Скобелев
Шрифт:
– Верно, из Туркестана?
– Точно так...
– Что же ты без Георгия... оттуда?..
– Два есть...
– обиженно возражает часовой...
Скобелев не выдержал. Еще минута - и он перелезает за бруствер и присоединяется на той стороне к солдатам, уже подсекающим кусты в ста шагах от нас.
– Слава Богу, сегодня, кажется, все удастся...
– слышится опять его нервный голос. Вернулся...
Но как нарочно, в эту самую минуту у турок, на их правом фланге, соответствующем нашему левому, участились выстрелы. Видимо, уже не один человек стреляет... видимо, тревога растет и расползается по всей их траншее... Вот
– Ах, скверно...
– слышится около.
На нашем бруствере показываются несколько фигур.
– Вы что?
– встречает их Скобелев.
– С работы, ваше благородие...
– не различают они его.
– Кончили?
– Нет... турки стреляют... нельзя...
– говорят порывисто, задыхаясь. "Видимо-невидимо" турок... слышится стереотипная в таких случаях фраза начинающейся паники... Солдаты грузно опускаются в траншею.
– Вам страшно... Товарищи работают, а вам страшно...
– злится Скобелев. Стройся!
Перевалившие к нам солдатики строятся;
– Марш опять на работу, да живо, а то, вот вам Бог, пойду и перед турецкой траншеей произведу вам ученье... Вы меня ведь знаете...
Четверо или пять фигур идут опять через бруствер.
– Господа офицеры, следите за тем, чтобы люди делали свое дело как следует...
Немного спустя послышался стук топоров. На звуки их направились выстрелы турок. Еще немного - и на нашем бруствере опять целый ряд черных фигур.
– Ну, что?
– Все кончили отлично...
– Раненых нет?
– Ни одного. Перекличку сделали по пути. Эспланаду кончили, место очистили... Деревья порублены.
– Слава Богу. Спасибо вам, братцы!
– благодарит их Скобелев.
Солдаты после удавшегося предприятия очень оживлены. Говорят, смеются. Но это только на минуту... Усталь берет свое, и траншея опять погружается в мертвое молчание... Рабочие как есть ложатся в грязь, дождик все чаще крупнее, плотнее завертываются в шинели, и без того намокшие... Стрелки, защищавшие рабочих, остались в ложементах за бруствером. Нам еще хуже теперь...
Оказывается, мы как раз вовремя вздумали строить землянки. Еще несколько таких ночей, и в отряде бы появились больные.
Солдаты после работы возвращались назад ползком, так что выстрелы турок все пронеслись у них над головами.
XXI
Туманное серое утро 2 ноября... Кажется еще холоднее, чем ночью. Все стало сегодня сумрачнее. Солдаты принялись варить чай в манерках. Дым стелется по траншее и ест глаза - начали топить печурки.
Турки приготовили нам сюрприз. Шагах в ста от нас, в сером тумане выдвигается грозный профиль неприятельские траншеи. Земляной вал виден довольно хорошо весь, со своим зубчатым гребнем, с отверстиями для ружей. Вон у них часовой выставился весь. На сером фойе - серая фигура в шинели. Капюшон опущен на голову. Как близко...
Смело они приблизились своими земляными укреплениями к нашим траншеям. Скобелев волнуется. "Нужно наказать их за эту дерзость, - говорит он.
– Да еще кстати и обезопасить себя на будущее время от подобных работ с неприятельской стороны. Став в такой близости от нашей траншеи, турки легко могли начать обстрел нашего отряда продольно. Фронтальный огонь их за бруствером безопасен, анфиладный мог бы вырывать у нас из строя ежедневно пятьдесят - шестьдесят человек".
Задумали опять ночную атаку. Но войска состоят преимущественно
из молодых солдат. Ночное дело может их спутать. Генерал нашел средство сделать каждому солдату вполне понятным план атаки и все подробности предприятия.Всем унтер-офицерам и фельдфебелям той части, которая должна будет идти ночью, приказано собраться на правом фланге близ митральез.
– Садитесь, ребята, вокруг, - приказал он им.
Я первый раз присутствовал при военном совете, составленном из дивизионного командира и его солдат!.. Судя по непринужденности последних, видно было, что это повторяется уже не первый раз, что они к этому привыкли. И действительно, мне потом рассказывали, что перед всеми своими предприятиями этот генерал делает то же самое.
Вокруг Скобелева сели фельдфебель и унтер-офицеры Суздальского полка. Солдаты расселись потом кучками за ними. Все это вперило взгляды на генерала, все это жадно ловило его слова.
– Вот что, братцы. Ночью сегодня будет дело, и мне надо потолковать с вами, чтобы все вышло толком...
– Мы рады...
– послышалось кругом.
– Я не доволен своей дивизией. Совсем она не та, что была прежде...
– Новых много! Пришли из России... Небывалые еще.
– Ваше дело, дело старых солдат, учить их...
– Приобвыкнут, ваше-ство.
– Ну, вот видите. Турки подошли к нашему левому флангу на сто шагов. Видели вы их траншею?
– Видели... Нет, не видели...
– Кто не видел, тому полковой командир покажет. Траншея их может сильно мешать нам, и потому надо их наказать, во-первых, за дерзость, а во-вторых, отвадить их от того напредки.
– Как не надо... надо! Он нонче оттуда прямо к нам стреляет, ваше-ство...
– Ну, вот видите. Для этого я задумал вот что. Отряд, в котором и вы, унтер-офицеры, будете, ночью сегодня с барабанами позади должен пробраться к туркам. Дойти до траншей как можно тише. За двадцать шагов крикнуть "ура", барабанщики забьют тревогу. Броситься в траншею, переколоть, кто попадется под руки, выгнать оттуда турок. Захватить их ружья... За каждое ружье я даю по три рубля сам, слышите?
– Слышим, ваше-ство!
– Вся сила турок в ружье. Они не солдаты. Отнял у него ружье - вред; убил ты его, а ружье им оставил - они и не почешутся. Сейчас же нового найдут... Как только заметите, что турки переходят в наступление и идут на вас большими силами - сейчас же за траншею и залечь за их бруствером с этой стороны. Отнюдь не стрелять - слышите? Когда начальник скомандует, тогда только бить залпами. Наступит их много - отступайте, но толково, медленно, отстреливаясь. Если же долго не будет атаки турок, то траншею их и зарыть можно... Если увидите, что идет табора два на вас, - подавайтесь назад, но тихо, стройно, отстреливаясь по команде, помните, что залпов да еще дружных он страсть не любит.
– Ему залпы за первую неприятность...
– отзывается молодой солдат.
– Ну, то-то... Отступая, забрать не только всех раненых, по и убитых тоже, если будут. Помните, что если вы хотя одного там оставите, лучше мне и на глаза не показывайтесь. И видеть я вас не хочу...
– Зачем оставлять, ваше-ство.
– То-то, христианами +3 будьте... Поняли вы теперь мою мысль?
– Поняли.
– А ну-ка ты, повтори, что нужно делать?
– обратился он к рыжему громадному унтеру, все время точно в рот вскочить к Скобелеву собиравшемуся. Тот повторил; оказывается, понял толково.