми спутниками, кого подкинула судьба. В принципе, волшебник вовсе не хотел меня задеть или унизить. Хотелось бы так думать. Но «шефом» я именоваться не желаю. Как-нибудь на досуге подберу себе другое временное прозвище. А сейчас просто коротко и сдержанно скажу «нет», не нагнетая обстановку.

— Чего ты прицепился к нему? — вступается за меня принц, не подозревая, что я не нуждаюсь в его заступничестве. — Пиши давай лучше, что собирался. А то у всей компашки, и правда, память хреновая. Бестолковое сообщество попалось. Если бы кто-то вздумал снять о нас кино, получилась бы чернушная комедия.

— Да ладно, кино, — отзывается волшебник. — Хотя бы книжку. Легко можно накатать романище. Или, на худой конец, комикс нарисовать.

Он вынимает из углубления в переплете блокнота изящную ручку с гравировкой, перелистывает страницы. Только первые пять или шесть заполнены записями, причем преобладают цифры. На одной странице успеваю заметить знакомые очертания. Несколько предложений на аверхальмском. Почерк у принца элегантно-небрежный, разобрать отдельные слова сложно. Но все равно эти строки среди местных письмен — словно глоток свежего воздуха.

Волшебник записывает размашистым уверенным почерком:

1). 21 сент., 15.50

роддом № 3 им. В.Т. Муховского

ул. Красноскоростная

инф. ведьма, выкид.

герцог Б. Мэйнер, 17 в рамке

— Все пока. Поехали?

Машина резво трогается с места. Развалившись на сиденье, волшебник продолжает рассуждать:

— Надо всех трясти насчет прегрешений, из-за которых могли сюда попасть. Не факт, что кто-то будет продолжать нам помогать. Может, ведьма — единичный случай, и дальше придется инфу самим рыть.

— Ты как себе это представляешь?

— Никак, но надо что-то делать. Вот ты, например, до сих пор не раскололся, как сюда угодил. Даже мне не рассказал.

— Нечего рассказывать просто. Уснул во дворце. Проснулся в новой реальности. Вообще без понятия, за что меня сюда вышвырнули.

— Знаешь, я ведь на год позже в Город попал. Не слышал, о том, что ты исчез. А по идее, должен разразиться грандиозный скандал: наследник Аверхальма исчез. Как ты думаешь, почему?

— Понятия не имею. Мне кажется, родители что-то придумали. Например: я уехал куда-то путешествовать. Что-нибудь в этом роде. Иначе действительно был бы скандалище.

Волшебник бросает взгляд на запястье принца.

— Часы новые? Позавчера другие были. Швейцария?

— Да.

— Сколько стоят, если не секрет?

— Понятия не имею. Буду я еще часы покупать…

— Опять, значит, презент. Слушай, а может, мне тоже попробовать? Переквалифицируюсь из грузчиков в…

— Ты наверняка будешь пользоваться успехом, — бросает принц.

— Да я пошутил.

— Я тоже. Ну что, по домам? Сейчас… шефа подброшу по дороге, потом тебя.

— Насчет завтрашнего дня… В тренажерку махнем?

— Как договаривались.

Встретились два одиночества. О моем существовании практически забыли, беседуют так, будто меня здесь нет. Не то, чтобы обидно, однако не слишком приятно.

*******

Подвальное существование становится невыносимым. Если бы не фея, я бы давным-давно подыскал другое, более комфортное убежище. Однако она не решается что-то менять, держится даже за это, связанное с неизбежными унижениями пристанище. Вероятно, полагает, что на меня в плане поддержки надежды никакой. А ведь у меня остается мой ум, хотя телесная оболочка отсутствует. Как объяснить фее, что главное — моральная сила и решительность, которых у меня в избытке? Безнадежная задача, по крайней мере, пока.

****

Поэта приняли в местной колонии, так что еще один уроженец Аверхальма теперь обитает под этой сомнительной крышей. Юному сочинителю, похоже, пришлись по душе новые впечатления, которые он впитывает без малейшей брезгливости. Да, он действительно мыслит иными категориями и ему наплевать на многое. Не удивительно, если поэт здесь приживется. Если он и в самом деле попал в город два года назад, то уже успел побывать на местном дне. Правда, не на таком дне, как сейчас, а с некими творческими претензиями. Во всяком случае, можно сделать такой вывод по его внешнему виду. Вчера он пытался читать мне свои стихи. Доля таланта в них, безусловно, присутствует, однако я бы предпочел наслаждаться тишиной на пустыре неподалеку от моего нынешнего «дома». Воскресные поэтические чтения — это, пожалуй, уже перебор, поэтому с утра пораньше благоразумно ускользаю от поэта…

Прогуляюсь по городу, пожалуй. Погода нынче удивительно хороша. Местные жители называют такие дни «бабьим летом». Не слишком романтично, однако другого названия не придумали, если не считать «золотой осени». Да какая разница, как обозвать это состояние души и природы, когда лето намекает на то, что оно не прочь вернуться хотя бы на несколько дней. Дивное осеннее лето, без жары и надоедливых мух, без потных горожан и малоприятных запахов. Кристальный воздух, слегка пригретый лучами солнца, многоцветные листья, которые по своей изысканности вполне могут поспорить с самыми роскошными цветами. Но и сами цветы все еще живы, заморозки не успели искусать их нежные лепестки. Цветы уже считают, что похолодание было ложной тревогой, и холода им не грозят. Безымянные для меня цветы полыхают на клумбах еще ярче, чем раньше, в теплый сезон…