Склирена

Ни жива, ни мертва шла Склирена вслед за Зоей по галерее Орология; дыхание у нее захватывало, ноги дрожали.

— Я полагаю, — обратилась Зоя к своей спутнице, — твой бывший раб очень рад будет случаю отличиться. Как ты думаешь, августейшая?

Склирена призвала на помощь все свои силы и, по-видимому, спокойно вымолвила:

— Да… вероятно.

Ледяное бесстрастие этого ответа поразило Зою она невольно оглянулась, думая уловить в ее чертах следы тревоги и волнения, но ничего, кроме беспредельной ненависти, не прочитала она в ее сосредоточенном лице.

— Притворщица… кукла мраморная! — со злобой отвертываясь, прошипела старуха.

* * *

Солнце только что село, когда Глеб, вместе с целым взводом этериев, выехал из дворца. Они поскакали, с Бойлой во главе, по большому триумфальному пути к Золотым Воротам. Колонны портиков мелькали по бокам дороги; порой, в прорезе улиц, сбегавших к морю, виднелась еще трепещущая блеском заката Пропонтида, лиловые горы, розовый горизонт. Прохожие сторонились, заслыша лошадиный топот; ноги коней скользили порой по гладким камням, и искры летели из-под копыт. От быстрого бега струя свежего воздуха налетала им навстречу. Сумерки сгущались в узких улицах; быстрые, разорванные облака пробегали над городом. Один за другим развертывались пять форумов триумфального пути; резко выделялись на меркнущем небе их колонны и обелиски.

Чем дальше от центра, тем безлюднее становился город; они проехали по кварталу Ксеролофа. Портики давно кончились; по сторонам пути тянулись кладбища, тюрьмы, места казни, лагерные стоянки. День погасал и небо хмурилось все сильнее. Внезапный дождь крупными каплями зашумел вокруг.

Было уже совсем темно и огни зажигались в домах, когда этерии доскакали до Золотых Ворот и остановили под их сводами взмыленных коней. Рассмотрев при тусклом свете фонаря документа, о пропуске, старший по караулу приказал отпереть ворота. Поднята была на тяжелых цепях наружная решетка, щелкнул замок, застучали засовы, и медленно, с жалобным скрипом, распахнулись тяжелые ворота, открыв путникам зияющую бездну мрака. Ни одного огня не светилось вне стен, едва заметною полосой убегала вдаль серая дорога. Крупный дождь шумел вокруг… Холодно, неприютно и жутко было в этой тьме.

— Ну, братцы, — сказал один из часовых, — нехорошо теперь в поле.

Этерии выехали за ворота и скоро пропали во мраке. Только топот копыт раздавался еще под шум дождя.

Ворота снова затворились. Дождь вскоре прошел, и глубокая тишина восстановилась над предместьем. Лишь по временам издали, постепенно приближаясь и переходя от солдата к солдату, раздавался протяжный и однообразный оклик часовых вдоль стен.

* * *

Узнав около полуночи, что Роман Бойла возвратился и пошел с докладом к императору, Склирена послала просить его зайти на обратном пути в Жемчужину.

Усталый и запыленный вошел он к ней.

— Прости меня, августейшая: я прямо с дороги, — проговорил он, — ты хотела меня видеть.

Он не выговаривал многих букв; его косноязычие и малый рост обыкновенно вызывали улыбку собеседника, но на этот раз Склирена глядела на него с серьезным беспокойством.

— Я очень тревожилась об исходе данного тебе поручения. Садись и расскажи, как все это вышло.

Бойла сел на конец скамьи.

— Они арестованы все трое и несколько человек их прислуги. Один из заговорщиков ранен. Дело вышло очень серьезное: они защищались отчаянно.

Склирена испугано на него поглядела.

— Но вы остались невредимы? — быстро спросила она.

— Я потерял трех солдат убитыми, да человек семь ранено.

— О, Боже! — со стоном вырвалось у ней.

Молчание воцарилось в комнате.

— Там был один иноземец которого я знаю… — начала она.

— Да — спафарий Глеб, — перебил ее этериарх. — Он молодец, этот юноша. Я видел — он бился, как лев.

Она подняла голову.

— Кажется, он остался жив, — добавил Бойла.

Это «кажется» острою болью прошло по ее сердцу.

— Я прискакал сюда во весь мах; часть солдат отправилась с преступниками в Анемадскую тюрьму, другие везут раненых товарищей. Извини, августейшая, я должен еще сделать некоторые распоряжения.

Он встал. Она его не удерживала,

* * *

Склирене было не до сна в эту ночь. Едва ушел Бойла, она тихонько вышла на галерею Сорока мучеников. По галерее взад и вперед ходил часовой; он окликнул ее; но, узнав любимицу императора, вытянулся и почтительно пропустил ее. Она отворила небольшую дверь и вошла в Триконх, триклин императора Феофила. Слабый свет полумесяца, взошедшего после полуночи, едва проникал в круглые окна, прорезанные в высоких позолоченных сводах; смутно выступали колонны и мозаичный пол; стены, казалось, широко раздвинулись. Склирена направилась к парадным дверям; их было три, все они выходили на Сигму, портал Богом хранимого дворца. Средняя из дверей, массивного серебра с барельефами, открывалась лишь в торжественных случаях, но Херимон успел для своей госпожи достать от папии ключ от одного из боковых входов. Она смело повернула его в замке, бронзовая дверь тихо отворилась; Склирена была на парадном крыльце священного дворца. Длинные ряды колонн тянулись перед нею; две широкие лестницы сбегали во двор, — в знаменитый таинственный фиал Сигмы. За фонтаном, у широких входных ворот стояли на часах два стража, виднелись их тени с двойными топорами на длинных древках. Атриум был широк; часовые не могли слышать легких шагов ее, заглушенных еще шумом фонтана. Налево широкая мраморная лестница поднималась на галереи Дафнийского дворца; направо открытая дверь вела в помещение спафариев.

Серп луны, сквозь туманную дымку облаков, тускло освещал атриум, фонтан посреди его и мелкие белые струи, с однообразным плеском бежавшие из его золотой раковины. Тени туч, то темнее, то светлее, пробегали по еще мокрым от недавнего дождя плитам двора.

Склирена остановилась у колонны и стала ждать.

«Кажется, остался в живых, — думалось ей, — но может быть ранен, опасно ранен…»

Она должна увидеть его, должна узнать… И она напряженно вглядывалась в темное пространство за воротами. При изменчивом, неверном освещении таинственный фиал Сигмы казался зачарованным. Неподвижно стояли у входа двое дремлющих часовых. Время шло.

«Дрался, как лев…» — вспомнились ей слова Романа Бойлы, и гордость сверкнула в ее глазах. Конечно, она всегда знала, что Глеб также храбр, как красив.

Вдруг она вздрогнула: среди плеска воды к ней издали донесся конский топот. Она прислушалась… сомнения нет: это этерии возвращаются с ночной поездки. Один из них, опередив товарищей, подскакал к воротам. Стражи встрепенулись, послышался их оклик. Несколько человек выбежало из телохранительской встретить приехавших и принять коней. Вот еще подъехало несколько человек. За воротами послышались голоса, движение, ржание уводимых лошадей.

Один из воинов быстро прошел через атриум к дверям телохранительской. Склирена подняла голову, вглядываясь… нет, это не он…

Вдруг тихий стон раненого раздался у ворот среди общего говора. Болезненно отозвался он в ее сердце; она не отрывала глаз от черневших у ворот теней.

— Осторожнее… иди в ногу… — слышалось оттуда.

Медленно колыхаясь, показались носилки. С боков шли люди с факелами.

Похолодев от ужаса, издали глядела Склирена на неловко покачивавшуюся, странно освещенную голову раненого. У нее отлегло от сердца — это не был Глеб.

А в воротах показались еще носилки, и еще, и еще… и вся замирая, смотрела она на печальное шествие и с новым вздохом облегчения обращала взор опять к воротам.

Вот еще двоих товарищи провели под руки, прошло еще несколько человек, но напрасно всматривалась в них Склирена: Глеба не было в их числе.

Боль и отчаяние сдавили ей грудь. Убит!.. Неужели убит?!. Надо идти туда, на берег Мраморного моря, найти его… быть может жизнь еще теплится!..

И вдруг сердце ее радостно дрогнуло: среди голосов у входа она ясно расслышала звуки его голоса. Забыв всякую осторожность, она быстро сбежала во двор и остановилась у фонтана. Водяная пыль обдавала ее холодом и сыростью, но Склирена ее не замечала: облокотясь на серебро бассейна, она не отрывала глаз от входившего.